Сталин. Большая книга о нем
Шрифт:
Надежда не раз жаловалась на свою жизнь с Иосифом, говорила, что так больше
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
31
продолжаться не может и им необходимо развестись.
Она дважды пыталась уйти от Сталина. Причем второй раз вернулась из Ленинграда, где
жили ее родители, сама, не дождавшись его уговоров. «Твой приезд будет слишком дорого
стоить государству», — скажет она мужу.
И потом долго корила себя за то, что
Иосифом. А ведь как собиралась — закончить Академию, где она была одной из первых учениц,
переехать в Харьков к сестре и, наконец, зажить уже самостоятельно.
Счастлива Надежда была, пожалуй, лишь в первые годы семейной жизни. Потом
становилось сложнее и сложнее. Ну а финал был и вовсе трагическим.
Как считала Светлана Аллилуева, мать была искренней революционеркой, свято верящей
в то, что предназначение ее поколения — строительство нового, идеального общества.
Надежда была девушкой наивной. И раскаяние в этой наивности стоило ей жизни.
Когда стало ясно, что любимый человек, на которого она уповала едва ли не больше, чем
вся многомиллионная Страна Советов, на самом деле не такой уж «несгибаемый
революционер» и что его методы не всегда чисты, для нее все рухнуло.
Разочарование оказалось слишком сильным. Оно распостранилось не только на мужа, но
и на детей, на родных. На всю жизнь.
По воспоминанию Светланы, «последнее время перед смертью мама была необыкновенно
грустной, раздражительной. К ней приехала в гости ее гимназическая подруга, они сидели и
разговаривали в моей детской комнате (там всегда была «мамина гостиная»), и няня слышала,
как мама все повторяла, что «все надоело», «все опостылело», «ничего не радует»;
а приятельница ее спрашивала: «Ну а дети, дети?»
«Все, и дети», — повторяла мама».
Семейная жизнь стала невыносимой. Выходов было два: либо развод, либо смерть.
Второе оказалось проще, и Аллилуева покончила с собой.
Для Сталина уход жены — роковой, непоправимый — стал ударом. Пусть по-своему, но
он любил Надежду. Однажды после какой-то вечеринки в Академии, где она училась, ей стало
плохо. Причина была проста — Аллилуева не переносила вина, а во время застолья пришлось
выпить. Дома у нее начало сводить руки. И тогда Иосиф, уложив жену в кровать, принялся
ласкать ее. Тогда-то Надежда и произнесла фразу, от которой у ее повзрослевшей дочери годы
спустя останавливалось сердце: «А ты все-таки немножко любишь меня!»
О том, что стало причиной смерти жены Сталина, любили поговорить всегда. Не
обошлось и без версии убийства, причем его исполнителем называли самого вождя.
Ближайшая подруга Аллилуевой
покончила с собой.
«Я знаю обстоятельства самоубийства Нади. Дело было, кажется, в ноябрьские
праздники. Они все были у Ворошилова. И Надя сидела напротив Иосифа Виссарионовича. Он,
как всегда, ломал папиросу, набивал трубку и курил. Потом скатал шарик, стрельнул и попал
Наде в глаз. И вот Надя, при ее очень большой выдержанности, что-то резко сказала ему об
азиатской шутке. Он вскочил, обхамил ее по первому классу, тут же позвонил по телефону,
заказал машину, а позвонил Леле Т. А Леля Т. работала у нас в аппарате, заведовала
протокольным отделом.
Говорят, во время гражданской войны, где-то на фронте, у нее были какие-то отношения с
Иосифом. Леля была единственным человеком, у которого стояла вертушка. И иногда
раздавался звонок, Леля бежала к Авелю (Енукидзе. — И.О. ) и исчезала.
И Сталин уехал. Надя какое-то время побыла и ушла.
В два часа ночи к Авелю пришел Ворошилов и сказал, что ему очень не понравилось лицо
Нади, когда она уходила. Авель говорит: «Пойдем лучше утром, я буду идти на работу, зайду
обязательно». Няня детей рассказывала, что Надя пришла, прошла в детскую, разбудила детей,
плакала, потом сказала, что идет спать, чтоб до восьми утра ее не будили. Выстрела никто не
слышал, а когда пришли, она была мертва.
Вот все дело аппарата Енукидзе — это дело смерти Нади Аллилуевой, потому что первое
заключение медицинское о ее смерти было такое, что выстрел произошел из браунинга,
впритык приставленного под левую грудь, так, что от этого получился ожог, и смерть была
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
32
моментальной. Гроб стоял в зале заседаний в здании ГУМа, там, где сейчас демонстрируют
моды. Когда я пришла, стояла очередь для прохода туда и каждый спрашивал, что дают. Потом
вышел помощник коменданта, а комендантом Кремля был Петерсон, помощником — Озеров,
увидел меня, позвал, дал пропуск и сказал: «Тебе просили передать — аппендицит».
…Наша последняя с Надей встреча была за несколько дней до всего в Кремле. Мы с ней
встретились, она сказала: «Ой, Ирина, нам привезли электрическую плиту, пойдем посмотрим».
А дело в том, что над Луначарским когда-то потешались, потому что он поселился в
Кремле в Потешном дворце. Так вот, в последние годы Иосиф Виссарионович сам жил в
Потешном дворце. Когда мы шли по коридору, Надя вдруг схватила меня за руку и толкнула в