Сталин умел шутить
Шрифт:
Он еще несколько раз возвращался к тому, что я зазнался, и пушил меня, горячо настаивая на правильности и полезности пьесы Корнейчука. Потом он обратился к Жукову:
— А вы какого мнения о пьесе Корнейчука?
Жукову повезло больше, чем мне: оказалось, что он еще не читал этой пьесы, так что весь удар в данном случае пришелся по мне.
Однако — и это характерно для Сталина — потом он дал указание: всем членам Военных советов фронтов опросить командующих и всех высших генералов, какого они мнения о пьесе Корнейчука. И это было сделано.
Уважительная критика
Прочитав роман Э.Г. Казакевича «Весна на Одере», И.В. Сталин
Э.Г. Казакевич признал, что Сталин правильно почувствовал, совершенно правильно почувствовал недостаток романа, сожалел, что поддался нажиму скорее напечатать. По предложению И.В. Сталина премия за роман Э.Г. Казакевичу была присуждена.
А пьют ли советские философы?
Как, крепкая?
«После совещаний Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин, — вспоминал генерал С.М. Штеменко, — приглашал всех участников на ужин. По давно заведенному порядку на Ближней даче перед ним стоял удлиненной формы красивый хрустальный графин с бесцветной жидкостью и запотевшими боками.
И.В. Сталин перед ужином обычно выпивал одну-две рюмки коньяку, а потом пил только сухое грузинское вино, наливая его из бутылок, этикетки на которых были отпечатаны на машинке. Наполнит бокал на три четверти вином, а остальное, не торопясь, добавит из хрустального графина.
Первое время я, бывая на даче, внимательно наблюдал за всем окружающим и сразу приметил графин. Смешно, конечно, но меня заинтересовало, что в нем. И я подумал: «Какая-то особая водка, чтобы добавлять к вину для крепости. Вот попробовать бы при случае!» Долгое время затея эта не удавалась, поскольку место мое было довольно далеко от графина.
В тот злополучный вечер я опоздал к столу, так как задержался в соседней комнате у телефона — наводил по указанию И.В. Сталина справку о положении на одном из фронтов. Когда вернулся в столовую и доложил, все уже сидели за столом и обычное мое место было занято. Сталин, заметив это, жестом указал на свободный стул рядом с собой.
Ужин затянулся. Разговор, как всегда, шел о фронтовых делах. Каждый сам себя обслуживал — когда нужно было, шел к боковым столикам за очередным блюдом.
«Ну, — думаю, — уж сейчас я эту водку попробую.» Когда Сталин, как и все, встал, чтобы сменить тарелку, я быстро схватил заветный графин и налил полную рюмку. Чтобы соблюсти приличия, дождался очередного тоста и выпил. Вода! Да какая холодная. Получился конфуз: хоть я и быстро сообразил, что к чему, и даже закусил, как другие, все же, видимо, не смог скрыть своего удивления.
Хозяин стола с затаенной усмешкой, прищурившись, посмотрел на меня и немного погодя спросил тихо, чтобы никто не слышал: «Как, крепкая?» Кровь бросилась мне в лицо — так стало стыдно; весь вечер я чувствовал себя неважно и клял свое неуместное любопытство».
(Из книги С. М. Штеменко «Генеральный штаб в годы войны»)
А пьют ли советские философы?
В декабре 1930 года И.В. Сталин принял в кремлевском кабинете
И Павел Федорович Юдин, и Марк Борисович Митин говорили, что беседа была обстоятельной, аргументы Сталина доходчивы и убедительны, он показал глубокие познания в области истории философии, важность преодоления теоретических ошибок и необходимость развернутой борьбы за ленинизм. Беседа затянулась. Сталин сказал им, что пора и пообедать (как известно, Иосиф Виссарионович работал допоздна). Он спросил:
— А что, пьют ли советские философы?
После минутного замешательства, столь естественного в такой обстановке, стало ясно, что они что-то выпьют из предложенных им напитков. Первый тост, понятно, они предложили выпить за марксиста товарища Сталина.
Едва осушили бокалы, как Сталин, лукаво улыбаясь, сказал:
— Вижу, советские философы выпить могут. Не скажу, что умеют пить. Я, прежде чем выпить, съел маслица, а потом и пропустил рюмочку. Вы же, друзья философы, не закусывая, выпили. Таки захмелеть можно быстро. Тогда беседе конец.
Уже позднее и Юдин, и Митин, когда провозглашали тосты, сопровождали их словами: «Пить надо, как учил товарищ Сталин. Вперед закусить — после выпить».
Польза грузинских вин
«Сталин, — говорил Артем Федорович Сергеев — приемный сын Надежды Сергеевны и Иосифа Виссарионовича Сталина, — очень хорошо знал лечебные свойства вин. Он лекарствами почти не пользовался. И в зависимости от того, что нужно лечить, пользовался различными грузинскими винами. А о пристрастиях не знаю. На застольях за вином он разговаривал, и вина были элементом разговора. Не было цели ни напиваться, ни упиваться. Водка была, когда были в гостях ее любители. А за семейным столом — нет. Да и крепленых, портвейна за столом не было.
Вообще, многие интересные разговоры проходили как бы между делом. Вот как-то заговорили о Репине. Пришло сообщение в 1930 году, что он умер. Сталин нам рассказал о нем. Узнав, что тот жил за границей, мы поинтересовались, почему. И Сталин разъяснил. И у меня это записано. А почему у меня записано было? Потому что я всегда рассказывал матери о наших разговорах. А она мне: «Запиши». В частности, этот разговор 1930-го года о Репине. «Так произошло, — сказал Сталин, — Репин там жил. А граница прошла, и он остался на той части, которая отошла к Финляндии. В период гражданской войны он был уже немолодой человек, и ему нелегко было изменить свой образ жизни: тут он жил, тут было привычное место работы, потом так и осталось. Гражданская война окончилась к 1922 году. А Репин был уже старым, ему трудно было переехать. Наверное, он очень хотел приехать, разговоры об этом были. Но не получилось».