Сталин. Путь к власти
Шрифт:
Хозяйственные трудности страны способствовали социальным конфликтам. На ряде заводов и фабрик прошли забастовки. В деревнях происходили крестьянские волнения, перераставшие кое-где в вооруженные восстания. В этих условиях активизировались партии, запрещенные еще в 1917—1918 годы. Возникли и группировки коммунистов, которые требовали «очищения» партии от бюрократии («Рабочая группа» и «Рабочая правда»). Их деятельность запрещалась, а их члены арестовывались, но эти меры не помогали остановить рост недовольства.
Обострились конфликты и в руководстве страны. Зиновьев, Бухарин и ряд других руководителей стали выражать беспокойство не только по поводу амбиций Троцкого,
Летом 1923 года, находясь на прогулке в горах под Кисловодском, Зиновьев, Бухарин, Лашевич, Евдокимов и Ворошилов остановились по пути в какой-то пещере, и в ходе долгой беседы все участники компании, кроме Ворошилова, решили создать «политический секретариат» из Троцкого, Сталина и третьего лица (Каменева, Зиновьева или Бухарина). При этом пост генерального секретаря ликвидировался. Участники «пещерного совещания» обратились к Сталину с просьбой поддержать их предложение. Сталин отказался пойти на такую реформу, сославшись на невозможность руководить партией без других членов и кандидатов в члены политбюро – Калинина, Томского, Молотова. Позже Сталин так рассказал об этом: «На вопрос, заданный мне в письменной форме из недр Кисловодска, я ответил отрицательно, заявив, что если товарищи настаивают, я готов очистить место без шума, без дискуссии, открытой или скрытой». Впрочем, Троцкий также отверг предложение войти в новый и заведомо неустойчивый триумвират.
Некоторые видели в отказе Троцкого пойти на компромисс с остальными руководителями его желание совершить переворот. Член исполкома Коминтерна Альфред Росмер вспоминал, что осенью 1923 года в высших партийных кругах ходили слухи такого рода: «Троцкий вообразил себя Бонапартом», «Троцкий собирается действовать как Бонапарт». Склонный к паникерству Зиновьев увидел в этих слухах намек на военный переворот, что заставило его предложить ввести в состав Реввоенсовета республики И.В. Сталина или К.Е. Ворошилова.
Троцкий крайне болезненно прореагировал на предложение ввести ненавистных ему «царицынцев» в его «владения». Он не только в очередной раз подал в отставку со всех своих постов, но попросил направить его «как солдата революции» в Германию, чтобы помочь германской компартии организовать пролетарское восстание. Однако это заявление Троцкого было лишь красивым жестом. Аналогичный жест сделал и Зиновьев, который заявил, что вместо Троцкого он, председатель Коминтерна, уедет в Германию как «солдат революции». В спор вмешался Сталин, заявивший, что отъезд двух членов политбюро развалит работу руководства. Кроме того, он заверил, что не претендует на место в Реввоенсовете. В Германию же от Коминтерна командировали Радека и Пятакова.
К этому времени Троцкий был уверен, что его политическая судьба зависит не столько от событий в России и ее хозяйственного строительства, сколько от мировых революционных процессов. Выступая в апреле 1923 года в Харькове, Троцкий заявил: «Балансу учимся и в то же время на Запад и Восток глядим зорким глазом, и врасплох нас события не застанут… И если раздастся с Запада набат – а он раздастся, – то, хоть мы и будем по сию пору, по грудь, погружены в калькуляцию, в баланс и в нэп, мы откликнемся без колебаний и без промедления: мы – революционеры с головы до ног, мы ими были, ими остаемся, ими пребудем до конца». Развитие России Троцкий видел лишь в рамках будущей европейской федерации. Он писал: «Новый период открытых революционных боев за власть неизбежно выдвинет вопрос о государственных взаимоотношениях народов революционной Европы. Единственным программным решением этого вопроса являются Европейские Соединенные Штаты».
Перспектива превращения России в штат Соединенных Штатов Европы представлялась Троцкому особенно реальной в связи с возможной германской революцией. Впрочем, не один он полагал, что после такой революции Германия будет главенствовать в новой социалистической Европе, а Россия будет играть роль сырьевого придатка промышленно развитого Запада. Как он позже писал, в руководстве большевистской партии «считалось самоочевидным, что победивший германский пролетариат будет снабжать Советскую Россию в кредит в счет будущих поставок сырья и продовольствия не только машинами и готовой продукцией, но также десятками тысяч высококвалифицированных рабочих, инженеров и организаторов». В свете таких представлений о будущем развитии истории экономические проблемы России рассматривались как второстепенные, а подготовка к мировой революции как главная задача партии.
Сведения о политическом кризисе в Веймарской республике были расценены Троцким и многими другими руководителями РКП (б) как свидетельства предреволюционной ситуации. В июле 1923 года на политбюро было заслушано выступление Карла Радека о революционной ситуации в Германии. На совместном совещании политбюро и руководства германской компартии 22 августа была принята резолюция, в которой говорилось о «политической подготовке трудящихся масс СССР к грядущим событиям», «мобилизации боевых сил республики» и «экономической помощи германским рабочим». Для контроля за выполнением резолюции была образована комиссия в составе Зиновьева, Сталина, Троцкого, Радека, Чичерина.
22 сентября 1923 года на пленуме ЦК РКП(б) и совещании ЦК с парторганизациями Зиновьев зачитал секретный доклад «Грядущая германская революция и задачи РКП». Его положения во многом совпадали со взглядами Троцкого на перспективы развития мировой революции и роль России в этом процессе. Один из тезисов был озаглавлен «Соединенные штаты рабоче-крестьянской Европы». 4 октября 1923 года политбюро утвердило решение комиссии: начать революцию 9 ноября 1923 года. 20 октября 1923 года военная комиссия ЦК разработала план мобилизации Красной Армии для оказания помощи восставшему германскому пролетариату, если это потребуется.
Как относился к этим решениям член политбюро и член комиссии по германской революции И.В. Сталин? Очевидно, что он полностью разделял мнение о пользе соединения экономического потенциала СССР и Германии. Как пишет Л. Безыменский, Сталин не раз возвращался к этим мыслям и при подписании советско-германского договора о ненападении 1939 года, и при создании Германской Демократической Республики. Возможность заручиться поддержкой германской промышленности, вероятно, рассматривалась Сталиным как удобный выход из тяжелых хозяйственных трудностей СССР.