Сталин против Зиновьева
Шрифт:
Вслед за старым партийцем Г.А. Соломоном едва ли покривил душой историк Н.А. Корнатовский, когда написал в 1929 г.: «… несостоятельность плана внутренней обороны г. Петрограда, который следует, скорее, назвать планом не внутренней обороны, а планом постепенного оставления города в руках врага […] является, пожалуй, единственной отрицательной стороной общей деятельности военного руководства по внутренней обороне города» [179] .
В 1927 г. И.В. Сталин охарактеризовал расстановку сил 1919–1920 гг. в военно-политических верхах следующим образом: «… Троцкий отзывался с фронта за его ошибки на фронтах Колчака и Деникина. Имеется ряд документов, и это известно всей партии, что Сталина перебрасывал ЦК с фронта на фронт в продолжение трех лет, на юг и восток, на север и запад, когда на фронтах становилось туго. Я хорошо помню, как в 1920 г. требовал от меня ЦК переезда из Харькова в Ростов, где у нас дело обстояло плохо, и когда я настойчиво просил ЦК отменить это решение, указывая на то, что мне пора вернуться в свои наркоматы (в РКИ и в Наркомнац), что в Ростов должен поехать Троцкий, а не я, что мне надоело чистить “чужие конюшни”. Я помню так же хорошо, как в том же 1920 г. ЦК требовал от меня поездки на польский фронт в момент, когда поляки занимали Киев и Ровно, и несмотря на это, даже после освобождения Киева и Ровно ЦК заставил меня остаться на фронте… в самых важных случаях Гражданской войны, когда дело шло об основных врагах (о Деникине и Колчаке),
179
Корнатовский Н.А. Указ. соч. С. 357.
180
Стенограммы заседаний Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б). Т. 2. М., 2007. С. 593.
В том же ключе высказался в 1929 г. и К.Е. Ворошилов: «В период 1918–1920 гг. т. Сталин являлся, пожалуй, единственным человеком, которого Центральный Комитет бросал с одного боевого фронта на другой, выбирая наиболее опасные, наиболее страшные для революции места. Там, где было относительно спокойно и благополучно, где мы имели успехи, – там не было видно Сталина. Но там, где в силу целого ряда причин трещали красные армии, где контрреволюционные силы, развивая свои успехи, грозили самому существованию советской власти, где смятение и паника могли в любую минуту превратиться в беспомощность, катастрофу, – там появлялся товарищ Сталин. Он […] организовывал, он брал в свои твердые руки руководство, он ломал, был беспощаден – и создавал перелом, оздоровлял обстановку. Сам товарищ Сталин писал об этом в одном из писем в ЦК в 1919 г., говоря, что его “превращают в специалиста по чистке конюшен военного ведомства”» [181] .
181
См. Ворошилов К.Е. Сталин и Красная Армия…
Разница в датировке заявления о чистке конюшен у самого И.В. Сталина и у К.Е. Ворошилова свидетельствует о том, что заявление это вполне укладывалось во внутрипартийный контекст как 1919-го, так и 1920-го гг., однако на документах, видимо, основывался все же К.Е. Ворошилов: генсек никогда не утруждал себя проверкой конкретных мелких фактов, считая таковую нецелесообразной тратой времени. В РГАСПИ отложился сталинский автограф – письмо из Реввоенсовета Западного фронта «… В ЦК партии», непосредственное переданное В.И. Ленину и уже им адресованное руководителю Секретариата ЦК, члену Политбюро и Оргбюро Николаю Николаевичу «Крестинскому для ЦК» [182] . Сталин, как он и вспоминал позднее, заявлял, что ему необходимо большее время уделять делам Наркомата государственного контроля (организационный предшественник НК РКИ РСФСР), коллегию которого в это время резко критиковал «советский вельможа» [183] , наиболее близкий соратник Троцкого, Адольф Абрамович Иоффе: «… вы слишком торопитесь со мной, слишком рано хороните меня, друзья мои, в специалиста по чистке конюшен военного ведомства. Во-первых, я немного переутомился – да будет мне позволено на известный период оторваться от бурной, не знающей отдыха, фронтовой работы в опаснейших пунктах и немного сосредоточиться на “спокойной работе” в тылу. (Я многого не прошу, я не хочу отдыха где-нибудь на даче, я добиваюсь только перемены работы – это будет отдых.) Во-вторых, позвольте напомнить вам решение ЦК о временной (на месяц-два) командировке Сталина в воен[ную] работу» [184] . Судя по ленинской резолюции, возвращать Сталина с фронтовой работы вождь мировой революции, мягко говоря, не торопился.
182
РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 24241. Л. 1.
183
Там же. 1 об.
184
Там же. Л. 1 об.
В 1919 г. Зиновьев имел прекрасную возможность поработать как со Сталиным, так и с Троцким. Судя по событиям более позднего времени, с первым отношения сложились лучше, чем со вторым. Не последним фактором можно признать и близость Сталина и Зиновьева к Ильичу. Они прекрасно сплотились вокруг Ленина для оказания противодействия Троцкому – на финальном этапе Профсоюзной дискуссии, поставившем РКП(б) перед угрозой раскола. Близость эта, что было предопределено всей историей «товарищества революционных вождей», явила себя во всей «красе» во времена «позднего Ленина».
Ослабевший вождь, практически прикованный к постели, написал и надиктовал в конце 1922 г. – начале 1923 г. свои последние работы, целью которых было торпедирование Политбюро, в котором Ленин был всегда лишь «первым среди равных», и Секретариата ЦК (руководителем последнего в ноябре 1921 г. – апреле 1922 г. стал Сталин, вначале формально, а затем и фактически – как напишет позднее Ленин, «сделавшись генсеком») и возвращение всей полноты власти Совету народных комиссаров, в коем Ленин был безоговорочным лидером. 4 января 1923 г. Ильич продиктовал «характеристики» товарищей по руководству РКП(б), с помощью которых он, согласно позднейшему признанию Сталина, всех своих наследничков «поссорил». Правда, единственным оргвыводом, который вождь предложил прямо, было снятие Сталина с поста генсека. Ильич всегда избирал «звено», потянув за которое можно было, по его словам, вытянуть всю «цепь».
Поскольку основу антиленинских сил составил блок Сталина с Зиновьевым, вождь попытался вступить в очередной временный тактический блок с Троцким, однако на этот раз не сумел сделать Льву Давидовичу предложения, от которого тот не смог бы отказаться. Ленин потерпел поражение, и Николай Иванович Бухарин, второй после Ильича теоретик РКП(б), при дружеской поддержке (попустительстве) платонически в него влюбленной младшей сестры вождя Марии Ильиничны Ульяновой обозвал последние статьи вождя «духовной», или же «завещанием». Притом что автор «духовной» на момент ее написания и диктовки, вероятно, искренне считал себя «живее всех живых».
Характерно, что Каменев, будучи человеком крайне порядочным, отошел от Ленина и примкнул к Сталину с Зиновьевым только когда стало окончательно ясно, что дни Ильича как политика сочтены.
Глава 2
«Семерка [сокращена] до пятерки». За фасадом сталинско-зиновьевского единства
Итог «дискуссии» вокруг ленинского «Политического завещания» хорошо известен: Л.Д. Троцкий в очередной раз самоустранился от участия в реализации власти. Как заявил 7 августа 1923 г. И.В. Сталин в письме Г.Е. Зиновьеву, «Троцкий оставил бумагу с просьбой не посылать ему даже протоколов Пол[ит]бюро» [185] . В высказанное генсеком предположение, что Троцкий хотел, «видимо, серьезно отдохнуть», Сталин не верил сам: просто Лев Давидович осознал, что на данном этапе сопротивление товарищам по Политбюро бесполезно.
185
РКП(б): внутрипартийная борьба в двадцатые годы. М., 2004. С. 138.
В последний год биологического существования вождя мировой революции (В.И. Ленин умер 21 января 1924 года) было создано некое подобие «коллективного руководства». При этом из Политбюро ЦК РКП(б) как центра, официально носившего статус «центрального учреждения» партии, власть, как считается, была изъята во фракционную «тройку» И.В. Сталина, Г.Е. Зиновьева и Л.Б. Каменева [186] . Со стороны «тройка» именно так и виделась. По выражению Федора Федоровича Раскольникова, Сталин, Зиновьев и Каменев, «как музыкальное трио… великолепно дополняли друг друга: железная воля Сталина сочеталась с тонким политическим чутьем Зиновьева, уравновешивалась умом и культурой Каменева» [187] . И даже не со стороны. По свидетельству перебежчика Бориса Георгиевича Бажанова, в 1923–1927 гг. технического сотрудника аппарата ЦК РКП(б) – ВКП(б), Политбюро «…решает все важнейшие вопросы управления страной (да и мировой революцией). Оно заседает два-три раза в неделю. На повестке его регулярных заседаний фигурирует добрая сотня вопросов, иногда до 150 (бывают и экстраординарные заседания по отдельным срочным вопросам). Все ведомства и центральные учреждения, ставящие свои вопросы на решение Политбюро, посылают их мне, в секретариат Политбюро. Я их изучаю и составляю проект повестки очередного заседания Политбюро. Но порядок дня заседания Политбюро утверждаю не я. Его утверждает тройка. Тут я неожиданно раскрываю подлинный механизм власти тройки. Накануне заседания Политбюро Зиновьев, Каменев и Сталин собираются, сначала чаще на квартире Зиновьева, потом обычно в кабинете Сталина в ЦК. Официально – для утверждения повестки Политбюро. Никаким уставом или регламентом вопрос об утверждении повестки не предусмотрен. Ее могу утверждать я, может утверждать Сталин. Но утверждает ее тройка, и это заседание тройки и есть настоящее заседание секретного правительства, решающее, вернее, предрешающее все главные вопросы (курсив наш. – С.В.). На заседании только четыре человека – тройка и я. Я докладываю вкратце всякий вопрос, который предлагается на повестку Политбюро, докладываю суть и особенности. Формально тройка решает, ставить ли вопрос на заседании Политбюро или дать ему другое направление. На самом деле члены тройки сговариваются, как этот вопрос должен быть решен на завтрашнем заседании Политбюро, обдумывают решение, распределяют даже между собой роли при обсуждении вопроса на завтрашнем заседании. Я не записываю никаких решений, но все по существу предрешено здесь. Завтра на заседании Политбюро будет обсуждение, будут приняты решения, но все главное обсуждено здесь, в тесном кругу; обсуждено откровенно, между собой (друг друга нечего стесняться) и между подлинными держателями власти. Собственно, это и есть настоящее правительство…» [188]
186
Войтиков С.С. Центральный комитет. Высшее партийное руководство от Ленина и Плеханова до Хрущева. М., 2019. С. 446.
187
Цит. по: Матонин Е., Леонтьев Я. Красные. М., 2018. С. 417.
188
Бажанов Б. Указ. соч. С. 21, 22.
Однако при этом властная «тройка» как союз Сталина, Зиновьева и Каменева – некая квазиреальность, хотя бы потому, что Зиновьев в основном находится в Северной столице. И на самом деле вроде бы «тройка» сокращается до «двойки», той самой, что была при Ленине. Однако в условиях физической немощи Ильича «двойка» эта представляла собой уже не технический орган Политбюро, а политический центр. В действительности Каменев, который до последнего отказывался предать Ленина, был что в «тройке», что в «двойке», что называется, младшим партнером. Примерно таким, каким в 1918 г. был Троцкий при самопровозглашенном «Председателе ЦК РКП» Свердлове [189] .
189
См. подр.: Войтиков С.С.«Председатель ЦК»: Я.М. Свердлов в политической борьбе 1918 – начала 1919 года // Российская история. 2014. № 1. С. 24–43.
Как следствие лидером «тройки» становится Сталин. Собственно, отчасти об этом написал и Борис Бажанов, характеризуя триумвиров 1923 года:
«Зиновьев считал, что позиции, которые он сам занимал в Коминтерне и в Политбюро, явно важнее, чем позиция во главе партийного аппарата. Это был просчет и непонимание происходивших в партии процессов, сосредоточивавших власть в руках аппарата. В частности, одна вещь для людей, боровшихся за власть, должна быть совершенно ясной. Чтобы быть у власти, надо было иметь свое большинство в Центральном Комитете. Но Центральный Комитет избирается съездом партии. Чтобы избрать свой Центральный Комитет, надо было иметь свое большинство на съезде. А для этого надо было иметь за собой большинство делегаций на съезд от губернских, областных и краевых партийных организаций. Между тем эти делегации не столько выбираются, сколько подбираются руководителями местного партийного аппарата – секретарем губкома и его ближайшими сотрудниками. Под[берите] и рассадит[е] своих людей в секретари и основные работники губкомов, и таким образом будет ваше большинство на съезде. […] настоящего размаха и настоящей глубины у Зиновьева нет. Трудно сказать почему, но Зиновьева в партии не любят. У него есть свои недостатки, он любит пользоваться благами жизни, при нем всегда клан своих людей; он трус (Бажанов не присутствовал на собрании военных специалистов, на котором Зиновьев выступил в 1919 году. – С.В.); он интриган; политически он небольшой человек; но остальные вокруг не лучше, а многие и много хуже. […] При всем том у него есть общая черта с Лениным и Сталиным: он остро стремится к власти; конечно, у него это не такая всепоглощающая страсть, как у Сталина, он не прочь и жизнью попользоваться, но все же это у него относится к области самого важного в жизни, совсем не так, как у малочестолюбивого Каменева. На свое несчастье, Лев Борисович Каменев находится на поводу у Зиновьева, который увлекает его и затягивает во все политические комбинации. […] Зиновьев втягивает его в тройку, и три года он во всем практическом руководстве заменяет Ленина: председательствует на Политбюро, председательствует в Совнаркоме и в Совете Труда и Обороны (данный орган был создан в 1920 г. на базе Совета рабочей и крестьянской обороны. – С.В.). Человек он умный, образованный, с талантами хорошего государственного работника (теперь сказали бы “технократа”). Если бы не коммунизм, быть бы ему хорошим социалистическим министром в “капиталистической” стране. […] В области интриг, хитрости и цепкости Каменев совсем слаб. Официально он “сидит на Москве” – столица считается такой же его вотчиной, как Ленинград у Зиновьева. Но Зиновьев в Ленинграде организовал свой клан, рассадил его и держит свою вторую столицу в руках. В то время как Каменев этой технике чужд, никакого своего клана не имеет и сидит на Москве по инерции» [190] .
190
Бажанов Б. Указ. соч. С. 75, 76.