Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг.
Шрифт:
В литературе можно прочесть, что это «дело» началось с того, что сын вождя, генерал авиации Василий Иосифович, чуть ли не спьяну, пожаловался на недостатки в работе авиапрома Сталину, а тот не стал спускать все это на тормозах. Настоящая причина была, конечно, в другом. На самом-то деле вождь в этот момент начал многоходовую тактическую операцию по развенчиванию авторитета генералов военного времени, которые, по мнению генсека, стали слишком много говорить о своих заслугах во время войны и тем умалять роль Верховного главнокомандующего в победе над фашистской Германией.
Многоходовая эта комбинация, конечно, целью имела устранение из активной политической жизни маршала Г.К. Жукова. Но она своим крылом затронула большое число военных. Реабилитационная комиссия А.Н. Яковлева в конце 1980-х годов установила, что в 1946–1948 годах были арестованы 108 прошедших Великую Отечественную войну генералов.
Первый архивист новой России, Р.Г. Пихоя, став руководителем Государственной
Пихоя пишет, что «именно в период его (Кузнецова) «кураторства» над административными органами идет избиение высшего командного состава Советской армии, начинается преследование Еврейского антифашистского комитета, происходит убийство С. Михоэлса… Его должность предопределила обязательное участие в этих процессах» [38] .
По словам Р. Пихои, сотрудники аппарата ЦК вспоминали позже, что Кузнецов «вскрыл целый ряд недостатков, допущенных Маленковым в руководстве Управлением кадров ЦК и Министерством авиационной промышленности и подверг эти недостатки жесткой критике сначала на собраниях аппарата ЦК, а потом и на политбюро. Сталину вынужденно пришлось временно пожертвовать Маленковым, но только временно.
38
Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945–1991. М.: Изд-во РАГС. 1998. С. 47–49.
Но дело, конечно, не в том, что, будучи провинциалом, Кузнецов не смог разобраться в московских дворцовых интригах и критику Сталина в адрес Маленкова принял за чистую монету, не поняв, что генсек совсем не собирался «топить» Маленкова, а «делом авиаторов» воспользовался всего лишь как предлогом для политической атаки на маршала Жукова и сочувствовавших ему генералов. Судя по всему, Кузнецов «топил» Маленкова если и не по поручению своего «большого шефа» (так все «ленинградцы» называли Жданова»), то во всех случаях исполняя его волю.
Стойкую неприязнь к себе со стороны Маленкова Жданов ощущал всегда, начиная с 1920-х годов. Отвечал Георгию Максимилиановичу тем же и использовал любую возможность убрать того со своего пути. Так, А. Волынец обнаружил в записных книжках Жданова в РГАСПИ записи последнего по подготовке к февральскому (1947) пленуму ЦК. В записях можно прочесть: «Посмотреть список членов и кандидатов в члены ЦК… вывести Маленкова, Жукова…» Что касается маршала Жукова, здесь все понятно: это сделать приказал Сталин. А про Маленкова вождь не говорил. Это Андрей Александрович решил сделать сам, что называется под сурдинку. И в таком виде подал проект постановления Пленума вождю. Но вышла осечка, по поводу Жукова Сталин поручил Жданову сделать специальное выступление (что Андрей Александрович и выполнил на пленуме), а Маленкова в списках членов ЦК молча, ничего не объясняя, восстановил. Жданов все понял. Все понял и генсек. И потому, поручив в 1947 году Жданову восстановление Коминтерна в виде организации Информбюро, приказал ему взять Маленкова своим заместителем в этом деле.
Понял все и Маленков. И запомнил и, как показала дальнейшая практика, не простил [39] .
Но все это будет потом. А пока шел 1946 год. Маленков выводится из состава секретариата и оргбюро ЦК, 13 мая назначается председателем специальной Комиссии по ракетной технике и надолго, до июля 1948 года, исчезает с высокого публичного политического горизонта. Ему перестают рассылать решения Секретариата и Оргбюро ЦК. А Жданов, получив право подписывать вместе со Сталиным постановления ЦК и Совмина СССР (а иногда такие постановления он подписывает и единолично, без подписи Сталина), не направляет Маленкову никаких бумаг.
39
На июньском (1957) пленуме ЦК КПСС Маленкову было предъявлено прямое обвинение в том, что это именно он организовал фальсификацию «ленинградского дела». Стоя на трибуне, Маленков все отрицал. Тогда из зала неидентифицированный в стенограмме голос из зала крикнул: «Но вы были секретарем ЦК. Кузнецова арестовали по выходе из Вашего кабинета!» Маленков: Совершенно правильно. К моему стыду, ряд лиц был у меня, как у завотделом, их арестовали по выходе из кабинета, это верно, я не отрицаю… Но аресты производились по решению соответствующих инстанций, причем были соответствующие показания и доказывалось это. Я теперь вместе с вами также возмущаюсь и сам считаю себя виновником. Это абсолютно верно». Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие документы / Под ред. акад. А.Н. Яковлева. М.: МФД. 1998. С. 390–392. Неправленая стенограмма.
Окончательно выпасть из иерархических структур Маленкову не дает Берия. Занимаясь «атомным проектом» и замыкая на себя около десятка министерств, Берия, занимая должность заместителя председателя Совмина СССР, создает под себя Оперативное бюро Совмина СССР, а руководителем этого бюро назначает, разумеется с согласия вождя, Маленкова, что позволяет тому регулярно бывать на приеме у Сталина с докладами о том, как идет работа над «атомным проектом» и средствами доставки Н-бомбы.
Пока же звезда Жданова все еще находилась на траектории подъема, чем он и воспользовался в полной мере.
Инструментом укрепления политического веса «ленинградцев» стали инициированные Ждановым так называемые суды чести. По замыслу Жданова, эта мера должна была стать инструментом влияния прежде всего на центральный государственный и партийный аппарат.
В ноябре 1947 года прошел суд чести в Министерстве высшего образования СССР над профессором Сельскохозяйственной академии Жебраком за то, что тот критиковал своего оппонента академика Лысенко не в советских изданиях, а на страницах американского журнала Science. Затем состоялись суды чести в Министерстве геологии и Министерстве государственного контроля, в начале 1948 года – в Министерстве электропромышленности и Министерстве станкостроения. В январе 1948 года проведен суд чести в Министерстве вооруженных сил. Под суд попали недавние высшие руководители ВМФ – адмиралы Кузнецов, Галлер, Алафузов, Степанов. Общественными обвинителями на таких «судах» выступали, как правило, близкие Жданову и А.А. Кузнецову люди. А на «суде чести» в МГБ в ноябре 1947 года с обвинениями выступил сам Алексей Кузнецов: «Органы государственной безопасности должны усилить чекистскую работу среди нашей советской интеллигенции… мы будем воспитывать интеллигенцию в духе искоренения низкопоклонства перед заграницей, будем судить судом чести… Видимо, по отношению кое-кого из представителей интеллигенции, уж особо преклоняющихся перед Западом, мы должны будем принять другие меры – чекистские меры».
Надо отметить, что А. Кузнецов настолько увлекся экзекуциями над аппаратными работниками, что не заметил, как перегнул палку.
В конце 1947 года под удар суда чести попал побочный сын Сталина, Константин Сергеевич Кузаков. Он родился от связи Сталина во время вологодской ссылки с молодой вдовой Матреной Кузаковой и был записан на имя умершего за два года до рождения младенца мужа. После революции Сталин помогал им. По воле судьбы их пути пересеклись. Константин Кузаков стал заместителем начальника Управления пропаганды и агитации Александрова, чиновника, очень близкого к Г. Маленкову. Вот Кузакова-то и решил примерно наказать секретарь ЦК А. Кузнецов.
29 сентября на собрании работников аппарата на Старой площади в присутствии Сталина Кузнецов выступил с разгромным докладом в отношении вообще чуть не всего маленковского Управления пропаганды и агитации, а акцент сосредоточил на сыне Сталина. Говоря о борьбе с антипатриотизмом, он вспомнил закрытые письма ЦК от 1935 года – «Уроки событий, связанных с злодейским убийством товарища Кирова» и «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского оппозиционного блока», а также другие документы, посвященные «революционной бдительности». Кузнецов подчеркнул, что «главной задачей в подрывной деятельности против нашей страны иностранная разведка ставит прежде всего обработку отдельных наших неустойчивых работников». Он привел много соответствующих примеров, и основной удар был нанесен по Александрову и другим руководителям УПиА. Ключевой фигурой в докладе стал бывший заместитель заведующего отделом УПиА, директор государственного издательства иностранной литературы Б.Л. Сучков, которого обвинили в передаче американцам атомных секретов, а также сведений о голоде в Молдавии. Кроме того, попытавшись помочь бывшему однокурснику Льву Копелеву, осужденному на 10 лет заключения за «контрреволюционную деятельность», Сучков написал в его защиту письмо в прокуратуру. Из прокуратуры письмо переслали в ЦК Маленкову, где в аппарате дело было замято. Испуганный Сучков советовался с Кузаковым, не следует ли ему написать покаянное объяснение. Тот советовал подождать, не раскрываться, то есть стал соучастником. Сталин доклад Кузнецова выслушал молча и не стал вмешиваться в дальнейшие события. 23–24 октября 1947 года суд чести рассмотрел дело об антипартийных поступках бывшего заведующего отделом кадров УПиА М.И. Щербакова и бывшего замначальника УПиА Кузакова, обвиненных в потере политической бдительности и чувства ответственности за порученную работу в связи с разоблачением Б.Л. Сучкова, которого они рекомендовали в аппарат ЦК. Им объявили общественный выговор. Решением Секретариата ЦК они были исключены из партии. Сучкова же приговорили к заключению и освободили только в 1955 году.