Сталин. Жизнь одного вождя
Шрифт:
В тифлисской семинарии Сталин провел более четырех с половиной лет, с осени 1894 по май 1899 г. Переезд в большой город и приспособление к новым порядкам, несомненно, требовали определенного напряжения. Однако в семинарию Иосиф попал не один, а в составе группы друзей и знакомых, выпускников Горийского училища. Это облегчало адаптацию. Скорее всего, учеба давалась Иосифу сравнительно легко. Первый и второй классы он закончил вполне успешно, занимая 8-е место по успеваемости в первом классе и 5-е – во втором. Отличные оценки он получал также за поведение [62] .
62
Там же. С. 124–125. Подробнее см. Эдельман О. В. Семинарист Джугашвили (1894–1899) // Русский сборник. Исследования по истории России. Т. XIV. М., 2013. С. 170–193.
Однако, как выяснилось, за внешним
Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма […] Например, слежка в пансионате: в 9 часов звонок к чаю, уходим в столовую, а когда возвращаемся к себе в комнаты, оказывается, что уже за это время обыскали и перепотрошили все наши вещевые ящики [63] .
63
Сталин И. В. Соч. Т. 13. С. 113–114.
С этими утверждениями перекликается другое широко цитируемое свидетельство соученика Сталина:
Нас ввели в четырехэтажный дом, в огромные комнаты общежития, в которых размещалось по 20–30 человек […] Жизнь в духовной семинарии протекала однообразно и монотонно. Вставали мы в семь часов утра. Сначала нас заставляли молиться, потом мы пили чай, после звонка шли в класс […] Занятия продолжались с перерывами до двух часов дня. В три часа – обед. В пять часов вечера – перекличка, после которой выходить на улицу запрещалось. Мы чувствовали себя как в каменном мешке. Нас снова водили на вечернюю молитву, в восемь часов пили чай, затем расходились по классам готовить уроки, а в десять часов – по койкам, спать [64] .
64
Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя: документы, записки, рассказы // Молодая гвардия. 1939. № 12. С. 65.
Постоянная слежка, обыски, доносы и наказания дополняли эту картину. Жесткий казарменный режим вряд ли скрашивало даже наличие выходного дня. Тем более что и в воскресенье семинаристы были обязаны посещать богослужения. Круг дисциплин, которые изучались в семинарии, по сравнению с училищем несколько расширился. Помимо Священного писания, церковного пения, русской словесности, греческого и грузинского языков, преподавались библейская и гражданская история, математика. Однако интеллектуальный мир семинарии был ограничен и догматичен. Сурово наказывалось чтение светской литературы. Грубая русификация, оскорблявшая национальные чувства семинаристов-грузин, довершала дело. Атмосфера семинарии была всегда пронизана протестными настроениями. Примерно за год до поступления Иосифа Джугашвили в семинарию в ней вспыхнула забастовка. Семинаристы прекратили занятия и требовали положить конец произволу, уволить ряд преподавателей. Власти закрыли семинарию и отчислили большую группу студентов.
Решительное подавление смуты, несомненно, способствовало тому, что в период учебы Джугашвили в семинарии уже не было открытых коллективных акций протеста. Недовольство находило выход в подпольной деятельности, в индивидуальном или групповом инакомыслии. Каждый проходил этот путь по-своему. Иосиф Джугашвили поначалу вдохновлялся примером литературных героев, борцов за справедливость. Известно его увлечение романтической грузинской литературой. В романе А. Казбеги «Отцеубийца» Иосиф нашел один из первых идеалов и примеров для подражания. Это был образ бесстрашного и благородного разбойника-мстителя Кобы, боровшегося с русскими поработителями и грузинской знатью [65] . Имя Коба стало первым псевдонимом будущего вождя. Он чрезвычайно дорожил им, позволяя наиболее близким соратникам называть себя Кобой до последних дней жизни.
65
Такер Р. Сталин. Путь к власти. 1879–1929. История и личность. М., 1990. С. 82–85.
Увлечение романтическим бунтарством, окрашенным в цвета грузинского национализма, закономерно привело молодого Сталина к поэтическим опытам. После окончания первого класса семинарии Иосиф принес свои стихотворения в редакцию одной из грузинских газет. В июне – декабре 1895 г. пять стихотворений были опубликованы. Летом следующего года одно стихотворение напечатали в другой газете. Стихи, написанные на грузинском языке, воспевали служение родине и народу. Когда Сталин превратился в вождя,
66
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 600. Л. 1–7; Ф. 71. Оп. 10. Д. 266. Л. 7–11.
Хотя такие стихи «не украшали» Сталина-диктатора, они, видимо, свидетельствовали о благородных помыслах Джугашвили-семинариста. Следуя примеру демократической интеллигенции, он вдохновлялся идеями служения родине и народу. Эти смутные стремления в третьем классе семинарии получили практический выход. Иосиф вступил в нелегальный общеобразовательный кружок семинаристов и, судя по всему, выдвинулся в нем на первые роли. Члены кружка читали и обсуждали вполне легальные книги, которые, однако, были запрещены в семинарии. В кондуитном журнале семинарии было зафиксировано, что в конце 1896 и начале 1897 г. семинарист Джугашвили был уличен в чтении запрещенных книг, в том числе романов Виктора Гюго [67] . Неудивительно, что со времени вступления в кружок, с третьего класса, Иосиф стал все хуже учиться и все чаще нарушать режим.
67
Там же. Оп. 4. Д. 32. Л. 1–2.
Постепенно инакомыслие Иосифа Джугашвили становилось более радикальным. Он перестал писать стихи и все больше интересовался политикой. Участия в кружке семинаристов было уже недостаточно. Жажда «настоящего дела» привела Иосифа в революционное движение. Он увлекся марксизмом и начал посещать нелегальные собрания железнодорожных рабочих. Согласно официальной биографии, в августе 1898 г., еще находясь в семинарии, Иосиф Джугашвили вступил в социал-демократическую организацию, работал пропагандистом в немногочисленных рабочих кружках. Знакомство Джугашвили с марксизмом не могло быть глубоким. Однако очевидно, что это учение увлекло его. Для молодого семинариста универсальные, почти религиозные марксистские построения имели особое значение. Они заполняли ту брешь в осознании мира, которая возникла, скорее всего, в результате разочарования в религии. Вера в исторические закономерности и неизбежное наступление высшего этапа в развитии человечества наполняла особым смыслом участие в революционной борьбе. Впрочем, увлечение марксизмом вряд ли особенным образом характеризует молодого Джугашвили. Марксизм был широко распространенной политической доктриной. В него верили (и верят до сих пор) многие и очень разные люди.
Несомненное влияние на Иосифа Джугашвили оказывали старшие товарищи, революционеры и бунтари, высланные в Тифлис из других регионов страны. Среди них чаще всего называют Ладо Кецховели. После исключения из Тифлисской духовной семинарии Кецховели поступил в Киевскую духовную семинарию, но там попал под следствие за хранение нелегальной литературы. Благодаря амнистии в связи с коронацией царя Николая II, Кецховели избежал наказания, уехал в Тифлис, а затем в Баку. Убежденный сторонник революции, Кецховели вел активную подпольную работу, организовал нелегальную типографию. В 1903 г. он был застрелен часовым в тюрьме. Согласно революционной легенде – за то, что выкрикивал в окно камеры революционные лозунги. Очевидно, что встречи с такими людьми не могли пройти бесследно для молодого Иосифа Джугашвили [68] .
68
Такер Р. Сталин. Путь к власти. С. 90–91; Островский А. Кто стоял за спиной Сталина? С. 130–131.
Поведение Иосифа в семинарии в его последний 1898/1899 учебный год было очевидным подтверждением решительного разрыва с прежней жизнью. Казалось, что наружу выплеснулись чувства протеста, которые накапливались в течение первых лет учебы. Кондуитный журнал семинарии сохранил летопись бунтарства Джугашвили. В сентябре его уличили в чтении товарищам выписок из запрещенных книг. В октябре трижды отправляли в карцер за отсутствие на молитве, плохое поведение во время литургии и опоздание из отпуска. Выговоры перемежались с помещением в карцер за различные проступки в последующие месяцы [69] .
69
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 53. Л. 1–15; Островский А. Кто стоял за спиной Сталина? С. 148.