Сталин. По ту сторону добра и зла
Шрифт:
После мюнхенского сговора Сталин на какое-то время оказался как бы в вакууме. Все переговоры с Западом заканчивались, в сущности, ничем, а Гитлер по-прежнему не шел на сближение. По всей видимости, он не оставлял надежд на альянс с Германией, потому и на состоявшемся в марте 1939 года XVIII съезде партии обрушился с гневной критикой на Англию и Францию. Он объявил о начале новой империалистической войны и о «переделе мира, сфер влияния и колоний с помощью военной силы».
Говоря об уже сложившихся двух блоках — агрессивного (Германия, Италия и Япония) и неагрессивного (Англия и Франция), — он подчеркивал, что неудачное противостояние агрессору не может быть отнесено за счет слабости последнего, так как он гораздо сильнее и в политическом, и в военном плане. «Однако Англия и Франция, — говорил он на съезде, — отвергли политику коллективной безопасности, коллективного сопротивления и заняли позицию нейтралитета. А политика невмешательства означает молчаливое согласие, попустительство агрессии, потворство в развязывании войны.
Это опасная игра, равносильная погружению всех воюющих сторон в трясину войны... с тем, чтобы ослабить и измотать друг друга, подстрекающая немцев идти на Восток, обещая легкую наживу и внушая: «Только начните войну с большевиками, и все будет в порядке!» В Мюнхене Англия и Франция отдали Германии части Чехословакии в награду за обязательство начать войну против Советского Союза, «но теперь немцы отказались выполнить это обязательство».
Как бы между прочим вождь поведал делегатам, что Советскому Союзу и Германии нечего делить и что именно Запад пытался настроить последнюю на войну с СССР, для которой, по его глубочайшему убеждению, не было никаких причин. И вообще, получалось как-то так, что в агрессии Германии был виноват кто угодно, но только не сама Германия и стоявший во главе ее Гитлер.
Вскользь упомянув о шумихе, поднявшейся на Западе в связи с якобы упавшим боевым духом Красной Армии в результате чисток в ней, Сталин заявил, что СССР останется верным своей политике мира в сочетании с силой и не позволит «поджигателям войны, привыкшим таскать каштаны из огня чужими руками, втянуть страну в вооруженный конфликт».
Сталин говорил намеками, но было понятно, кого он имеет в виду под «привыкшими таскать каштаны из огня чужими руками поджигателями войны».
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
XVIII съезд партии был знаменательным не только потому, что Сталин объявил о начале новой империалистической войны, но и тем, что именно на нем было провозглашено о вступлении СССР в «полосу завершения строительства социалистического общества и постепенного перехода от социализма к коммунизму».
Вообще же, конец 1930-х был отмечен новым мировым экономическим кризисом, который прежде всего ударил по экономике США. Что же касается Советского Союза, то, судя по заявлению его вождя, жить в нем в то время было одним сплошным удовольствием. Вопрос только в том, какой к этому времени был построен социализм и что Сталин подразумевал под переходом к коммунизму.
Если вспомнить, что собой представлял «социализм по-ленински», то не трудно увидеть, что он являл собой пирамидальную систему со всеобщим милитаризованным подчинением сверху донизу. Никакой торговли, никакой частной собственности и никакой самостоятельности. Каждый работает по трудовой повинности там, где ему приказано властями. И рабочие, и крестьяне сдают свою продукцию государству. Распределение строго централизовано: каждый получает положенный ему продовольственный паек и промышленные товары. И работа, и распределение находятся под контролем «вооруженных» рабочих. А вершину пирамиды занимает «партия рабочего класса», управляющая всей этой тяжелой и бездушной машиной.
По словам Плеханова, социализм по-ленински подразумевал собой некое уродливое и бюрократическое образование типа китайской или перуанской империи. Сталин недалеко ушел от своего учителя. Чтобы лучше понять, что собой представлял социализм по-сталински, вспомним, как жили люди в середине 1930-х годов.
Форсированная индустриализация, начатая в конце 1920-х годов, вызвала кризис снабжения уже в первой пятилетке. Насильственная коллективизация привела к резкому падению сельскохозяйственного производства и глубокому продовольственному кризису. На обострении дефицита сильно сказались отмена частной торговли и вывоз зерна за границу, и уже зимой 1928/29 года в городах хлеб распределялся по карточкам.
Такая же ситуация сложилась и по другим продовольственным и промышленным товарам. При этом выдаваемые людям нормы зависели не только от индустриальной важности предприятия или города, но определялись даже значимостью того или иного цеха. От этого самого принципа индустриально-сти зависело и снабжение учителей, врачей и научных сотрудников.
Карточная система действовала с 1928 по 1935 год. Количество товаров на одну карточку зависело от многих факторов: важности города, квалификации, ударничества и близости к начальству. В очень тяжелом положении находились не только «лишенцы» (дворяне, священники, бывшие полицейские и буржуа), но и крестьяне, которые, по сути, были обречены на самообеспечение.
Поставки товаров в село напрямую зависели от выполнения планов заготовок, и в случае провала крестьяне не получали ничего. Да и средний рабочий даже в таком промышленном центре, как Ленинград, питался в годы первой пятилетки намного хуже, чем рабочий в Петербурге в начале XX века. 1936 год выдался плохим, и если бы не хороший урожай следующего года, Советский Союз ожидал бы массовый голод.
Прошло всего несколько лет, страну охватил новый кризис, и накануне войны снова появились продовольственные карточки. Хотя никакого официального постановления на этот счет не было. Причиной товарного и продовольственного кризиса стал рост военных расходов, начало которого исследователи относят к 1936 году. И если в 1939 году прирост промышленной продукции составил 46,57%, то производство продукции пищевой промышленности увеличилось всего на 8,8%.
Не радовали и показатели развития сельского хозяйства в третьей пятилетке. Урожаи 1938 и 1939 годов были низкими, недостаток кормов в четвертом квартале 1939 года привел к массовому забою скота. И нарком торговли
А.В. Любимов в направленном в ЦК и СНК зимой 1939/40 года письме прямо писал о наличии в стране продовольственного кризиса, который достиг своего апогея зимой 1939/40 года, и особенно весной 1940-го, во время советско-финляндской войны.
Только с окончанием этой войны положение стало улучшаться. Но так как главная причина кризиса (рост военных расходов) осталась, дефицит и инфляция продолжали расти, и правительству так и не удалось справиться с кризисом снабжения. Тем не менее жить советским людям, по словам их «лучшего друга», стало веселее.