Сталин мог ударить первым
Шрифт:
«Сколь успешно выполнил Севастопольский гарнизон свою задачу, это лучше всего видно из следующих фактических данных. Только за последние 25 дней штурма Севастопольской обороны полностью разгромлены 22, 24, 28, 50,132 и 170-я немецкие пехотные дивизии и четыре отдельных полка, 22-я танковая дивизия (чушь, ее вообще не было под Севастополем; на эту же «ошибку» в своих воспоминаниях обращает внимание и генерал-лейтенант Моргунов. — Авт.) и отдельная мехбригада, 1-я, 4-я и 18-я румынские дивизии и большое количество частей из других соединений. За этот короткий период немцы потеряли под Севастополем до 150 тыс. солдат и офицеров, из них не менее 60 тыс. убитыми, более 250 танков, до 250 орудий. В воздушных боях над городом сбито более 300 немецких самолетов. За все время обороны Севастополя враг потерял до 300 тыс. своих солдат убитыми и ранеными… Совинформбюро» (газета «Правда», 4 июля 1942 г.).
Ну что ж, ложь — одна из составляющих страны, возникшей на крови убиенных миллионов с 25 октября (7 ноября) 1917 года; и в последующие годы, к сожалению, мало что изменилось… Лживые цифры, однажды проставленные в «рупоре Компартии» для оболваненных советских граждан, переходят из книги в книгу, почти не подвергаясь сомнениям… потому как вбили же в сознание:
«Слава о главных организаторах героической обороны Севастополя — вице-адмирале Октябрьском, генерал-майоре Петрове, дивизионном комиссаре Кулакове, дивизионном комиссаре Чухнове, генерал-майоре Рыжи, генерал-майоре Моргунове, генерал-майоре авиации Ермаченкове, генерал-майоре авиации Острякове, генерал-майоре Новикове, генерал-майоре Коломийце, генерал-майоре Крылове, полковнике Капитохине — войдет в историю Отечественной войны против немецко-фашистских мерзавцев как одна из самых блестящих страниц. Совинформбюро». (Там же; выделено мной. — Авт.). Правда, пройдет совсем чуток времени, и имя одного из этого списка «героев» на странице «блестящих побед» закрасят черной краской презрения и забвения — генерала Новикова, настоящего патриота и русского офицера…
В 9 часов 50 минут 30 июня 1942 г. Ф.С. Октябрьский отправляет телеграмму:
«Кузнецову, Буденному и Исакову.
…Исходя из данной конкретной обстановки, прошу Вас разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолетами 200–300 человек ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова».
Об этой телеграмме никому из руководящего состава СОРа не было известно вплоть до вечернего заседания Военного совета флота. В 19 часов был получен ответ наркома с разрешением Ставкой эвакуации на Кавказ. А в 20 часов Военный совет флота и Приморской армии провел заседание в одном из казематов 35-й батареи. Среди присутствующих — командующий СОРом и флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский; член Военного совета флота дивизионный комиссар Н.М. Кулаков; командующий Приморской армией генерал-майор И.Е. Петров; члены Военного совета Приморской армии дивизионный комиссар И.Ф. Чухнов и бригадный комиссар М.Г. Кузнецов; командир ОВРа Севастополя контр-адмирал В.Г. Фадеев; начальник Особого отдела Черноморского флота комиссар государственной безопасности 3-го ранга Ермолаев; начальник штаба СОРа капитан 1-го ранга А.Г. Васильев; комиссар Береговой обороны полковой комиссар К.С. Вершинин и командующий Береговой обороной ЧФ генерал-майор П.А. Моргунов.
После прений, кого же из присутствующих оставить для обороны Севастополя и «решительных» доводов, что никому из них больше в осажденном городе делать нечего, было решено уходить (убегать! Нет — драпать!! спасать шкуру!!! рвать когти!!!!) ночью на подводных лодках и самолетах. А в городе «отдуваться» за «гениальность» и «смелость» военачальников вместо первоначальной кандидатуры генерал-майора И.Е. Петрова был назначен генерал-майор П.Г. Новиков. Помощником по морской части оставался командир из штаба СОРа капитан 3-го ранга А.И. Ильичев. К слову, в 1969 году адмирал Николай Герасимович Кузнецов подтверждал, что для него в то время было не ясно, почему это в Севастополе не остался именно генерал-майор Петров, на чью кандидатуру дала «добро» Ставка.
Бегство высшего командного состава с театра военных действий выглядело следующим образом. При рассказе обратимся частью к описанию «последней ночи Херсонеса», данной нам В. Вороновым в одноименной статье в журнале «Морской сборник» (№№ 5–6 за 2001 г.), писавшего со слов участника тех событий Героя Советского Союза (14 июня 1942 г.), генерал-лейтенанта авиации Николая Александровича Наумова.
В 1 час 30 минут ночи на 1 июля 1942 года Военный совет Приморской армии: И.Е. Петров, П.А. Моргунов, И.Ф. Чухнов, а также Н.И. Крылов, К.С. Вершинин и другие «доверенные» из штабов армии и Береговой обороны вышли на пристань береговой батареи № 35 через подземный проход, погрузились на катер, а затем перешли на подводную лодку Щ-209 (командир капитан-лейтенант В.И. Иванов). В 2 часа 59 минут лодка взяла курс на Новороссийск.
«Некие» работники, чьи имена перечисляются в воспоминаниях разных участников тех событий чаще без указания их должностей (умышленно отредактировано! — но мы вспомним о них еще раз ниже): Б.А. Борисов, A.A. Сарина, В.П. Ефремов, комендант города подполковник А.П. Старушкин и другие бежали на подводной лодке Л-23 (командир — капитан 2-го ранга Н.Ф. Фартушный). Эта лодка, как резервная, была предназначена для Ф.С. Октябрьского и штаба флота, однако вице-адмирал решил лететь самолетом и приказал держать для него в готовности Ли-2.
За ночь в Херсонес прилетели 13 самолетов «Дуглас» (Ли-2 или Си-47) из московской транспортной группы. «Кроме того, три самолета Ли-2 возвратились «из-за потери ориентировки и барахления моторов». (К подобным уловкам иногда прибегали те, у кого страх подавлял чувство долга). Конечно, лететь в осажденный город — подвергать себя смертельной опасности…» Несмотря на то, что некоторые авторы, в том числе и В. Воронов, пишут, что эти самолеты, приземлявшиеся каждые 15–20 минут, «брали на борт людей по ранее составленному списку, в первую очередь раненых», генерал-лейтенант П.А. Моргунов свидетельствует: «Этими же самолетами было вывезено 222 человека, в том числе Ф.С. Октябрьский, Н.М. Кулаков, М.Г. Кузнецов и А.П. Ермилов, и 49 раненых (!!! — Авт.), а также 3490 кг важного груза (!!! Надо полагать, то были штабные и чекистские документы. — Авт.). Около 5 часов утра самолеты благополучно приземлились в Краснодаре» (с. 449).
Ответственным за прием и выпуск самолетов, куда «по ранее составленному списку» плотно усаживали «своих», был назначен начальник летной инспекции подполковник Н. Наумов. «Своими» для Наумова никак не могла быть толпа красноармейцев и краснофлотцев из поступавших частей, что плотным кольцом окружали район стоянки самолетов. Люди заметно нервничали, с каждом часом, с каждой минутой они просто зверели. «Во время посадки в самолеты неслись крики и ругань, сыпались угрозы в адрес начальников. Многие понимали свою обреченность. С помощью вооруженной охраны с большим трудом удавалось сдерживать напор толпы». Для конспирации (чтобы НЕ узнали свои же?!) переодетый в потертый пиджачок и кепчонку на «Виллисе» прибыл вице-адмирал, носивший смелую «революционную» фамилию Октябрьский. Сквозь негодующую толпу с ним продиралось командование СОРа. При этом «командир особой авиагруппы полковник Дзюба не смог попасть в самолет, чья-то невидимая рука схватила его за шиворот и грубо оттолкнула от трапа… Толпа обреченных людей плотным кольцом окружила самолет и не давала возможности запустить моторы. Обстановка накалилась до предела. «Бегут начальники! Нас бросают! Бей их, братцы!» — неслись крики обезумевших людей». Как только запустились моторы, многотысячная толпа бросилась к самолету, и только когда автоматчики охраны из группы особого назначения ЧФ стали стрелять в упор, удалось образовать некоторое свободное пространство. Но из толпы также стали стрелять по выруливающему самолету.
…Дзюба никак не мог смириться с мыслью, что ему придется разделить участь людей, остающихся на аэродроме… он решился на отчаянный шаг, вскочил на подножку «Виллиса» и приказал водителю: «Гони за самолетом!..»… Шофер выполнил требование полковника, на полном ходу помчался вслед за рулящим Ли-2, настиг его. Дзюба соскочил с подножки автомобиля и знаками пытался уговорить командира экипажа взять его на борт… в результате бортмеханик открыл дверь, установил трап и принял на борт возбужденного и потного полковника. Взвыли моторы, и перегруженный Ли-2 медленно, как бы нехотя набирая скорость, покатился по летному полю, в конце полосы подпрыгнув несколько раз, оторвался от земли и завис в воздухе… Это был последний рейс транспортного самолета с Херсонеса». Командиром экипажа этого Ли-2 был старший лейтенант М. Скрыльников.
На аэродромах еще оставались три самолета Як-1, на которых должны были улететь в Анапу командующий ВВС флота генерал-майор Василий Васильевич Ермаченков (впоследствии генерал-полковник авиации) со своими заместителями, а также начальник летной инспекции подполковник Н. Наумов, командир эскадрильи 7-го гвардейского авиаполка капитан К. Денисов и некоторые другие. Но им довелось в неутихающей тревоге ждать рассвета, для того чтобы взлететь. В дальнем капонире еще оставался один УТ-2 (так и не был использован)…