Сталин, Иван Грозный и другие

на главную - закладки

Жанры

Поделиться:

Сталин, Иван Грозный и другие

Шрифт:

Предуведомление

Когда в этой книге встречается имя Сталина, то имеется в виду не только человек, но и «сталинизм» как явление.

* * *

Книга – очередной эксперимент: я собрал все, чему научился в профессии в течение жизни. В книге сочетаются в разных пропорциях: рациональные приемы историописательства, сложившиеся с древнегреческих и древнеримских времен, с попытками иудео-христианской моральной оценки деяний ее героев, с довольно тщательной источниковедческой проработкой каждого более или менее значимого текста и с публикацией отдельных документов или их частей с комментариями прямо в ткани повествования. В книге есть допущения и предположения, но это не от неуверенности в своей правоте, а исключительно для того, чтобы оставить читателю пространство для раздумий и сомнений. И я среди тех, кто сомневается. Сомнения ведут к размышлениям, и тогда рождается философия истории как форма поиска ее смысла. Этим обусловлены стиль и ритм изложения.

* * *

В середине тридцатых годов ХХ в. в СССР в среде советской интеллигенции все чаще велись разговоры, в которых мрачная эпоха Ивана Грозного (1530–1584),

его опричнина и изуверские казни сравнивались с нагрянувшей эпохой сталинских репрессий. Достоверно известно, что в 1939 г. спецслужбы зафиксировали подобные вольные высказывания в узком кругу давнего партийного любимца, приближенного к И.В. Сталину (1878–1953) поэта-сатирика Демьяна Бедного (Ефима Придворова). Во время разговора присутствовали писатель И. Бабель, кинорежиссер С. Эйзенштейн и кто-то еще. Этот кто-то (?) и донес: «Озлобленность Д. Бедного характеризуется следующими его высказываниями в кругу близких ему лиц: «Зажим и террор в СССР таковы, что невозможно никакое свободное исследование, у нас нет не только истории, но даже и истории партии. Историю Гражданской войны тоже надо выбросить в печку – писать нельзя. Оказывается, я шел с партией, 99,9 (процентов) которой шпионы и провокаторы, Сталин – ужасный человек и часто руководствуется личными счетами. Все великие вожди всегда создавали вокруг себя блестящие плеяды сподвижников. А кого создал Сталин? Всех истребил, никого нет, все уничтожены. Подобное было только при Иване Грозном» [1] .

1

Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) – ВКП(Б), ВЧК – ОГПУ – НКВД о культурной политике. 1917–1953 гг. М., 2002. С. 415, 416.

Не только православная церковь, но и отечественная историография ХIХ в., начиная с «Истории государства Российского» Николая Михайловича Карамзина, в целом негативно оценивали результаты правления, морально-этические и христианские качества Ивана IV, казнившего и притеснявшего духовных иерархов, правящую «элиту» (князей и бояр), служилых людей, крестьян, трудившихся на закабалявших их бояр, дворян и монашество. Речь шла именно о человеческих качествах Ивана Грозного, поставившего государство XVI в. на грань экономического разорения, военного поражения и развала, ставшего в конечном счете причиной иностранной интервенции и первой многолетней Гражданской войны (Смуты). Слово «опричник» в русской культуре XVII–XIX вв. несло сугубо негативный смысл, причем вплоть до конца третьего десятилетия советской власти. Однако в 1922 г. в Советской России вышла книга заметного уже тогда историка Роберта Юрьевича Виппера «Иван Грозный», в которой царь был представлен как предтеча Петра Великого, много раньше его взмахнувший топором, прорубаясь в Европу. С блеском написанная книга Виппера на большинство советских историков того времени не произвела особого впечатления, тем более что вскоре автор эмигрировал в буржуазную Литву. Одновременно традиция двойственной, но в целом негативной оценки деяний Ивана IV была заново поддержана одноименной монографией академика с дореволюционным стажем С.Ф. Платонова, вышедшей в Советской России в те же годы. Но именно на книгу Виппера, как и на другие исследования автора, обратил внимание всесильный уже тогда И.В. Сталин, проштудировавший основные сочинения историка с карандашом в руке.

Михаил Булгаков, обладавший редкими драматическим и сатирическим талантами, в 1935 г. написал пьесу «Иван Васильевич», в которой Иван Грозный был волею автора перенесен в эпоху сталинского социализма, а карикатурно похожий на него ничтожный домоуправ Иван Васильевич Бунша был пересажен на трон средневекового царя. Осуществить постановку пьесы при жизни Сталина так и не удалось, и не только из-за прозрачных исторических параллелей и намеков, но и потому, что идейно-политическая и моральная обстановка в стране резко изменились. Сталин, осуществляя те или иные практические шаги и политические зигзаги, постоянно обращался к переписанным на собственный лад образам исторических героев и известных государственных деятелей прошлого. Борясь с оппозициями, он взывал к образу Ленина; проводя крутые меры в области индустриализации, обращался к образу Петра I; бросая силы на освоение засушливых районов Средней Азии, песков Каракумов, богатств Сибири, вызывал образы Тамерлана и Ермака; накануне войны, страшась германской угрозы с Запада, обратился к мифологизированному образу Александра Невского; завершая сколачивание обширнейшей послевоенной советской империи, растянувшейся от серединной Европы и до восточных морей Китая, понуждал вспоминать таких древних мировых владык, как Чингисхан, Батый, Цезарь и т. д. Историки, писатели, кинематографисты, публикаторы исторических документов, драматурги, композиторы, поэты и партийные пропагандисты, каждый в меру своего таланта, выполняли очередной заказ на очередного исторического героя (или антигероя). Эта открытая страсть к самым жестоким историческим персонажам так бросалась в глаза, что ее заметили даже за рубежом. Ее отметил не кто иной, как самый ревнивый соперник Сталина – немецкий вождь Адольф Гитлер. В 1942 г., на излете наступления на Сталинград, Гитлер заявил собеседникам: «Сталин – в своем роде гениальный субъект: он очень хорошо знает свои первообразы. Сталин непременно заслуживает уважения, он в своем роде гениальный тип (Kerl): свои прообразы (Vorbllde) – как, например, Чингиз-хана и т. д. – он знает в совершенстве» [2] . То, что Сталин ориентируется на образы исторических героев, фюрер подметил правильно, поскольку сам делал то же самое, избрав для себя в историческом пантеоне фигуры Карла Великого и Фридриха II. Возможно, реплика Гитлера была вызвана его осведомленностью о том, что в СССР перечисленные восточные владыки стали очень модными; в эти годы широко рекламировалась знаменитая трилогия В. Яна (В.Г. Янчевецкого), посвященная татаро-монгольскому завоеванию мира и России. В таком случае предположение Гитлера о том, что Сталин ориентируется на образ Чингисхана, совпадало с собственными геополитическими предрассудками фюрера о неразвитом, закостеневшем Востоке, несущем смертельную угрозу Западу.

2

Цит.

по: Козлов Л.К. Тень Грозного и Художник // Киноведческие записки. Историко-теоретический журнал. 1992. № 15. С. 18. Я специально позаимствовал этот текст из статьи известного кинокритика Л. Козлова, передающего более емкий смысл переведенной цитаты. Ее можно сравнить с текстом другого перевода, из книги: Пикер Г. Застольные разговоры Гитлера. Смоленск, 1993. С. 451.

В 1938–1941 гг., на пике самых жестоких репрессий, а также после присоединения к СССР Прибалтийских государств и расчленения Польши, Сталин почему-то решил, что наступило время обратиться к образу Ивана Грозного. По его личному распоряжению Виппер в мае 1941 г. был вызван в Москву из занятой советскими войсками Прибалтики, ему были даны почетные должности в МГУ и в Академии наук СССР, его книга о царе с небольшими изменениями дважды переиздавалась в 1942 и 1944 гг., а в самый разгар войны в Колонном зале Дома союзов он прочитал публичный доклад о Грозном.

В этой книге я взялся за разрешение вопроса: как и почему в сознании граждан СССР должны были совместиться, по расчетам его вождя, предвоенные события и события начала Второй мировой войны с войной XVI в., получившей название Ливонской? Как и почему внезапно схлопнулись и совместились четыре века русской истории: сталинские репрессии и казни опричнины, жало раскаленных добела клещей в пыточных подвалах средневековой Александровой Слободы и парное дыхание заиндевелых бараков Колымы? Речь не только об аналогиях, как бы назойливо они ни напрашивались и как бы назойливо их ни навязывал современникам и потомкам коварный (но не мудрый!) вождь.

В том же 1941 г., в январе, А.А. Жданов по распоряжению Сталина поручил крупнейшим мастерам, кинематографисту Сергею Эйзенштейну и писателю Алексею Толстому, создать произведения, пересматривающие оценки личности Ивана Грозного и его деяний в сугубо положительном смысле. Внешнюю политику царя теперь следовало трактовать как освободительную от ига татар (разгром Казанского и Астраханского царств), а по отношению к Прибалтике, Польше, Финляндии – как первую попытку прорыва России в Европу. По прямому указанию Сталина опричников и опричнину следовало отныне рассматривать как эффективное орудие борьбы с внутренней крамолой, а их погромные отряды – как блестящее «королевское войско» и основу будущей регулярной армии.

По разным причинам, но ни тот, ни другой художник не смог удовлетворить псевдоисторические запросы вождя. В свое время Сталин прочитал с карандашом в руке искусный киносценарий Эйзенштейна и слабую пьесу Толстого, сделал умозаключения, но конечным результатом остался все же недоволен, что особенно плачевно сказалось на судьбе второй части кинофильма. Сергей Эйзенштейн, увлекшись трагической раздвоенностью вылепленного им образа царя и мрачным, но романтическим колоритом эпохи, не подозревая того, не позволил Сталину спроецировать этот образ на самого себя и свое время. Несмотря на искренние старания режиссера, Сталин так и не узнал себя в «гамлетовских» метаниях Грозного, а преданных наркомов и охранников НКВД не разглядел в кинематографических образах Малюты Скуратова, отца и сына Басмановых, беснующихся в дикой пляске в «ку-клукс-клановских» балахонах (характеристика Сталина) отборных опричников. Так считалось до сих пор благодаря стараниям историков кино и искусствоведов. Однако в этой книге я не только представил целый пласт ранее не исследованных архивных документов, но и позволил себе предложить новое прочтение документов известных и опубликованных, а также дать новую интерпретацию, казалось бы, хорошо освещенным событиям.

Несмотря на искренние старания, с удовольствием приспособившийся к советским реалиям уже не молодой и больной Алексей Николаевич Толстой так и не сумел даже минимально овладеть историческим материалом или хотя бы искусно состыковать дух столь различных исторических эпох: Сталина и Грозного. В значительно большей степени Сталин был удовлетворен произведениями писателей и драматургов среднего калибра (В. Костылев, В. Соловьев и др.), которые с чуткостью отозвались на запросы вождя, за что и были вознаграждены разными премиями. Крупнейшие советские историки первой половины ХХ в.: С.В. Бахрушин, И.И. Смирнов и др., каждый на свой манер, также приняли самое непосредственное участие в переосмыслении эпохи Ивана Грозного, его деяний и злодеяний, пусть, как и все, они делали это под сильным давлением. Лишь один выдающийся историк, живший в ту же эпоху, С.Б. Веселовский, не назвал черное белым, а царя-изверга – великим государственным деятелем.

Так, под видом политической целесообразности, сталинская власть при помощи известных деятелей культуры и науки, опираясь на искусно препарированные ими исторические образы, освобождалась от общечеловеческих моральных ограничителей и ценностей. Об этом и пойдет речь в этой книге. В ней не только развернута картина того, что схематично изложено в «Предуведомлении», но и сделана очередная попытка заглянуть на доступную глубину в тайники таких разных человеческих душ, живших и творивших в первой половине ХХ в. Первый раз я предпринял похожую попытку в книге «Тайная жизнь Сталина», вышедшей в 2002 г., второй – в 2012 г. в исследовании «Почетный академик И.В. Сталин и академик Н.Я. Марр» [3] . Здесь же, в третьей и наиболее ответственной для меня книге, «сошлись» два самых мрачных персонажа российской истории: средневековый царь и великий князь Иван Васильевич по прозвищу Грозный (середина XVI в.) и генеральный секретарь ЦК ВКП(б) Иосиф Джугашвили по прозвищу Сталин (первая половина ХХ в.). Возможность такой встречи никто не предугадал, ни главные герои книги, ни тем более те, кто в меру своего таланта эту встречу описали и расцветили всеми возможными красками, доступными в то время строгим ученым-историкам, художникам пера и кинематографа, зажатым в тисках террористического режима.

3

Илизаров Б.С. Тайная жизнь И.В. Сталина. По материалам его библиотеки и архива. К историософии сталинизма. 6-е изд. М., 2012.; Он же. Почетный академик И.В. Сталин и академик Н.Я. Марр. О языковедческой дискуссии 1950 г. и о проблемах, с нею связанных. М., 2012.

Книги из серии:

Без серии

Комментарии:
Популярные книги

Кодекс Крови. Книга Х

Борзых М.
10. РОС: Кодекс Крови
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Крови. Книга Х

Легат

Прокофьев Роман Юрьевич
6. Стеллар
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
6.73
рейтинг книги
Легат

Защитник. Второй пояс

Игнатов Михаил Павлович
10. Путь
Фантастика:
фэнтези
5.25
рейтинг книги
Защитник. Второй пояс

Счастье быть нужным

Арниева Юлия
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.25
рейтинг книги
Счастье быть нужным

Огненный князь 3

Машуков Тимур
3. Багряный восход
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Огненный князь 3

Гром над Академией Часть 3

Машуков Тимур
4. Гром над миром
Фантастика:
фэнтези
5.25
рейтинг книги
Гром над Академией Часть 3

Не грози Дубровскому! Том III

Панарин Антон
3. РОС: Не грози Дубровскому!
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Не грози Дубровскому! Том III

Не отпускаю

Шагаева Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
8.44
рейтинг книги
Не отпускаю

Флеш Рояль

Тоцка Тала
Детективы:
триллеры
7.11
рейтинг книги
Флеш Рояль

Приручитель женщин-монстров. Том 4

Дорничев Дмитрий
4. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 4

Кодекс Охотника. Книга XVIII

Винокуров Юрий
18. Кодекс Охотника
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Кодекс Охотника. Книга XVIII

Польская партия

Ланцов Михаил Алексеевич
3. Фрунзе
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.25
рейтинг книги
Польская партия

Курсант: Назад в СССР 7

Дамиров Рафаэль
7. Курсант
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Курсант: Назад в СССР 7

Белые погоны

Лисина Александра
3. Гибрид
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
технофэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Белые погоны