Сталин. Кто предал вождя накануне войны?

Козинкин Олег Юрьевич

Но уважаемый исследователь как раз и подтверждает своими многочисленными находками в архивах, что именно это и делалось в мае — июне 1941-го. И БУС проводили, и 11–12 июня подписали директивы для запокругов и начали выводить войска по П.П. Ведь, например, в плане от 15 мая, черновик которого и нашёл уважаемый исследователь, так и предусматривалось:

«1. Произвести скрытое отмобилизование войск под видом учебных сборов запаса.

2. Под видом выхода в лагеря произвести скрытое сосредоточение войск ближе к западной границе».

А также планировалось «в

первую очередь сосредоточить все армии резерва Главного Командования», что и делалось на самом деле.

Ещё 8 марта 1941 г. Политбюро утвердило проект постановления Правительства СССР «О проведении учебных сборов военнообязаных запаса» на лето 1941 года, где предусматривалось привлечение из народного хозяйства и лошадей и автомашин. С поднятием около 900 тысяч «приписных».

Однако СССР в любом случае отставал от Германии в развёртывании своих войск, и сам же Чекунов и заметил: «Именно для ликвидации отставания СССР в развёртывании умные люди и придумали БУС и сопутствующие мероприятия».

Ну, а то, что не объявляли БУС в СССР официально, как официально и не вводили планы прикрытия — так нельзя было этого делать по политическим мотивам. Хотя «по факту» всё же делалось.

И если бы в округах выполнили всё, что им приказывалось Москвой, то, конечно, такого разгрома войск не было бы. Если бы все приграничные дивизии, как дивизия Абрамидзе, получили и выполнили после 19 июня приказ на приведение в боевую готовность и вывод частей в район обороны, а Павловы откровенно не саботировали те приказы и не отменяли их, то, конечно, война пошла бы совсем по другому сценарию.

* * *

Возвращаясь к старому мифу, осталось только ответить на вопрос — так было ли нападение Германии внезапным?

Нет. Ни для руководства страны, ни для руководства НКО и ГШ, ни для командования западных округов нападение врага 22 июня не было внезапным. И дату нападения знали, и тактика со стратегией немецких ударов была известна. Не говоря уж о том, что в приграничье каждый еврей на базаре за неделю до 22 июня точно знал, что война случится «в это воскресенье».

И команда с точной датой нападения прошла в запокруга из Москвы уже… утром 21 июня!

Помните радиоперехват «Бранденбурга» за 11 июня, в котором стройбатам РККА на границе ставится задача перенести срок окончания работ с «1 июля» на «20–22 июня»? Вот воспоминания военинженера стройбата с этого участка границы…

Чернов И.Е. Сапёры. Записки солдата. (М.: Современник, 1988). На 22 июня Чернов — начальник производственной части участка строительства бетонных точек на границе в южной Литве (ПрибОВО). Призван в РККА из запаса перед войной:

«Хозяин хутора вызвал меня как-то в сени и рассказал, что ксендз ближайшего местечка Кончаместас 15 июня в воскресной проповеди открыто говорил о том, что через неделю на земли Литвы придёт германская армия, и призывал верующих оказывать ей всяческое содействие. Оседлав коня, я тогда помчался к хутору, где жил комиссар участка (строительства УРа. — Авт.), но тот получил указание — ксендза не трогать и на провокации не поддаваться. Проехали к пограничникам, но и им было указано не тревожить служителя церкви: пусть, дескать, немцы не догадываются, что мы что-то знаем.

А перебежчики подтверждали, что через несколько дней всё будет

готово к вторжению.» (с. 3–4).

Утром 21 июня Чернов был вызван в штаб начальника участка военинженера второго ранга Меренкова, и тот сообщил:

«— Сегодня в ночь, батенька мой, — прервал он наконец молчание, — часа в три или четыре Германия начнёт войну. Приказываю: в целях дезориентации противника бетонному заводу вхолостую, а камнедробилкам с полной нагрузкой работать непрерывно до открытия немцами огня, пусть слушают. Далее. Собрать в батальоне все мешки, а если не хватит, то и матрасовки, набить их песком. Кроме того, оборудовать для боя амбразуры наиболее готовых сооружений, расчистив от кустов и леса сектора обстрела. Готовность — восемнадцать ноль-ноль. Докладывать — мне. Должен прибыть пулемётный батальон и принять огневые точки. Но пока его нет, а есть только представители батальона, сдавайте им точки номере готовности амбразур и расчистки сектора обстрела. Маскировочные заборы снять только с наступлением темноты…» (с. 6).

Днём представители пульбатов принимали точки, но сами батальоны и после обеда не прибыли. Стройбат этого участка имел «на тысячу человек — полсотни винтовок да пару пулемётов». Плюс погранзастава. В 18.07 Чернов доложил Меренкову и от него узнал, что семьи комсостава приказано в сумерках отправить в Каунас, «свой штаб и подразделения батальона держать в полной готовности, имущество, что может понадобиться на новом рубеже, погрузить в машины заранее». И Меренков ещё раз подтвердил: «Начнётся часа в три или четыре. По обстановке — получите по телефону указание, какой пакет в секретной части вскрыть» (с. 9).

Семьи отправили в полночь, снабдив машины в дорогу дополнительно по бочке с бензином, на всякий случай. После полуночи «к границе проследовали три наших танка, пять машин с бойцами, а о пулемётном батальоне ничего не слышно».

«Ровно четыре часа утра… И сразу грохот от близкой границы взорвал тишину. В ту же минуту высоко в небе прошли куда-то вглубь, на восток, первые эскадры фашистских самолётов».

По тревоге вскрыли пакет и прочитали: «Под прикрытием полевых частей, которые должны были выйти ночью к границе, а при необходимости с собственным прикрытием вывести личный состав участка и батальона, автороты в район управления к местечку Лейпуны». Однако ни полевых частей, ни пульбата на границе не было… Стройбат пешком начал выдвижение в тыл.

К обеду батальон проезжал уже на своих машинах мимо полевого аэродрома истребителей недалеко от городка Варена. От «безлошадных» лётчиков они узнали: «Неожиданный удар по аэродрому немцы нанесли ещё в четыре часа, и почти никто не успел взлететь. К тому же часть лётного состава ещё с субботы оказалась в городских отпусках. Очевидно, здесь информация об обстановке на границе оказалась хуже, чему нас».

Если уж стройбатам на границе сообщалась утром 21 июня точная дата и время нападения с указанием, что делать, то о какой внезапности нападения в принципе можно говорить?!