Сталинградская битва
Шрифт:
Наступательные операции летней кампании 1942 г., по свидетельству и генерала Гальдера, предугадывались еще зимой 1941/42 г. "В то время стратегический план заключался в стабилизации фронта на зимний период и подготовке наступления летом 1942 года с целью захватить Кавказ, отрезать русских от нефти и нарушить их коммуникации вдоль Волги"{9}. В директиве ОКБ от 8 декабря 1941 г. говорилось о создании предпосылок для проведения "наступательной операции против Кавказа"{10}. В ту памятную для немцев зиму Гитлер запретил отвод войск за Днепр и требовал любой ценой удержать позиции под Ленинградом, в районах Демянска, Ржева и Вязьмы, Орла, Курска и в Донбассе.
Конкретное содержание плана летней кампании 1942 г. на определенном этапе и в какой-то мере было предметом обсуждения среди гитлеровского генералитета. Командующий группой армий "Север" генерал-фельдмаршал Кюхлер предлагал первоначально осуществить наступление на северном участке советско-германского
Гитлер, безоговорочно поддержанный Кейтелем и Иодлем (ОКВ), приказал главные усилия немецких войск летом 1942 г. направить на юг для захвата Кавказа. Операцию по овладению Ленинградом ввиду ограниченного количества сил намечалось отложить до момента, когда высвободятся войска на юге.
Немецко-фашистское главное командование решило развернуть новое наступление на южном крыле советско-германского фронта, рассчитывая в последовательных операциях по частям разгромить здесь советские войска. Таким образом, хотя при планировании кампании 1942 г. гитлеровские стратеги впервые стали проявлять колебания, тем не менее, как и раньше, высшее военное и политическое руководство третьего рейха пришло к единой точке зрения.
28 марта 1942 г. в ставке Гитлера проходило секретное совещание, на которое был приглашен лишь очень ограниченный круг лиц из высших штабов. Генерал Гальдер подробно доложил план развертывания войск для летнего наступления, исходя из отданных ему фюрером указаний.
Варлимонт так рисует картину этого совещания: "Никто не высказал возражений. Но, несмотря на это, почти осязаемо чувствовалось неудовольствие начальника генерального штаба сухопутной армии (Гальдера.- А. С.), который еще и раньше неоднократно высказывался как против странного поэшелонного ввода сил в начале наступления, так и против нанесения главных ударов в ходе наступления по расходящимся направлениям, а особенно против чрезмерных масштабов операций по фронту и по глубине"{11}. Генерал-полковник Иодль из ОКБ, не бывший безучастным при разработке оперативных планов Гитлера, спустя несколько недель после упомянутого совещания заявил преданному ему офицеру генерального штаба подполковнику Шерфу, которого Гитлер назначил уполномоченным по написанию военной истории, что операция "Зигфрид"{12} ввиду недостатка сил группы армий "Центр" и группы армий "Север" будет связана с большим риском, если русские предпримут решительное наступление на Смоленск. Однако Иодлю, как и Гитлеру, представлялось сомнительным, хватит ли у советской стороны для этого сил и смелости; они полагали, что с началом немецкого наступления на южном участке фронта русские автоматически начнут переброску войск на юг{13}.
Своему заместителю и ответственным офицерам штаба оперативного руководства вооруженных сил Иодль поручил оформить в виде директивы ОКБ планы командования сухопутных войск, предложенные 28 марта и одобренные Гитлером. Штаб решил ограничить содержание директивы лишь формулированием "задач", не связывая главное командование сухопутных войск какими-либо деталями. Однако Гитлер во время доклада "проекта" 4 апреля генералом Иодлем заявил, что он сам переработает директиву. На следующий день его "историограф" писал: "Фюрер существенно переработал проект директивы No 41 и дополнил его важными, сформулированными им самим пунктами... В первую очередь им заново сформулирована та часть проекта, в которой говорится об основной операции". В результате этих усилий появился документ, датированный 5 апреля, который содержал "многократные повторения и длинноты, смешение оперативных директив с общеизвестными принципами вождения войск, неясные формулировки наиболее существенных вопросов и обстоятельное разъяснение второстепенных деталей"{14}.
Нетрудно заметить, что бывшие гитлеровские генералы всячески отгораживаются от Гитлера, сподвижниками и единомышленниками которого они так долго были. Делается это в иной исторической обстановке и по крайней мере два десятилетия спустя после описываемых ими событий. В своей книге Варлимонт также следует этой тенденции, что видно из приводимых цитат. Генералы вермахта не выдвинули никаких принципиально новых предложений в противовес замыслам Гитлера. Атмосфера раболепия перед "фюрером", безраздельно господствовавшая среди немецкого генералитета, устраняла всякую возможность этого. Скрытое недовольство начальника генерального штаба сухопутных сил Гальдера ничего не меняло. Якобы присущая ему независимость суждений явно раздувается в послевоенной западногерманской литературе. Задним числом, уже после окончания войны, Гальдер стал утверждать, что в то время им предлагалось основные силы немецких войск бросить на захват Сталинграда, чтобы избежать одновременных ударов на Сталинград и Кавказ. Наступление на Кавказ, по его мнению, должно было иметь вспомогательное значение для обеспечения южного фланга сталинградской группировки. Нетрудно видеть, что, если это и было так, то ничего радикально иного по сравнению с планом Гитлера такое предложение не содержало. Недаром в своем дневнике, касаясь совещания в ставке вермахта 28 марта 1942 г., Гальдер записывает такую многозначительную фразу: "Исход войны решается на Востоке"{15}".
Все это показывает достаточно ясно, что летне-осеннюю кампанию 1942 г. спланировали немецкие генералы, стоявшие за продолжение агрессивной и авантюристической войны против СССР. Гитлер лишь детализировал и уточнил этот план, принял окончательное решение в отношении выбора направления наступательных операций. Полную неспособность понять преступный характер развязанной нацистами войны большинство гитлеровских генералов проявило и после поражения Германии во второй мировой войне. Так, Варлимонт в своих мемуарах выдвигает собственный план продолжения войны применительно к обстановке 1942 г.
"Не вдаваясь в предположения,- пишет он,- здесь, очевидно, будет уместно сказать о перспективах, которые все еще могли принести великодушное примирение с Францией. Эти перспективы должны были приобрести особое значение, если принять во внимание, что Германия имела теперь дело с двумя крупнейшими морскими державами. Если бы был нанесен уничтожающий удар по морским коммуникациям и по флоту противника с баз, расположенных на территории французского государства, с использованием большого числа подводных лодок и всех пригодных для этого авиационных соединений, то удалось бы - в соответствии с некоторыми тогдашними и сегодняшними оценками - по крайней мере .намного оттянуть высадку западных союзников на Европейском континенте и в Северной Африке и тем самым создать серьезные препятствия для противника в достижении превосходства в воздухе над континентом. В то же время и Красная Армия на Востоке, в значительной мере зависевшая от импорта союзников морским путем, очевидно, на длительное время была бы лишена в результате перенесения основных усилий на морскую и воздушную войну в Атлантике возможности вести крупные операции, тем более если бы удалось привлечь японцев к совместному ведению войны по крайней мере на море"{16}. Этот план, придуманный много лет спустя после войны, не заслуживает серьезного рассмотрения. Достаточно сказать, что боевая мощь Красной Армии - вопреки предположениям Варлимонта определялась отнюдь не поставками западных союзников. К тому же переключение средств на создание более мощного подводного флота фашистской Германии неизбежно должно было привести к уменьшению оснащенности сухопутных сил вермахта. Высадка на Европейском континенте англо-американских войск, как известно, и без того была оттянута до лета 1944 г. Что касается действий союзников в Африке, то они носили локальный характер. Наконец, "великодушное примирение" с Францией зависело отнюдь не только от желания гитлеровцев. Все это говорит о том, что Гитлер и немецкий генеральный штаб - вопреки мнению Варлимонта - более правильно, чем он, определили главный театр войны. Но и они не понимали неизбежности ожидавшей их катастрофы.
Замысел командования вермахта на 1942 г. наиболее полно изложен в директиве No 41 (см. Приложение 14), имевшей особо важное значение: упорные попытки ее реализации определяли действия противника на советско-германском фронте до глубокой осени и начала зимы 1942 г.
Директива No 41 во многом раскрывает сущность политики третьего рейха на второму году войны против Советского Союза. Совершенно очевидно, что, готовясь к новому наступлению на Восточном фронте, противник отнюдь не отказывался от военно-политических целей, сформулированных за полтора года до этого в плане "Барбаросса",- разбить Советскую Россию. В общей форме эта задача остается и в директиве No 41. "Цель заключается в том,-говорится там,-чтобы окончательно уничтожить оставшиеся еще в распоряжении Советов силы и лишить их по мере возможности важнейших военно-экономических центров"{17}. Об этом же Гитлер говорил 3 апреля 1942 г. в беседе с Антонеску. "В это лето,- заявил он,- я решил продолжать как можно глубже преследование для окончательного уничтожения русских. Американская и английская помощь будет неэффективна, так как новые поражения русских приведут к потере связи с внешним миром. Они потеряли лучших солдат и технику, а теперь они только импровизируют"{18}.
Следует отметить, что некоторые авторы в ФРГ пытаются задним числом сузить задачи немецко-фашистского плана летней кампании 1942 г. Так, бывший гитлеровский генерал Меллентин пишет: "В летнем наступлении 1942 года наши армии на юге имели своей задачей разгром войск маршала Тимошенко и ликвидацию противника в излучине реки Дон между Ростовом и Воронежем, с тем чтобы создать трамплин для последующего наступления на Сталинград и нефтяные районы Кавказа. Наступление на Сталинград и Кавказ планировалось начать значительно позже, возможно не раньше 1943 года"{19}.