Сталин. По ту сторону добра и зла
Шрифт:
Фюрер равнодушно выслушал английского премьера и холодно ответил: «Сейчас это не имеет ровным счетом никакого значения, Судеты будут немедленно оккупированы! Что же касается границ, то вопрос о них будет решен путем плебисцита!» «У меня, — все больше распаляясь, — кричал фюрер ошарашенному услышанным Черчиллю, — нет времени на пустую болтовню. Я захвачу Судеты, проведу плебисцит и только потом рассмотрю польские и венгерские притязания на чешскую территорию!»
На следующий день Чемберлен получил географическую карту Европы с очерченными на ней Гитлером границами и меморандум с его требованиями. Эвакуация чехов должна была начаться 26 сентября и закончиться через два дня. И вот тут-то Гитлер позволил себе «пойти на уступку». «Чтобы доставить вам удовольствие, мистер Чемберлен, — сказал он, — я готов уступить. Вы — один из немногих, которым я когда-либо делал одолжение. Если это облегчит вашу задачу, я готов удовлетвориться 1 октября как днем окончания эвакуации чехов».
Чемберлен принял игру Гитлера и поведал по возвращении в Лондон о «растущем между ним и Гитлером доверии». Однако остальные министры таким доверием не страдали и тут же договорились с Парижем не давить на Чехословакию, если она откажется выполнить требования Берлина. Более того, было сделано совместное заявление, из которого следовало, что в случае нападения на Чехословакию Франция немедленно окажет ей военную помощь, в чем ее поддержат Англия и Россия.
Чемберлену не оставалось ничего другого, как сообщить об этом решении в Берлин. Гитлер пришел в бешенство и, брызгая слюной, стал кричать, что к нему в Париже и Лондоне относятся хуже, нежели «к паршивым нефам и туркам!» «Если Англия и Франция решили драться, — закончил он свой монолог, — пускай! Мне на это наплевать!»
26 сентября Гитлер выступил с большой речью в Берлинском дворце спорта. Преувеличив в несколько сотен раз количество «судетских жертв» и с негодованием рассказывая собравшимся об учиненной чехами «безжалостной расправе над немцами», фюрер потребовал от Бенеша поставленных перед ним условий. «Моему терпению пришел конец, — кричал он. — Теперь господину Бенешу решать: мир или война! Либо он согласится и отдаст наших немцев, либо мы придем и сами возмьмем свою свободу! Если к 1 октября Судетская область не будет передана Германии, я, Гитлер, сам пойду, как первый солдат, против Чехословакии».
Дав чехам время на размышление до 14 часов 28 сентября, Гитлер приказал Кейтелю подтянуть резервы и готовиться к выступлению 30 сентября. Он желал не только расчленить Чехословакию, но и дать своей армии, которой уже очень скоро предстояли «великие» дела, понюхать пороху и подготовить нацию к победам.
Однако на начало войны Гитлер так и не решился и снова приступил к переговорам. И главным для фюрера была отнюдь не его боязнь западных стран и СССР, а неуверенность его генералов в собственных силах, особенно после того, как на стороне командования сухопутных войск выступил сам Геринг. Повлияло на его решимость и полнейшее отсутствие энтузиазма у берлинцев во время его зажигательной речи в столичном Дворце спорта. Сказались начавшаяся в британском королевском флоте и французской армии мобилизация и изменившаяся в самый последний момент позиция Муссолини.
Вместо готовности поддержать боевые действия, дуче сообщил разъяренному фюреру о намерении Чемберлена в третий раз приехать в Германию, чтобы договориться о встрече «большой четверки». Гитлер нехотя согласился, особенно после того, как его итальянский собрат пообещал поддержать Германию в случае провала Мюнхенской конференции. Именно дуче и предоставил меморандум на состоявшейся в Мюнхене 29—30 сентября 1938 года конференции «четырех» (Англии, Франции, Германии и Италии), который и лег в основу Мюнхенского соглашения.
После недолгих препирательств, в ходе которых немцы отвергли все поправки, которые попытались провести западные страны, на рассвете 30 сентября соглашение было подписано. Так, безо всякого участия Чехословакии Э. Даладье и Н. Чемберлен решили ее судьбу. Что же касается представителя чехословацкого правительства, то он был вызван на конференцию лишь для того, чтобы заслушать вынесенный на ней смертный приговор его стране.
Бенеш быстро покинул страну, а новое правительство делало все возможное, чтобы удовлетворить все возраставшие амбиции фюрера. А тот выдвигал все новые требования и отказался подтвердить обещанные в Мюнхене гарантии, что чехи получат свое, пусть и сильно усеченное, государство.
Более того, чехи должны были уступить Польше районы Тешина, а Венгрии — важные в экономическом и стратегическом отношении районы Словакии. В результате мюнхенской сделки Чехословакия потеряла почти пятую часть территории, четвертую часть населения и половину мощностей тяжелой промышленности. И теперь германская граница проходила всего в 40 километрах от Праги.
Так сбылось то, о чем еще в 1923 году предупреждал тогдашний народный комиссар иностранных дел СССР Г.В. Чичерин. «Я уже писал вам в прошлый раз о том, — сообщал он полпреду РСФСР в Чехословакии Юреневу, — что должны же чехи когда-нибудь понять, что Франция смотрит на них как на разменную монету и при первом же удобном случае заплатит ими за какую-нибудь политическую сделку».
Но главное все же было даже не в Чехословакии. Именно в Мюнхене Гитлер получил «карт-бланш» на продолжение своей агрессии на Восток, и в первую очередь против СССР. «Смысл Мюнхенского соглашения, — писал видный английский историк Уиллер-Беннет, — заключался в том, чтобы уничтожить Чехословакию как самостоятельный военный, политический и экономический фактор и подготовить условия для дальнейшей экспансии Германии в сторону Польши и России».
А чтобы еще больше осложнить обстановку и сократить пути взаимопонимания, некоторые средства массовой информации Англии и Франции начали распространять сведения о том, что и Советский Союз не остался в стороне от мюнхенского сговора и от имени Советского Союза в столице Баварии выступал Даладье.
После Мюнхена столько сделавший для этой сделки Чемберлен был уверен, что добился осуществления своей цели — сговора с Гитлером. И он не ошибся. В Берлине наконец-то согласились подписать англо-германский договор о ненападении в форме двусторонней декларации.
6 декабря в Париже Риббентроп подписал франко-германскую декларацию, в которой говорилось, что «между Францией и Германией нет территориальных споров», и содержалось обязательство развивать мирные и добрососедские отношения. По сути, это был самый настоящий пакт о ненападении.
Мировая общественность по достоинству оценила мюнхенский сговор и назвала его «ударом по союзу сил мира». Что же касается Гитлера, то одержанная им победа без единого выстрела подняла его авторитет как в Германии, так и во всем мире на новую высоту. И в те великие для него дни он наслаждался победой над теми, кто заставил его страну подписать в 1918 году позорный Версальский договор.
По-прежнему главным он считал перевооружение армии, и 14 октября 1938 года он огласил новые задачи: двукратное увеличение численности самолетов, рост производства и поставок армии тяжелых орудий и танков, увеличение выпуска запчастей, усовершенствование коммуникаций, усиление эксплуатации природных и промышленных ресурсов Судетской области, введение трехсменного рабочего дня на оборонных заводах и фабриках, закрытие нерентабельных предприятий. Все это говорило о том, что Чехословакия была для Гитлера пройденным этапом. Теперь он готовился к новым подвигам во славу рейха и свою собственную.