Сталинград: Записки командующего фронтом
Шрифт:
7 октября противник предпринял удар на очень узком участке фронта, сосредоточив на нем более 100 танков. Неся чудовищные потери, гитлеровцы старались сломить нашу оборону. Им удалось за пять дней вклиниться в нашу оборону на 300-400 метров. После этого обескровленный враг вынужден был почти на целую неделю отказаться от новых попыток захватить Сталинградский тракторный завод. Это объяснялось отнюдь не желанием гитлеровского командования дать своим войскам передышку, а почти полным истреблением действовавших на этом участке частей. Их нужно было пополнять и заново сколачивать. Воспользовавшись этим, мы укрепили, насколько могли, оборону Сталинградского тракторного завода. С юго-западных окраин завода «Красный Октябрь» была снята 95-я стрелковая дивизия и переброшена
С рассветом 14 октября противник начал усиленную авиационную и артиллерийскую обработку наших позиций у тракторного завода, а в 8 часов утра перешел в атаку, бросив на очень узком участке фронта дивизию, поддержанную 150 танками. Удар главным образом направлялся против участка, который обороняли гвардейцы Желудева. Обеспечив огромную плотность огня, противник взорвал противопехотные и противотанковые минные поля, а это облегчило ему доступ к заводу.
После кровопролитного и напряженного четырехчасового боя противник проломил нашу оборону у тракторного завода, к исходу дня ворвался на территорию завода и вышел против него к Волге. Фронт 62-й армии был разрезан. За этот успех противник заплатил жизнью полутора тысяч солдат и полусотней танков.
Перед нами остро встала задача – не допустить дальнейшего продвижения противника.
Положение осложнялось тем, что теперь действия наших частей были значительно стеснены: на участке у тракторного завода мы могли контратаковать только вдоль берега Волги, на очень узком и неудобном участке; [232] противник оказался в более выгодных условиях: с фронта он теперь прикрывался Волгой, а с севера ему противостояла слабая группа Горохова, уже не способная организовать контрудар.
Однако бои за завод не утихали ни днем ни ночью до 18 октября. Дело в том, что противник так и не смог захватить заводскую часть города и уничтожить ожесточенно сражавшиеся в окружении силы северной группировки 62-й армии. Эта группировка, охваченная немцами с трех сторон и прижатая к Волге, продолжала героически обороняться до перехода наших войск в контрнаступление.
В боях 14-18 октября, сыгравших большую роль в обороне Сталинграда, враг был значительно обескровлен и обессилен. Его активность настолько уменьшилась, что в дальнейшем, до самого нашего контрнаступления, он уже не смог организовать ни одного удара, который по силе равнялся бы этому. И это несмотря на то, что Гитлер в середине октября перебросил под Сталинград значительные маршевые пополнения, а также несколько десятков саперных батальонов и до шестидесяти дивизионов артиллерии РГК. Причиной снижения активности противника была, несомненно, все возраставшая сила противодействия наших войск. Инициатива боевых действий в Сталинграде начала переходить в руки наших войск.
Героические защитники Сталинграда устояли в труднейшие дни чудовищного натиска врага, они самоотверженно выполнили свою задачу – удержали город и начали брать инициативу в свои руки.
14 октября в войска Сталинградского фронта прибыл член Центрального Комитета Коммунистической партии товарищ Мануильский.
Выступив перед командирами и политработниками 64-й и 62-й армий с приветствием от Центрального Комитета, товарищ Мануильский сказал:
«Товарищи, вам тяжело. Вам тяжелее, чем кому бы то ни было на фронте и в тылу.
Это знают Центральный Комитет партии, Советское правительство… Могу вас заверить, что вы скоро получите ощутимую поддержку всего народа. Наша партия, наш народ восхищены и горды тем, что сумели воспитать таких людей, как вы, защитники Сталинграда, превратившие город в неприступную крепость». [233]
15 октября на фронте 62-й армии сложилась исключительно трудная обстановка. При переговорах по телефону с товарищем Чуйковым я почувствовал, что настроение командарма несколько упало. Я решил немедленно побывать у него, на участке 62-й армии. Там действительно создалось тревожное положение. Противник, заняв господствующее положение на высотах, держал под огнем всю Волгу против Сталинграда. В его руках в это время находились Мамаев курган,
Поездка, конечно, предстояла не из приятных. Но было совершенно необходимо побывать среди войск в самый тяжелый для них момент, чтобы ободрить, поддержать их, передать им лично благодарность и слова привета Центрального Комитета партии.
Первая попытка переправиться в район тракторного завода, 15 октября, успеха не имела, так как противник вел усиленный огонь по всем нашим причалам и переправам.
16 октября в 3 часа дня я прибыл на командный пункт Волжской военной флотилии, находившийся в непосредственной близости от берега. Здесь мы застали командующего флотилией контр-адмирала Рогачева (со мной находился и мой заместитель генерал-лейтенант М. М. Попов, который только что приехал на Сталинградский фронт из-под Воронежа). Был приготовлен «бронекатер» (бронекатерами мы называли небольшие железные катера, которые пробивались любой пулей).
Рогачев, как и Чуйков, пытался отговорить меня от поездки. [234]
Лишь только стало смеркаться, мы вышли из истока Ахтубы и направились прямо в Сталинград. Все 10 километров вдоль Сталинграда пришлось идти под огнем противника. В 20 часов мы пристали к берегу в районе завода «Красный Октябрь».
На реке и в городе было совершенно светло, словно днем: противник непрерывно «вешал» множество осветительных бомб и ракет, ведя обстрел русла реки и места причалов.
Набережная Волги представляла собой хаотическое нагромождение всевозможных обломков. Повсюду следы разрушений, земля сплошь изрыта воронками от взрывов. Несмотря на все это, несмотря на непрерывный огонь противника, здесь было большое оживление: набережная стала единственным путем, по которому направлялся приток пополнений, шло снабжение, происходила эвакуация раненых.
С большим трудом мы добрались до командного пункта 62-й армии, который размещался в это время в районе завода «Баррикады», в старой штольне, метрах в 400 от противника (на берегу Волги). Часть сопровождавших нас товарищей были убиты или ранены (осколками снарядов и мин).
На командном пункте мы застали начальника штаба армии товарища Крылова и члена Военного совета товарища Гурова. Командующий армией, зная о нашем прибытии, вышел нам навстречу, но в пути мы где-то разошлись. Через некоторое время он возвратился. Начальник штаба подробно доложил обстановку, хотя она и без того была известна. Когда разобрались со всеми боевыми делами, время далеко перешагнуло за полночь, и мы сели поужинать за столом товарища Гурова. За ужином мы оживленно беседовали, делясь впечатлениями истекшего дня. Я рассказал несколько смешных эпизодов из нашей сегодняшней поездки, в частности о том, как мы с товарищем Поповым прятались за рубку «бронекатера», как бы маскируясь от наблюдения противника, когда при подходе к берегу нас начали обстреливать немецкие автоматчики.
Товарищ Чуйков в свою очередь рассказал, как один беспечный немецкий солдат вышел к Волге и начал глушить рыбу неподалеку от командного пункта армии. [235]
Через некоторое время я переговорил с командирами 37-й гвардейской, 138-й и 95-й стрелковых дивизий, командные пункты которых были тут же рядом. Более подробно я беседовал с командиром 37-й гвардейской дивизии, которая почти полностью погибла в боях за Сталинградский тракторный завод. Взволнованный, правдивый рассказ командира этой дивизии генерал-майора Желудева заставил нас вновь пережить тяжесть этой утраты.