Сталин. На вершине власти
Шрифт:
Колебания в решении вопроса о приведении Красной Армии в боевую готовность объяснялись разноречивой информацией, поступавшей Сталину относительно планов Германии, которые постоянно менялись. Судя по дневниковым записям Гальдера, Гитлер панически боялся войны на два фронта и постоянно менял сроки и очередность своих военных операций. Уже 18 октября 1939 года Гитлер объявил военачальникам о том, что оккупированная немцами Польша станет плацдармом для нападения на СССР, но сначала Германия должна разгромить страны Запада. Через месяц после капитуляции Франции 16 июля 1940 года Гитлер подписал директиву о проведении операции «Морской лев» (десант на Британские острова), но в 20-х числах июля он сказал Кейтелю, что нападение на СССР намечено на осень того же года. А 29 июля 1940 года он дал указание Йодлю отложить вторжение в СССР до весны 1941 года, а сначала провести операцию «Морской лев». Вскоре дата высадки в Британию был передвинута на 21 сентября 1940 года, затем на 27 сентября. 17 сентября Гитлер перенес начало операции на
Информация советской разведки о датах возможного нападения Германии на СССР не позволяла Сталину прийти к однозначному выводу 14 марта 1941 года В. Тупиков сообщил другую дату – «начало военных действий против СССР следует ожидать между 15 мая и 15 июня 1941 года» К концу марта 1941 года разведка располагала данными о намерении немцев начать наступление на Ленинград, Москву и Киев 20 мая. Однако из этих и других подобных сообщений начальник разведывательного управления генерал Ф. И. Голиков сделал 20 марта 1941 года такие выводы: «1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира. 2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».
26 апреля В. Тупиков писал о возможности германского нападения на СССР «в пределах текущего года» и оговаривал это рядом условий. Однако через 10 дней, 6 мая, военно-морской атташе из Берлина сообщал, что «немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию». Такие разноречивые данные о сроках нападения и явное несовпадение их с реальностью (объявленные сроки проходили, а война не начиналась), естественно, подрывали доверие к разведке.
Впоследствии Молотов говорил: «Нас упрекают, что не обратили внимание на разведку. Предупреждали, да. Но, если бы пошли за разведкой, дали малейший повод, он бы раньше напал… Я считаю, что на разведчиков положиться нельзя. Надо их слушать, но надо их и проверять. Разведчики могут толкнуть на такую опасную позицию, что потом не разберешься… Когда я был Предсовнаркома, у меня полдня ежедневно уходило на чтение донесений разведки. Чего там только не было, какие только сроки не назывались! И если бы мы поддались, война могла начаться гораздо раньше… Слишком открыто так, чтобы немецкая разведка явно увидела, что мы планируем большие, серьезные меры, проводить подготовку было невозможно… Мы делали все, чтобы оттянуть войну. И нам это удалось – на год и десять месяцев… Провели очень много мер, но все же недостаточно. Не успели много доделать… Хотелось бы, конечно, больше. Сталин еще перед войной считал, что только к 1943 году мы сможем встретить немца на равных». (Ф.И. Чуев многократно возвращался к теме подготовки СССР к войне в своих беседах с В.М. Молотовым и подчеркивал неизменность его аргументации: «И через пять, и через десять, и через пятнадцать лет Вячеслав Михайлович говорит одинаково».)
Советское руководство прилагало все усилия для того, чтобы оттянуть нападение Германии и одновременно ускорить подготовку к войне, но таким образом, чтобы не спровоцировать Гитлера на выступление. Как вспоминал Молотов, прежде всего «мы старались иметь с ними дела хозяйственные: экспорт-импорт». В своем меморандуме для МИД Германии глава германской делегации на переговорах с СССР по экономическим вопросам Ю. Шнурре сообщал 15 мая 1941 года о завершении переговоров с наркомом внешней торговли Крутиковым. Он отмечал, что «положение с поставками советского сырья до сих пор представляют удовлетворительную картину… Объем сырья, обусловленный договором, доставляется русскими пунктуально, несмотря на то, что это стоит им больших усилий».
Советское правительство знало, что некоторые представители германского руководства и дипломатии выступали против войны с СССР. Как отмечал Г. Городецкий, «ядро министерской оппозиции находилось в посольстве в Москве, и его возглавлял граф фон Шуленбург. В Берлине оппозицией руководил статс-секретарь МИД Германии Эрнст фон Вайцзекер… И Вайцзекер, и Риббентроп, кажется надеялись на то, что отговорить Гитлера можно с помощью союзников Германии – держав оси».
И. Риббентроп утверждал, что на Гитлера «определенное антирусское влияние оказывали… военные». «Я со всей серьезностью заявлял тогда фюреру, что по моему убеждению, ожидать нападения со стороны Сталина нельзя… – писал Риббентроп. – Я сосредоточил все свои усилия и силы на прояснении и интенсификации наших отношений с Россией. Прежде всего я хотел устроить встречу Сталина и Гитлера. План сорвался, потому что Сталин, как думал фюрер, не мог выехать из России, а Гитлер – из Германии. Поэтому я написал Сталину подробное письмо, в котором обрисовал общее положение… и пригласил министра иностранных дел Молотова в Берлин». В своем письме Риббентроп предложил обсудить вопрос о согласовании долгосрочных политических целей Германии, Японии, Италии и СССР и, «разграничив между собой сферы интересов в мировом масштабе, направить по правильному пути будущее своих народов». Советскому Союзу предлагалось присоединиться к заключенному 27 сентября 1940 года берлинскому тройственному пакту Германии, Японии и Италии.
Сталин благосклонно отнесся к предложению Риббентропа о поездке Молотова в Берлин и о его новом визите в Москву, о чем и написал ему 21 октября 1940 года. Что же касалось присоединения СССР к союзу Германии, Японии и Италии, то Сталин осторожно заметил: «…в принципе не возражая против этой идеи, я считаю, что этот вопрос должен будет подвергнуться предварительному рассмотрению». По мнению Льва Безыменского, И. В. Сталин тщательно готовил визит В. М. Молотова в Берлин и, вероятно, даже надиктовал ему инструкции перед переговорами с германскими руководителями. Сталин хотел узнать «действительные намерения» Германии и всех участников «тройственного пакта» и одновременно «подготовить первоначальную наметку сферы интересов СССР в Европе, а также в Ближней и Средней Азии».
12-13 ноября 1940 года В. М. Молотов провел в Берлине переговоры с А. Гитлером и И. Риббентропом, а также встретился с Г. Герингом и Р. Гессом. Однако переговоры зашли в тупик. Советской делегации не удалось получить от германской стороны ясный ответ на вопрос, почему немецкие войска находятся в Румынии и Финляндии. В свою очередь советская сторона уклончиво отвечала на предложение Германии присоединиться к союзу трех держав. Анализируя итоги переговоров в Берлине на заседании Политбюро 14 ноября 1940 года, Сталин заявил: «Позиция Гитлера во время переговоров, в частности, его упорное нежелание считаться с естественными интересами безопасности Советского Союза, его категорический отказ прекратить фактическую оккупацию Финляндии и Румынии – все это свидетельствует о том, что, несмотря на демагогические заявления по поводу неущемления «глобальных интересов» Советского Союза, на деле ведется подготовка к нападению на нашу страну».
В то же время Москва решила воспользоваться идеей приобщения СССР к «тройственному договору». 14 ноября Сталин заявил: «Мы должны повести дело так, чтобы быстрее заключить пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией… Надо ее нейтрализовать. Вместе с тем надо усилить военно-экономическую помощь китайскому народу. Нам надо вести дело на ослабление гитлеровской коалиции, привлекать на нашу сторону страны-сателлиты, попавшие под влияние и зависимость гитлеровской Германии».
Прежде всего СССР направил усилия на укрепление своих позиций на Балканах, что могло бы уравновесить германское влияние в этом регионе. В беседе с главой Коминтерна Георгием Димитровым Сталин 25 ноября 1940 года сказал: «Мы сегодня делаем болгарам предложение о заключении пакта взаимопомощи… Мы указываем болгарскому правительству, что угроза безопасности обеих стран исходит со стороны Черного моря и проливов и требуются совместные усилия для обеспечения этой безопасности… Мы поддерживаем территориальные претензии Болгарии… Мы готовы оказать болгарам помощь хлебом, хлопком и т. д. в форме займа, а также флотом и другими способами… Мы не только не возражаем, чтобы Болгария присоединилась к тройственному пакту, но тогда и мы присоединимся к этому пакту. Если болгары не примут это наше предложение, они попадут целиком в лапы немцев и итальянцев и тогда погибнут… Главное теперь Болгария. Если такой акт будет заключен, Турция не решится воевать против Болгарии, и все положение на Балканах иначе будет выглядеть». Однако попытки СССР добиться подписания договора о взаимопомощи с Болгарией не увенчались успехом. 1 марта 1941 года Болгария примкнула к тройственному пакту и при этом разрешила Германии ввести свои войска на свою территорию.
Неудачей завершились и попытки СССР укрепить свои позиции в Югославии. Как утверждал П. Судоплатов, «в марте 1941 года военная разведка и НКВД через свои резидентуры активно поддержали заговор против прогерманского правительства в Белграде». Военный переворот 27 марта привел к свержению в Белграде правительства Д. Цветковича, присоединившегося к тройственному пакту. На трон был возведен король Петр II, а новое правительство Д. Симовича обратилось 30 марта к Советскому Союзу с предложением заключить военно-политический союз «на любых условиях, которые предложит Советское правительство, вплоть до некоторых социальных изменений, осуществленных в СССР, которые могут и должны быть произведены во всех странах». 3 апреля правительство Симовича выразило готовность «немедленно принять на свою территорию любые вооруженные силы СССР, в первую очередь авиацию».
Однако СССР опасался, что подобные действия лишь приблизят столкновение с Германией. Поэтому советская дипломатия советовала новому правительству Югославии не разрывать протокол о вступлении в тройственный договор. В то же время в ходе подготовки договора с Югославией Сталин лично вычеркнул упоминание о сохранении нейтралитета в случае нападения на одну из сторон (на удалении этого положения настаивала Югославия). 6 апреля 1941 года в 3 часа ночи СССР и Югославия подписали договор о дружбе и ненападении. Однако через 2 часа после этого события Югославия подверглась нападению германских войск, которые в течение 11 дней разгромили югославскую армию, и страна капитулировала. Затем Гитлер решил оккупировать Грецию, поэтому вторжение в СССР снова было перенесено – с 15 мая на 22 июня 1941 года.