Сталинизм. Народная монархия
Шрифт:
Председателем Уральского областного совета был Белобородов (Янкель Вайсбарт). Вся троица числилась в партии большевиков и поддерживала тесную связь с председателем ВЦИК Яковым Свердловым (Янкель Мовшевич Розенфельд), а тот с Львом Троцким (Лев Давыдович Бронштейн). Забегая вперед, скажем: о своей близости с Белобородовым Троцкий говорит в автобиографической книге «Моя жизнь». «Я жил, — пишет он, — уже не в Кремле, а на квартире у своего друга Белобородова». Эти два друга вместе со Свердловым проводили на Дону «расказачивание», безжалостно уничтожая не только мятежных казаков, но и мирных жителей хуторов и станиц. На их совести тысячи и тысячи загубленных ни в чем не повинных душ.
Но в начале 1918 года их занимали другие проблемы. К тому времени Троцкий стал вторым человеком после Ленина в партии и государстве. Но вторые роли его не устраивали, он хотел быть первым. Однако на пути к этой цели стояли два человека — Ленин и Николай II. Первый обладал сильным политическим авторитетом и поддержкой внутри страны, кроме того, он был опытным бойцом, которого так просто не обойдешь. Правда, в запасе всегда оставались крайние методы.
Что касается царя, то здесь помеха исходила с другой стороны. Шла война. Молодая Советская республика пылала в огне революции. Большевики могли не удержать власть. В таком случае союзники царской России или немцы могли бы освободить Николая и вернуть ему трон. Следовательно, царь или его наследник также представляли опасность для планов Троцкого.
Изначально устранение царя и его семьи замышлялось осуществить в Тобольске. Именно с этой целью (другого объяснения не найти) туда приезжал из Екатеринбурга Заславский. Однако он не нашел поддержки со стороны начальника караула и солдат, под стражей которых находилась царская семья. Заславский, как говорят, вернулся не солоно хлебавши в Екатеринбург и доложил сложившуюся обстановку Белобородову, который в срочном порядке выехал в Москву, где встретился с Троцким и Свердловым. Здесь они, надо полагать, и разработали тот хитроумный план перевода царя из Тобольска в Екатеринбург, который успешно осуществил Яковлев.
Лев Борисович спешил. В мутной воде взбаламутивших Россию революционных событий он чувствовал себя вполне уверенно и понимал, что рыбку ловить надо быстро, пока муть не осела на дно. Обстановка благоприятствовала планам «иудушки» Троцкого. Внутреннее и внешнее положение Советской России требовало подписания мирного договора. Страна находилась в состоянии крайней экономической разрухи, старая армия развалилась, а новая боеспособная, рабоче-крестьянская, еще не была создана. Народ требовал мира, на этом настаивал и В.И. Ленин. Однако значительная часть высших партийных работников, в том числе и Троцкий, не считаясь с объективными фактами, требовала продолжения войны. В партии образовалась группа «левых коммунистов» во главе с Бухариным, не допускавших мысли о каких-либо соглашениях с империалистами. Бухарин договорился даже до того, что во имя «интересов международной революции» нужно идти на утрату Советской власти. Это была демагогическая и авантюристическая политика. В какой-то мере примыкал к ней и Троцкий, в то время нарком иностранных дел. Он предлагал: объявить войну прекращенной, армию демобилизованной, но мира не подписывать.
В конце января 1918 года в Бресте начались мирные переговоры с Германией. Провожая советскую делегацию в Брест, Ленин давал напутствие Троцкому:
— Всячески затягивайте переговоры, — говорил он, — но как только немцы предъявят ультиматум, немедленно подпишите договор.
Однако Лев Давыдович не выполнил указаний Ленина. Он не стал ожидать немецкого ультиматума, а высказал свою идею: Советская Россия войну прекращает, армию демобилизует, а мирного договора не подписывает.
Можно только представить, как таким заявлением Троцкий рассмешил немецкую делегацию. У него спросили: «Понимает ли господин Троцкий, что отказ от подписания мирного договора автоматически влечет за собой продолжение войны?» Лев Давыдович гордо отказался от ответа на этот вопрос, и советская делегация покинула Брест.
Воспользовавшись разрывом переговоров, австро-германские войска перешли в наступление, и Советской России пришлось подписывать еще более унизительный договор с потерей огромной территории и выплаты чрезмерной контрибуции.
Троцкий был освобожден от должности наркома иностранных дел и назначен председателем революционного совета — наркомом по военным делам. Лев Давыдович надел шинель, нацепил кобуру с пистолетом и стал разъезжать по фронтам, пугая капиталистов мировой революцией. Все победы гражданской войны, кто бы их ни одерживал — Сталин, Фрунзе, Буденный, Ворошилов… — он приписывал только себе. Зарубежная пресса, которая находилась в руках сионистской братии, называла его Красным Наполеоном.
— Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась самым страшным деспотам Востока… — как вспоминал бывший секретарь Распутина Арон Симанович, разглагольствовал Троцкий. — Мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побелеют все человеческие потери капиталистических войн. Крупнейшие банкиры из-за океана будут работать в теснейшем контакте с нами. Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим власть сионизма и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до скотского состояния. А пока наши юноши в кожаных куртках — сыновья часовых дел мастеров из Одессы, Орши, Гомеля и Винницы, — о, как великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть! С каким наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию — офицеров, инженеров, учителей, священников, генералов, агрономов, академиков, писателей!..
Вот в руки таких «мальчиков в кожаных куртках» и попал бывший император с семьей. 12 июля 1918 года Уральский совет под председательством Белобородова принимает решение: предать Романовых казни, не дожидаясь суда. Далее события развивались со стремительной быстротой. Юровский в спешном порядке стал формировать отряд убийц, в который вошли австро-германские пленные и преданные ему служаки из «чрезвычайки». Им он без проволочек объявил, что получена команда из Москвы о казни царской семьи.
17 июля в 12 часов ночи Юровский разбудил Николая и его семью, потребовав, чтобы они быстро оделись и следовали за ним. Свои действия он объяснил тем, что ночь предстоит опасная и, проявляя заботу о безопасности императора и его семьи, было принято решение переместить их в нижние комнаты. Когда все спустились в предназначенное место, Юровский сделал заявление: «Николай Александрович, — сказал он, обращаясь к императору, — ваши родственники старались вас спасти, но им не удалось. Мы вынуждены вас расстрелять». С этими словами он выстрелил в царя, а вслед за ним открыл стрельбу по безоружным узникам прибывший с ним отряд. Кроме царя, Юровский лично застрелил и наследника престола.
Через несколько минут все было кончено. В ту же ночь Юровский предпринял все, чтобы замести следы и уничтожить все улики. Утром он доложил Белобородову о сделанной «работе». Белобородов, не откладывая дело в долгий ящик, тут же отправился в Москву с докладом к председателю ВЦИК Свердлову, который сердечно пожал ему руку и поблагодарил за верную службу. Но наибольшую радость и удовлетворение от убийства царя и его семьи испытал Троцкий: была устранена одна из двух помех к вершине власти в новой России.