Сталин перед судом пигмеев
Шрифт:
Голословные утверждения, вступавшие в вопиющее противоречие с исторической наукой и фактами, безапелляционные суждения, построенные на упрощенных и ложных схемах, подкреплялись Гефтером эмоциональными образами. Не случайно в беседе немало внимания было уделено разбору фильма «Покаяние».
Многие авторы, включая М. Гефтера, постоянно прибегали к цитированию ленинского «Письма к съезду» для того, чтобы лишний раз посрамить Сталина и заявить о его «неправомочности» возглавлять страну после 1924 года. Подробно на этом остановился С. Дзарасов в своей статье «Партийная демократия и бюрократия: к истокам проблемы».
А раз Сталин был «неправомочен» возглавлять страну, то его надо судить, хотя бы заочно. Поэтому в своей статье «Кого мы прячем? Зачем?» писатель Даниил Гранин
Хотели того отдельные авторы статей или нет, но сборник в целом стал манифестом антисталинизма, под знаменем которого осуществлялся разгром нашей страны. В своем предисловии к сборнику ее ответственный редактор Ю.Н. Афанасьев, выразив пожелание, чтобы «эта книга дала читателям новую пищу для раздумий», одновременно высказывал необычную для автора только что вышедшей книги мысль: «чтобы она поскорей устарела». Он писал: «Пусть эта книга спустя, скажем, три-четыре года будет интересной только историкам, поскольку проблемы, в ней поставленные, будут отчасти решены, а отчасти потребуют новой постановки». Очевидно, что программные требования, изложенные в статьях сборника, были временными, предназначенными для краткосрочного пользования, и ответственный редактор знал об этом. Не через три-четыре года, а раньше многие авторы, заверявшие в своей верности идеям Маркса-Ленина, а также в своей преданности советскому, социалистическому строю, отреклись и стали в ряды воинствующих антикоммунистов, сторонников капиталистического пути развития страны. «Новая постановка» «поставленных проблем» означала резкий поворот от лозунгов «улучшения» социалистического строя к его разгрому. Слова Афанасьева означали, что он и другие деятели того, что стали именовать затем «демократическим движением», прекрасно знали, куда направлена демагогическая критика бюрократии и хула против Сталина.
Об этом же свидетельствовали и слова Л. Баткина, который утверждал, что «перестройка… еще не началась…Мы находимся в самом начале долгой, мучительной и захватывающе интересной эпохи. Судите сами, достоверно ли и оптимистично ли это предположение». Баткин оказался отчасти прав: «мучительная эпоха» стала «долгой». Нельзя не признать и то, что ее трагические события захватывали всеобщее внимание и вызывали жгучий интерес к текущим новостям. Однако вряд ли можно признать оптимистичным прогноз относительно наступления «долгой, мучительной… эпохи».
Выдвигай долгосрочные прогнозы, авторы сборника думали и о самом ближайшем будущем. Поэтому в заключительном очерке от имени издательства сборник предлагался в качестве руководящего пособия для предстоявшей летом партийной конференции. Последние строки сборника гласили: «Вопросы дальнейшего движения советского общества, партии по демократическому пути станут центром дискуссий на XIX всесоюзной партийной конференции. Пусть книга поможет делегатам, станет для них наказом, вобравшим в себя мысли и надежды значительной части советского общества».
В своем докладе на первом заседании конференции 28 июня 1988 года М.С. Горбачев объявил ключевой задачей перестройки — реформу политической системы страны. Объясняя ее необходимость, он говорил: «Дело, товарищи, прежде всего в том — и это мы с вами должны сегодня признать, — что на известном этапе политическая система, созданная в результате победы Октябрьской революции, подверглась серьезным Деформациям. В результате стали возможны и всевластие Сталина и его окружения, и волна репрессий и беззаконий. Сложившиеся в те годы командно-административные методы управления оказали пагубное воздействие на различные стороны развития нашего общества. В эту систему уходят своими корнями многие трудности, которые переживаем и сейчас». Было очевидно, что Горбачев полностью принимал позицию многих авторов сборника «Иного не дано».
При этом он выражал удовлетворение тем, что в обществе «возникла новая общественно-политическая атмосфера — открытости, свободы творчества и дискуссий, объективного, непредвзятого исследования, критики и самокритики. Идет подлинная революция сознания, без которой невозможно созидание новой жизни».
Эту «революцию сознания» Горбачев увидел в «нашей публицистике, художественных и научных изданиях». Хотя Горбачев не называл статьи, книги или «научные издания», было очевидно, что он давал позитивную оценку публикациям, которые издавались под контролем А.Н. Яковлева и его помощников. Горбачев приветствовал «небывалый по масштабу, откровенности, интеллектуальной насыщенности разговор о путях обновления социализма, об истории и современности. И это замечательно. Партия высоко ценит нарастающий вклад интеллигенции в реализацию перестройки. Мы приветствуем активизацию общественной, политической деятельности представителей науки, образования, культуры».
Заметив, что «в целом процессы в сфере культуры развиваются на здоровой основе», Горбачев сделал оговорку: «Мы допустили бы необъективность, погрешили против истины, если бы сказали, что они идут без противоречий, без издержек, которые иногда выходят за рамки социалистических ценностей». Он осудил «безответственность в подходах к серьезным проблемам». Но тут же он перевел критику в прямо противоположном направлении, сказав, что «среди интеллигенции проявляются… консерватизм, неприятие новизны… Немало таких, кто с раздражением воспринимает творческие поиски, а нарастающее многообразие принимает за отклонение от принципов социалистического искусства. Это понятно: слишком долго одинаковость, монотонное однообразие, серость выдавались за эталоны прогресса». Горбачев объяснял выступления против очернительства советской истории так: «Нет у нас еще и привычки к дискуссиям, к инакомыслию, к свободной состязательности. Не хотелось бы драматизировать положение. Да для этого и нет особых оснований. Но не замечать такие явления, проходить мимо них было бы неразумно».
Однако под конец доклада Горбачев значительно резче обрушился на тех, кто осуждал антисталинскую и антисоветскую кампанию, заявив: «Сейчас в процессе восстановления истины и справедливости, отказа от всего, что деформировало социалистическую идеологию и практику, разрушения стереотипов и догм, некоторые утверждают, что это якобы размывание принципов, основ социализма, очернение его истории. С этим нельзя согласиться, товарищи. Нельзя категорически! (Аплодисменты.) Мы не имеем права допустить» чтобы перестройка споткнулась о камни догматизма и консерватизма, о чьи-то предрассудки и амбиции. Речь идет о судьбе страны, о судьбе социализма. И мы обязаны разъяснить остроту ситуации тем, кто еще не осознал ее, В этом главном для всех нас вопросе компромиссов быть не может. (Аплодисменты.)»
Естественно, что Горбачев получил полную поддержку со стороны лидеров либеральной интеллигенции, отчасти представленной на конференции (тут были Тенгиз Абуладзе, Виталий Коротич, Георгий Арбатов, Отто Лацис и ряд других видных либералов), но главным образом находившейся за стенами Кремлевского дворца съездов. В своем выступлении на конференции председатель правления Союза театральных деятелей РСФСР Михаил Ульянов отметил сходство между антисталинскими публикациями последнего времени и докладом Горбачева на конференции. Он говорил о том, что «в общем, все уже вроде сказано. И глубоко, и подробно. И в докладе Михаила Сергеевича Горбачева, и в бесчисленных выступлениях публицистики, которую мы все с такой жадностью читаем».