Сталин. Большая книга о нем
Шрифт:
Приезжая из Кремля, Сталин тут же надевал эти чесанки, мягкие, удобные для больных ног,
уже мерзнувших в обычной обуви при длительной работе за столом.
Зато выходные туфли у него имелись только одни. Еще довоенные. Кожа уже вся
потрескалась. Подошвы истерлись. В общем, еле дышали на ладан. Всем было страшно
неловко, что Сталин ходил в них на работе и приемах, в
охрана решила сшить новые туфли. Ночью Матрена Бутузова поставила их к дивану, а
старые унесла. Утром Сталин позвал Орлова и спокойным, мягким голосом спросил:
— Где мои ботинки?
— Товарищ Сталин, ведь вы — генеральный секретарь нашей партии, генералиссимус,
глава правительства! Вы же постоянно находитесь в общественных местах! Каждый день
принимаете иностранных послов и гостей. А сейчас, во время предстоящих юбилейных
торжеств!.. — пылко наступал Орлов, уже привыкший, что вождь прислушивается к его
советам.
— Лучше верните мне ботинки, — прервал его Сталин и продолжал носить их до
последних дней. Благо Матрене удавалось блеском крема скрыть ветхость обуви.
Вячеслав Молотов дал сталинскому отношению к одежде следующую характеристику:
Сталин очень строго к этому относился. Его и хоронить-то не в чем было. Рукава
обтрепанные у мундира подшили, почистили…
Мне довелось побывать на Ближней даче Сталина в Волынском и выслушать
трогательный рассказ смотрителя о том, как вождь, укутавшись в рваненький тулупчик,
морозными зимними вечерами сидел на холодной террасе и работал. Кстати, о «тулупе»
вспоминает и генерал армии Штеменко, который как-то раз приехал по вызову Верховного
главнокомандующего на Ближнюю дачу:
Прихожая была пуста. Стояла глубокая тишина. Я открыл дверь в столовую. Никого…
Потолкался на месте, кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание обитателей дома. Опять
никого… Вот тебе и вызов на доклад! Не было еще случая, чтобы И. В. Сталин не принимал
человека, если вызывал к себе.
Неожиданно открылась дверь направо, ведшая в коридор, и появилась фигура в овчинном
тулупе до пят с высоко поднятым воротником. Из-под полы тулупа виднелись поднятые вверх
носы больших черных валенок, подшитых черным войлоком.
Фигура, от которой
голосом И. В. Сталина: «Сейчас, товарищ Штеменко, войдите в кабинет. Я буду через
минуту…»
Теперь все стало ясно. Сталин имел обыкновение отдыхать в зимние дни на веранде, он
лежал там в валенках, меховой шапке-ушанке, плотно завернувшись в широкий овчинный
тулуп. Оказалось, я попал как раз в такое время.
Авторы книги «Ближняя дача Сталина», отмечая интересные детали, приведенные
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
136
Штеменко, тем не менее несколько сомневаются в полной достоверности рассказа. Во-первых,
вряд ли он мог остаться в приемной один. Во-вторых, не осмелился бы войти без приглашения
вождя в Малую столовую. В-третьих, непонятно, откуда взялся коридор: между верандой и
террасами коридора нет…
По большей части одежда генсека была сильно поношенной, а с понятием «мода» не
ассоциировалась вообще. Несколько лет назад официальное издание ФСО РФ, газета
«Кремль-9» рассказывала о гардеробе «вождя народов» и его «пристрастиях»:
В последние годы жизни вождя спальню использовали как гардеробную. В ореховом
платяном шкафу висела одежда Сталина — военная и штатская, а между креслом и
кроватью была расставлена его обувь — военные сапоги, ботинки, валенки и даже нанайские
унты. Одним из любимых предметов обуви у Сталина были тапочки, с которыми он не
расставался, даже отправляясь отдыхать на юг. Рассказывают, что с ними связана
удивительная история, произошедшая в середине 40-х годов. Сталин после отдыха
возвращался из Сочи в Москву: путь вождя был связан со сложностями — по перевалу, где
проходила железная дорога, стало невозможно проехать. Спецпоезд решили подать в другую
точку, отправив состав кружным путем через Грузию, а сам Сталин должен был достичь
места посадки в поезд на автомобиле. В суете и спешке в багаж забыли положить его
любимые тапочки. Чтобы избежать гнева вождя, тапочки отправили в Москву самолетом, в
сопровождении сотрудника охраны. Любимая обувь прибыла на «ближнюю» даже раньше
своего хозяина.
С другой стороны, он был законодателем стиля для многих сотен тысяч чиновников,