Сталин
Шрифт:
В речи на XVII съезде партии Сталин, по существу, похоронил их, назвав продуктом мелкобуржуазной уравниловки. Возможность их возрождения он перенес в далекое будущее, так как, по его мнению, новая коммуна должна была создаваться на основе развитой сельхозартели, на более высокой ступени ведения хозяйства. К середине 30-х годов коммуны, организации, выраставшие на основе инициативы снизу, почти повсеместно были ликвидированы.
Сталин преследовал очень ясные политические цели, подходя к колхозам как к форме политической организации. Голод и деморализация в 1932 году толкали крестьян, находившихся в колхозах, к расхищению колхозной собственности, что власти пытались затормозить с помощью измененной статьи 581 Уголовного кодекса РСФСР. Согласно этой статье, за расхищение колхозной собственности грозил расстрел, а в случае смягчающих обстоятельств — лишение свободы сроком не ниже 10 лет, а также полная конфискация имущества. Невозможно отрицать определенную эффективность этих мер устрашения. В то же время они открывали и дорогу злоупотреблениям. Все это нашло отражение в письме Шолохова Сталину, посланном в 1933 году. В нем рассказывалось об ужасающем положении донского казачества. Сталин в ответе на это письмо не отрицал перегибов в работе аппарата, но подчеркивал, что кадры допускали эти перегибы все-таки в борьбе с врагами народа. В конце письма он обратил внимание Шолохова на то, что, по его мнению, земледельцы занимаются саботажем и склонны оставить без продовольствия рабочих и Красную Армию, что они ведут тихую войну против Советской власти.
В то же время Сталин и Молотов 8 мая 1933 года подписали один очень важный
«ЦК и СНК считают, что в результате наших успехов в деревне наступил момент, когда мы уже не нуждаемся в массовых репрессиях, задевающих, как известно, не только кулаков, но и единоличников и часть колхозников.
Правда, из ряда областей все еще продолжают поступать требования о массовом выселении из деревни и применении острых форм репрессий.
В ЦК и СНК имеются заявки на немедленное выселение из краев и областей около ста тысяч семей. В ЦК и СНК имеются сведения, из которых видно, что массовые беспорядочные аресты в деревне все еще продолжают существовать в практике наших работников. Арестовывают председатели колхозов и члены правлений колхозов. Арестовывают председатели сельсоветов и секретари ячеек. Арестовывают районные и краевые уполномоченные. Арестовывают все кому не лень и кто, собственно говоря, не имеет никакого права арестовывать. И неудивительно, что при таком разгуле практики арестов органы ОГПУ, и особенно милиция, теряют чувство меры и зачастую производят аресты без всякого основания, действуя по правилу: «сначала арестовать, а потом разобраться».
Сталин в тот период (мы увидим, что это было временно) преградил дорогу дальнейшим массовым репрессиям. Но репрессии уже не зависели только от него самого. Система принуждения была встроена в хозяйственную «войну». Основной функцией бюрократически-централистского управления колхозами являлось обеспечение неэквивалентного, неравного обмена между промышленностью и сельским хозяйством. Главная проблема состояла не только в том, что сталинское мышление применительно к колхозам исключало экономическую заинтересованность. Дело было и в другом — к колхозам подходили как к политическим организациям. «С точки зрения ленинизма колхозы, как и Советы, взятые как форма организации, есть оружие, и только оружие. Это оружие можно при известных условиях направить против революции. Его можно направить против контрреволюции», — говорил Сталин [80] .
80
Сталин И. В. Вопросы ленинизма. С. 441.
В то же время Сталин сознательно создавал условия для применения насилия. В процессе коллективизации действительно обострилась классовая борьба. Но Сталин усиливал ее уже внутри созданных колхозов, что, с одной стороны, отвечало задаче внеэкономического принуждения, а с другой стороны, задаче политического устрашения и сохранения его личной диктатуры: «Ищут классового врага вне колхозов, ищут его в виде людей с зверской физиономией, с громадными зубами, с толстой шеей, с обрезом в руках. Ищут кулака, каким мы его знаем из плакатов. Но таких кулаков давно уже нет на поверхности. Нынешние кулаки и подкулачники, нынешние антисоветские элементы в деревне — это большей частью люди „тихие“, „сладенькие“, почти „святые“. Их не нужно искать далеко от колхоза, они сидят в самом колхозе и занимают там должности кладовщиков, завхозов, счетоводов, секретарей и т. д. Они никогда не скажут — „долой колхозы“. Они „за“ колхозы. Но они ведут в колхозах такую саботажническую и вредительскую работу, что колхозам от них не поздоровится. Они никогда не скажут — „долой хлебозаготовки“. Они „за“ хлебозаготовки. Они „только“ пускаются в демагогию и требуют, чтобы колхоз образовал резерв для животноводства, втрое больший по размерам, чем это требуется для дела, чтобы колхоз образовал страховой фонд, втрое больший по размерам, чем это требуется для дела, чтобы колхоз выдавал на общественное питание от 6 до 10 фунтов хлеба в день на работника и т. д.» [81] .
81
Сталин И. В. Вопросы ленинизма. С. 441 — 442.
Такая политика нацеливала на поиск врагов, усиливала террористический психоз. Сначала она ставила под угрозу крестьян, затем от угроз крестьянству перешла к угрозам в адрес совслужащих, позже начала угрожать самой партии. «Говоря о трудностях хлебозаготовок, коммунисты обычно взваливают ответственность на крестьян, утверждая, что во всем виноваты крестьяне. Но это совершенно неверно и безусловно несправедливо. Крестьяне тут ни при чем. Если речь идет об ответственности и виновности, то ответственность падает целиком на коммунистов, а виноваты здесь во всем — только мы, коммунисты… Не в крестьянах надо искать причину затруднений в хлебозаготовках, а в нас самих, в наших собственных рядах. Ибо мы стоим у власти, мы располагаем средствами государства, мы призваны руководить колхозами, и мы должны нести всю полноту ответственности за работу в деревне», — говорил Сталин [82] .
82
Там же. С. 443, 444.
Весной 1933 года Сталин укрепил свое положение, одержав победу на сельскохозяйственном фронте. Но если он победил, зачем же ему потребовалось еще больше укреплять свои позиции? Дело в том, что определенные группы в партийном аппарате и в государственном руководстве, прежде всего люди, симпатизирующие линии Бухарина, несмотря на его организационно-политическое поражение в 1929 году, не оставляли идеи об отстранении Сталина от власти. Эти люди были разобщены, но иногда пытались действовать организованно. Силы, выступавшие против Сталина, не могли одержать победу, потому что у них не было единой политической линии. С другой стороны, официальная партийная политика удерживала около Сталина многих большевиков, не говоря уже о тех членах партии, которые в обмен на свою преданность надеялись что-нибудь получить от него для себя лично. Поэтому они выбирали путь укрепления нового аппарата, усиления механизма власти, а политически необразованные массы превращались в их опору, ведь неистощимый революционный энтузиазм и вера масс были слепо ориентированы на того, кто возглавлял партийное руководство.
Сила сопротивления диктатуре Сталина постепенно слабела. Средства, которые применяли противники сталинщины, оказывались менее эффективными по сравнению с властью, все более укреплявшейся в руках Генерального секретаря ЦК. Попытки выступать против неограниченной личной диктатуры в 1930 — 1932 годах были значительно слабее, чем в 1925 — 1926 годах. По существу, в высшем слое аппарата в 1932 году можно было насчитать не более двух десятков людей, которые оказывали активное сопротивление. У этого сопротивления была своя моральная ценность и историческое значение с точки зрения будущего. Однако практически оно уже не могло ничего изменить. Руководителем одной такой группы сопротивления был Мартемьян Никитович Рютин, мужественный большевик, пользовавшийся большим авторитетом. Он родился в Иркутской губернии в 1890 году в крестьянской семье. В 1914 году вступил в партию большевиков, во время революции был председателем Совета рабочих и солдатских депутатов в Харбине, а затем командующим войсками Иркутского военного округа. В 1923 году стал секретарем Дагестанского обкома партии.
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Ко всем членам ВКП(б)
Товарищи!
Партия и пролетарская диктатура Сталиным и его кликой заведены в невиданный тупик и переживают смертельно опасный кризис. С помощью обмана, клеветы и одурачивания партийных лиц, с помощью невероятных насилий и террора, под флагом борьбы за чистоту принципов большевизма и единства партии, опираясь на централизованный мощный партийный аппарат, Сталин за последние пять лет отсек и устранил от руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры партии, установил в ВКП(б) и всей стране свою личную диктатуру, порвал с ленинизмом, стал на путь самого необузданного авантюризма и дикого личного произвола и поставил Советский Союз на край пропасти…»
Сталин, естественно, получил текст этого воззвания. Каменев и Зиновьев также прочитали его, хотя они не были членами группы Рютина. Сталин немедленно потребовал расстрела Рютина. Но Киров, Куйбышев, Орджоникидзе и некоторые другие члены Политбюро отклонили это требование. Однако заключенный компромисс не принес ничего хорошего. Было решено, что Рютин получит «всего» 10 лет тюрьмы, а печать выступит с сообщением о разгроме контрреволюционной банды.
Коллективизация и индустриализация были двумя сторонами одного процесса, влиявшими друг на друга и имевшими много общих черт. С конца 20-х годов Сталин подходил к вопросу индустриализации (особенно быстрого развития тяжелой промышленности), способствовавшей созданию базы военной промышленности, как к основному вопросу сохранения Советского Союза. Ранее он отклонял требования «левой» оппозиции об ускоренной индустриализации, не считая их актуальными. Более того, у Троцкого еще в 1922 — 1923 годах были подготовлены соображения о создании Госплана, и Сталин не сразу понял их значение. Точно так же он относился к предложению о введении монополии внешней торговли. Потребовалось вмешательство Ленина, для того чтобы оба этих начинания были реализованы. Но Сталин учился быстро. Инициатором крутого, поворота в развитии промышленности (на основе ранее высказывавшихся идей) стал Сталин. Госплан сравнительно поздно, только в начале 1929 года, предложил Совнаркому два варианта плана, которые отличались друг от друга только степенью напряженности. Вариант, называвшийся оптимальным, превосходил отправной проект на 20 процентов, то есть предполагал за пять лет достичь того, что по другому варианту планировалось в течение шести лет. На основании докладов Рыкова, Кржижановского и председателя ВСНХ Куйбышева оптимальный план был одобрен в апреле 1929 года на XVI партийной конференции. Затем, на основе решения конференции V съезд Советов СССР принял пятилетний план.
Характер эпохи проявился в том, что различные руководящие форумы в целом ряде решений начали поднимать плановые показатели для разных отраслей народного хозяйства. Вместо запланированных 22 процентов прироста промышленной продукции к третьему году пятилетки была установлена цифра 45 процентов, а сам Сталин начал говорить о выполнении пятилетки по основным отраслям за три года. Перевыполнение плана любой ценой дало свои результаты, но и привело к катастрофическим последствиям. Речь здесь идет не просто о бессмысленном расходовании человеческого труда, машин и оборудования. Внеплановая горячка, ударный труд, напоминавший времена «военного коммунизма», во многих случаях вели к провалу первоначальных плановых наметок. Так, согласно отправному варианту плана в 1932 году производство чугуна должно было составить 7 миллионов тонн, однако оптимальный план считался уже с показателем 10 миллионов тонн. В действительности же в 1932 году в стране было произведено 6, 2 миллиона тонн чугуна. Однако если сравнить этот показатель с производством 1928 года — 3, 3 миллиона тонн, то ясно, что и фактическое недовыполнение плана являлось крупным достижением. Все это использовалось для увеличения политического капитала Сталина. Для оправдания его ошибок, просчетов и заблуждений служили различные кампании, призывавшие к уничтожению вредителей, диверсантов, троцкистов и бухаринцев. Эти кампании предвещали будущие процессы, в том числе процесс над «Промпартией», отстранение от работы и затем физическую ликвидацию значительной части технической интеллигенции.
Непрофессиональный подход и непонимание обстановки причиняли ущерб и другого рода. Например, в ходе коллективизации высвобождались значительные ресурсы рабочей силы, но не было опыта ее привлечения в организованном порядке в промышленность. Избыток рабочей силы на заводе или на стройке становился препятствием, хотя должен был бы служить главным резервом экстенсивного развития экономики. Было бы значительным упрощением объяснять эти противоречия заблуждениями лично Сталина. Речь идет о трудностях исторически нового пути, и было бы ошибкой забывать об этом. Форсированные темпы, ускорение, лозунги «перегнать», «большой скачок» — это были понятия, характеризовавшие эпоху. Процесс общественного развития нес в себе возможность саморазгорания, и, оценивая этот процесс, было бы неверно преувеличивать роль Сталина и принижать общий энтузиазм масс, их героическую, пусть даже не всегда эффективную работу на крупных стройках.
Еще летом 1930 года на XVI съезде партии Сталин провозгласил, что основным вопросом сохранения Советского Союза является вопрос о том, способна ли страна стать крупной индустриальной державой. Сейчас можно сказать, что подход к проблеме «догнать капитализм» был чрезвычайно упрощенным.
Выступая 4 февраля 1931 года на I Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности, Сталин обозначил эту задачу еще более определенно: «Иногда спрашивают, нельзя ли несколько замедлить темпы, придержать движение. Нет, нельзя, товарищи! Нельзя снижать темпы! Наоборот, по мере сил и возможностей их надо увеличивать. Этого требуют от нас наши обязательства перед рабочими и крестьянами СССР. Этого требуют от нас наши обязательства перед рабочим классом всего мира.
Задержать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим!
История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все — за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно» [83] .
83
Сталин И. В. Вопросы ленинизма. С. 361.
Выступая перед массами, Сталин говорил ясным и понятным языком. В его выступлениях и статьях не чувствовалось серьезной марксистской теоретической подготовки, но в них всегда ставились ясные политические цели. Характерные обороты его речи, риторические вопросы и даваемые на них простые ответы увлекали за собой слушателей. Сталин чувствовал неистощимую силу революционного воодушевления, потому что он знал, что массы трудящихся перенесут неимоверные страдания в надежде на освобождение России и всего мира. Один из героев романа Шолохова «Поднятая целина» очень верно сформулировал это явление: «Кондрат думает о нужде, какую терпит строящая пятилетку страна, и сжимает под дерюжкой кулаки, с ненавистью мысленно говорит тем рабочим Запада, которые не за коммунистов: „Продали вы нас за хорошую жалованью от своих хозяев! Променяли вы нас, братушки, на сытую жизнь!.. Через чего до се нету у вас Советской власти? Через чего вы так припозднились? Ежели б вам погано жилось, вы бы теперича уже революцию сработали, а то, видно, ишо жареный кочет вас в зад не клюнул; все вы чухаетесь, никак не раскачаетесь, да как-то недружно, шатко-валко идете… А клюнет он вас! До болятки Клюнет!.. Али вы не видите через границу, как нам тяжко подымать хозяйство? Какую нужду мы терпим, полубосые и полуголые ходим, а сами зубы сомкнем и работаем“.