Сталин

Рыбас Святослав Юрьевич

Двадцать третьего июля он издал директиву № 45, в которой ставил задачу захватить Майкоп, Грозный и Баку и нанести удар в направлении Сталинграда, уничтожить советские войска в этом районе, оккупировать город и блокировать сухопутные коммуникации между Волгой и Доном. Сталинград был необходим немцам, чтобы защитить их северный фланг во время наступления на Кавказ.

Двенадцатого июля был создан Сталинградский фронт.

Девятнадцатого июля город был объявлен на осадном положении.

Двадцать четвертого июля пал Ростов-на-Дону.

Двадцать восьмого июля Сталин подписал лично написанный им приказ народного комиссара обороны СССР № 227 «Ни шагу назад!», в чем-то очень сходный с его выступлением по радио 3 июля 1941 года.

Приказу предшествовала публикация в газете «Красная звезда» от 19

июля беспримерного по ненависти стихотворения Константина Симонова «Убей его». В нем отражен фантастически ужасный дух тех «последних дней»:

Если дорог тебе твой дом, Где ты русским выкормлен был… Если мать тебе дорога — Тебя вскормившая грудь, Где давно уже нет молока, Только можно к шее прильнуть; Если вынести нету сил, Чтоб фашист, к ней постоем встав, По щекам морщинистым бил, Косы на руку намотав; Чтобы те же руки ее, Что несли тебя в колыбель, Мыли гаду его белье И стелили ему постель… Если ты не хочешь отдать Ту, с которой вдвоем ходил, Ту, что долго поцеловать Ты не смел — так ее любил, — Чтоб фашисты ее живьем Взяли силой, зажав в углу, И распяли ее втроем Обнаженную, на полу; Чтоб досталось трем этим псам В стонах, в ненависти, в крови Все, что свято берег ты сам Всею силой мужской любви… Если ты фашисту с ружьем Не желаешь навек отдать Дом, где жил ты, жену и мать, Все, что родиной мы зовем, — Знай: никто ее не спасет, Если ты ее не спасешь; Знай: никто его не убьет, Если ты его не убьешь. И пока его не убил, Помолчи о своей любви, Край, где рос ты, и дом, где жил, Своей родиной не зови. Пусть фашиста убил твой брат, Пусть фашиста убил сосед, — Это брат и сосед твой мстят, А тебе оправданья нет… Так убей фашиста, чтоб он, А не ты на земле лежал, Не в твоем дому чтобы стон, А в его по мертвым стоял. Так хотел он, его вина, — Пусть горит его дом, а не твой, И пускай не твоя жена, А его пусть будет вдовой. Пусть исплачется не твоя, А его родившая мать. Не твоя, а его семья Понапрасну пусть будут ждать. Так убей же хоть одного! Так убей же его скорей! Сколько раз увидишь его, Столько раз его и убей!

Двадцать четвертого июля в «Красной звезде» Илья Эренбург публикует короткую статью «Убей»: «Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово „немец“ для нас самое страшное проклятие… Если ты оставишь немца жить, немец повесит русского человека и опозорит русскую женщину. Если ты убил одного немца, убей другого — нет для нас ничего веселее немецких трупов. Не считай дней. Не считай верст. Считай одно: убитых тобой немцев. Убей немца! — Это просит старуха-мать. Убей немца! — Это молит тебя дитя. Убей немца! — Это кричит родная земля. Не промахнись! Не пропусти.

Убей!»

Симонов говорит о фашистах, не называя их национальности, а Эренбург прямо указывает: немцы! Ненависть дошла до испепеляющего уровня. Этой ненавистью было объединено все население.

Поэты и вождь, конечно, не могли сговариваться. Но Сталин всегда читал «Красную звезду», ставшую в годы войны главной газетой страны, и настроение общества, выраженное в ней, наложилось на его трагическое мироощущение.

Василевский в своих мемуарах пишет, что приказ № 227 — «один из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности».

Приказ начинался с общего обзора: «Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется вглубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит, убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге, и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Части войск Южного фронта, идя за паникерами, оставили Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором.

Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама бежит на восток.

Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам…

У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослаблять нашу оборону, нашу Родину..

Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.

Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок Советской земли и отстаивать его до последней возможности» ⁴⁵⁹.

Вот главные положения приказа:

Навести порядок и дисциплину в частях.

Нельзя терпеть командиров и политработников, части и соединения которых оставляют боевые позиции.

Паникеры и трусы должны быть истреблены на месте.

Командиры, отступающие без приказа свыше, — предатели Родины.

Следует сформировать на фронтах штрафные батальоны (до 800 человек), куда направлять средних и старших командиров, «провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости», ставить их на трудные участки фронта и «дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины».

В армиях сформировать три–пять заградительных отрядов, поставить их в тылу неустойчивых дивизий и обязать в случае паники и беспорядочного отхода «расстреливать на месте паникеров и трусов».

В армиях сформировать от пяти до десяти штрафных рот (150–200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров. (По аналогии со штрафными батальонами.)

Приказ не публиковался. С ним были ознакомлены все офицеры действующей армии, и, как свидетельствуют фронтовики, он возымел сильное действие.

Но надо признать, что этим приказом, в той его части, что «трусы и паникеры расстреливаются на месте», воспользовались во время Сталинградского сражения многие генералы. Тогда были расстреляны сотни «паникеров и трусов». Мы ставим эти слова в кавычки, потому что были случаи, когда казнили ни в чем не повинных людей только для того, чтобы произвести должный эффект на бойцов.

Что касается заградительных отрядов и жестокого обращения с нарушителями дисциплины, то ни для Жукова, ни для других генералов это было не ново.