Сталин. Битва за хлеб
Шрифт:
Какую из двух версий избрать в качестве подлинной — исключительно вопрос веры. Кто-то хочет верить в сволочей-коммунистов и беспредельщиков-продкомиссаров, что бывало постоянно и повсеместно. Кто-то поверит в то, что Марголин ничего из приписываемого ему не совершал, а письмо является всего-навсего провокацией — такое тоже случалось сплошь и рядом.
Мне лично показались интересными два нюанса этого «почтового романа». Первый — один из подвигов Марголина по линии связи. Да, он действительно имел возможность расправиться с пославшими телефонограмму — но каким образом он ухитрялся арестовать принявшихее? А также повлиять на судьбу самой телефонограммы — ведь пока из уезда доскачешь до Тамбова, ее десять раз передадут адресату? А вот в качестве отмазки авторов провокации — почему, мол, своевременно не жаловались в губернию на бесчинства — вполне подходит. Как жаловаться, если гад-комиссар письма перехватывал?
Второй весьма любопытный момент — фигура судебного следователя Панфилова, который самочинно и не имея на это никакого права взял на себя руководство продотрядами, после чего работа начала быстро сворачиваться, выруливая к тому, чтобы раздавать хлеб из ссыппунктов обратно. Нисколько не удивлюсь, если это тот самый следователь, который вел дело Марголина. А если, покопавшись в его прошлом, мы найдем там билет партии социалистов-революционеров или эсдеков-меньшевиков, тоже ничего невозможного не произойдет.
В конце письма неистовый продкомиссар, не на шутку уязвленный случившимся, пишет:
«Выпущенный из тюрьмы, я опять приступил к работе — но, т. Гольдин, от меня теперь толку мало будет. Двухлетняя служба в реквизиционном отделе… может расшатать нервы самого крепкого человека. Только Ваше отношение ко мне дает мне ещё силы продолжат работу. Но если вы найдёте возможность отозвать меня… я был бы Вам весьма и весьма благодарен». Впрочем, в конце письма он уже просит директив о дальнейшей работе.
Как сложилась судьба Марголина — неведомо. Больше о нем никто и нигде не упоминает. В сборнике приводится требование Ленина к местным властям расследовать поступившую в его адрес жалобу (первая цитата), однако о результатах расследования не сообщается, из чего можно сделать вывод, что обвинения не подтвердились. Ибо если бы подтвердились, то авторы сборника уж всяко об этом бы сообщили.
Видите, какой винегрет — не поймёшь, где что за овощ…
Однако вне зависимости от конкретного Марголина утверждать, будто беспредела продотрядов в Тамбовской губернии не было, — просто несерьёзно. Везде был, а Тамбов что за оазис такой? 8 августа 1920 года председатель Тамбовского губисполкома с не менее характерной, чем у продкомиссаров, фамилией Шлихтер на губернском продовольственном совещании говорил:
«Другая отрицательная сторона в деятельности губпродкома заключается в том, что он не нашел в себе способности и умения проводить кардинальную разницу между тем, что можно и чего нельзя делать в Советской республике. В результате этого у населения — что чрезвычайно печально — именно в связи с продовольственным вопросом сложилось представление, что для продовольствениика в Советской республике все можно. Это неправда, товарищи, это неверно…
В общем говоря, что разрешает продовольственнику и продовольственной организации наше государство? Оно как государство пролетарское разрешает организованное насилие в интересах коммунистической революции и требует от Наркомпрода и его органов на местах такого насилия, если встретится необходимость… Насилие это заключается в реквизиции, конфискации, аресте и предании суду ревтрибунала в случаях, какие указываются в распоряжениях центральной власти. Но ни в малейшей степени советское государство не представляет продовольственнику отдельно как агенту и продовольственному органу в целом права издевательства над личностью ослушника (например, избивать его плеткой) или безобразничать вообще по отношению к населению… Ни на один момент, как бы ни были тяжелы обстоятельства, нельзя допускать, чтобы хоть один агент позволял себе хоть на одну минуту, хоть по одному вопросу превышать те полномочия, которые по продовольственному вопросу предоставляет нам государство…»
В Тамбовской губернии, точно так же, как и везде, бойцы продовольственного фронта шли под трибунал целыми отрядами. Впрочем, помогало мало, ибо по причине лютой нехватки кадров комплектовались продотряды из кого попало. В Тамбове, например, туда охотно брали дезертиров, так что сразу и не поймешь, где отряд, а где банда… Хорошо бы других, да… а где их взять?!
…В том же феврале, когда арестовали Марголина, едва не загремел со своего поста под трибунал и сам Гольдин. Как пишет автор книги об антоновском восстании Владимир Самошкин:
«…в середине февраля 1920 года Ленину стало известно о фактах гибели хлеба на охраняемых продармейцами ссыпных пунктах Тамбовской губернии, а также и о некоторых „шалостях“ самого тамбовского губпродкомиссара Я. Г Гольдина, который дошел уже до того, что присвоил себе право расстреливать. Например, неугодных ему заведующих ссыпными пунктами.
Однако за Якова Гольдина совершенно неожиданно вступился Максим Горький, „уверяя — как писал Ленин 17 февраля по этому поводу заместителю наркома продовольствия Брюханову, — что Гольдин — мальчик неопытный. Это-де кулаки злостно кладут хлеб в снег: ни вам, ни нам. Чтобы сгорел“».
Как обстояло дело с хранением хлеба, мы уже знаем на примере Тюмени. Ясно, что и пресловутые «шалости» Гольдина — не «также», а «в связи», и он вполне мог в горячке расстрелять зав. ссыпным пунктом, который погубил хлеб, особенно если его поведение наводило на мысль о саботаже. Да и зерно смешивали со снегом уж всяко не продотрядовцы, так что в словах Горького была своя сермяжная правда.
Горький много за кого вступался, однако Ленин его не очень-то слушал. Тем не менее под трибунал Гольдин не пошел и даже не был убран с продработы, а в том же 1920 году назначен в таком же качестве на Алтай.
Но вернемся к Марголину. Есть ведь и третья версия всей этой истории — перед нами эсеровский провокатор. Беспредел он творил, чтобы озлобить крестьян, а связь держал под контролем, чтобы никто вовремя остановить не мог, — и плевать, что будет потом. Дело сделано, а Россия — страна большая.
А. С. Казаков, автор книги «Партия эсеров в Тамбовском восстании», пишет о том, что местные эсеры в массовом порядке входили в компартию.
«Были случаи, когда почти целиком эсеровская ячейка переходила в ряды РКП. Впоследствии выяснилось, что многие вошли с исключительной целью дискредитирования партии в глазах населения…» [169]
169
Цит. по: Самошкии В.Антоновское восстание.
Оставим рассказ о прорвавшихся в Тамбовскую губернию казачках на совести господина Сенникова — шатающихся «меж двор» военных и без них хватало. В России того времени никто не испытывал недостатка в военспецах, кому бы они ни требовались — ни красные, ни зелёные, ни серо-буро-малиновые. Однако с политическим руководством все обстояло сложнее, еще сложнее было с агитработой и совсем уже плохо — с организацией хоть сколько-нибудь вменяемого местного самоуправления. Все это в Тамбове имелось, а значит, за восстанием стояла не самочинная крестьянская организация, а мощная и, главное, опытная политическая сила.