«Сталинский питомец» - Николай Ежов

Петров Никита Васильевич

«Чем сильнее мы становимся, чем мы становимся богаче, тем больше злобы мы вызываем у оголтелой своры фашиствующей буржуазии, которая готовится к войне с нами и которая пока что засылает к нам пачками шпионов, диверсантов и вредителей. Они вдохновляют на борьбу с трудовым народом советской страны недобитые остатки капиталистических классов, мобилизуя под своими фашистские знамена жалкие остатки кулаков, уголовников и троцкистско-бухаринских выродков. Самые грязные, самые темные, самые чудовищные пакости применяет в борьбе с нами вся эта отвратительная свора троцкистско-бухаринских выродков для того, чтобы как-нибудь приостановить победоносное движение нашего народа вперед к коммунизму…

От нашего умения распознать эти изощренные методы борьбы классового врага с нами, от нашей воли окончательно очистить советскую землю от всех этих гадов будут зависеть не в малой степени наши дальнейшие успехи…

Наш советский народ уничтожит всех до единого этих презренных приказчиков господ капиталистов, подлых врагов рабочего класса и всех трудящихся» {501} .

501

Правда. 1937. 11 декабря.

Разумеется, Ежов был выбран в Верховный Совет вместе с Фриновским, Вельским и еще шестьюдесятью двумя другими функционерами НКВД; кроме того, тридцать два сотрудника НКВД были избраны в Совет Национальностей {502} .

Двадцатого декабря 1937 года вся страна праздновала двадцатую годовщину основания НКВД. Это событие освещалось в прессе; на заводах, фабриках и в колхозах проводились митинги и собрания {503} . В Большом театре состоялось торжественное собрание, в президиуме заседали Андреев, Каганович, Хрущев, Микоян, Молотов, Ворошилов, Жданов, Фриновский, Реденс и другие, а во главе, конечно, сам Ежов. В своей речи член Политбюро Анастас Микоян не скупился на восхваления Ежова, который «придя в НКВД, сумел быстро улучшить положение в НКВД, закрепить его и поставить на высшую ступень работу НКВД в кратчайший срок». Назвав Ежова и всех работников НКВД «любимцами советского народа», Микоян призвал «учиться у товарища Ежова сталинскому стилю работы», как он сам «учился

и учится у товарища Сталина». Приведя ряд примеров «активности» населения в помощи органам НКВД в разоблачении «врагов народа» и простодушно признавшись, что этими материалами его снабдил Ежов, Микоян провозгласил: «Каждый рабочий, каждый колхозник считает себя обязанным, если видит врага, помочь наркомвнудельцам раскрыть его» {504} . Ежова и НКВД превозносили всюду. Это был его подлинный триумф. Омрачало лишь то, что на торжественное заседание Сталин почему-то не явился. Печатные издания были просто наводнены публикациями о славном НКВД и его руководителе. Главная газета страны в передовице пропела оду Ежову: «Под руководством сталинского питомца, секретаря ЦК ВКП(б) товарища Н.И. Ежова, посланного партией для укрепления НКВД, советская разведка стала наносить беспощадные и меткие удары троцкистско-рыковско-бухаринским бандитам. Одно за другим были вскрыты шпионские гнезда, враг почувствовал на своей шкуре «ежовы рукавицы» {505} . В журнале «Партийное строительство», редактором которого был Маленков, в декабре 1937 года отмечалось: «Советский народ любит свою разведку, потому что она защищает насущные интересы народа, является его плотью и кровью» {506} .

502

Сувениров О.Ф. Трагедия РККА 1937–1938. С. 146.

503

Там же. С. 146–147.

504

20 лет ВЧК-ОГПУ-НКВД. М, 1938. С. 36, 37, 38.

505

Правда. 1937. 20 декабря.

506

Ebon M. Malenkov. London, 1953. P. 39.

Имя Ежова присваивалось любому объекту, от парохода, треста «Дальстрой», украинской фабрики, стадиона общества «Динамо» в Киеве до района г. Свердловска, школы усовершенствования командного состава пограничных и внутренних войск НКВД, Краснодарского сельскохозяйственного института и сотен других образовательных учреждений, колхозов, пионерских отрядов и т.п. 15 июля 1937 года Политбюро голосовало за переименование города Сулимова, столицы Черкесской автономной области на Северном Кавказе, в Ежово-Черкесск {507} . [51] Конечно, переименования объектов в честь советских вождей было своего рода модой. Под сенью гигантского культа Сталина расцветали мини-культы вождей рангом поменьше. Никого не удивило, когда в начале 1936 года Ежов предложил переименовать Москву в Сталинодар, правда, Сталин не поддержал эту идею {508} .

507

Сувениров О.Ф. Трагедия РККА 1937–1938. С. 146

51

Только с мая по октябрь 1937 года имя Ежова было присвоено республиканским курсам партийных активистов, райкому партии, химическому комбинату, погранотряду (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. А-977–978,981,989). См. также: Поспелов Е.М. Имена городов: вчера и сегодня (1917-!992). М., 1993. С. 32.

508

Как Москва чуть не стала Сталинодаром // Известия ЦК КПСС. 1990. № 12. 126–127. Starkov В. Wie Moskau fast zu Stalinodar geworden ware // International Newsletter of Historical Studies on Comintern, Communism, and Stalinism. 1996. V.3. No 7–8. P. 42–46.

Имя Ежова было воспето и поэтами. Накануне выборов в Верховный Совет в начале декабря 1937 года журнал «Огонек» напечатал длинную хвалебную песнь «народного поэта» Казахстана Джамбула Джабаева — «Песнь о батыре Ежове». Под стать персонажам казахского эпоса Ежов поэту виделся былинным «батыром», то есть настоящим героем, совершавшим подвиги в борьбе с многочисленными врагами:

«О верном и преданном сталинском друге, Враги пред которым трепещут в испуге. Любви своей к Родине он не изменит. Как лучшего сына страна его ценит. Он снится шпионам, злодеям заклятым, Всегда с обнаженным разящим булатом. <...> Я славлю героя, кто видит и слышит Как враг, в темноте подползает к нам, дышит. Я славлю отвагу и силу героя, Кто бьется с врагами железной рукою. Я славлю батыра Ежова, который Разрыв, уничтожил змеиные норы, Кто встал, недобитым врагам угрожая На страже страны и ее урожая. Будь орденом Ленина вечно украшен, Наш зоркий хранитель заводов и пашен, И пусть моя песня разносит по миру Всесветную славу родному батыру! {509}

509

Джамбул. Песнь о батыре Ежове // Огонек. 1937. 10 декабря. № 34. С. 2. 134

За неделю до этого, 3 декабря, газета «Правда» разместила отрывки из другой поэмы того же Джамбула — «Нарком Ежов». В течение следующего месяца литературный журнал «Новый мир» опубликовал полный текст этой «Поэмы о наркоме Ежове», вновь в переводе с казахского языка на русский.

<...> В сверкании молний ты стал нам знаком, Ежов — зоркоглазый и умный нарком. Великого Ленина мудрое слово Растило для битвы героя Ежова. Великого Сталина пламенный зов Услышал всем сердцем, всей кровью Ежов. Когда запылали октябрьские зори, Дворец штурмовал он с отвагой во взоре. <...> Сверкая булатом, он смело ведет В атаки одетый в шинели народ. Он бьется, учась у великих батыров — Таких, как Серго, Ворошилов и Киров. С бойцами он ласков, с врагами суров В боях закаленный отважный Ежов. <...> Прислали Ежова нам Ленин и Сталин. Приехал Ежов и, развеяв туман, На битву за счастье поднял Казахстан, Аулы сплотил под знамена Советов, Дал силу и мудрость кремлевских декретов. Ведя за собою казахский народ На баев и беков возглавил поход. Народ за Ежовым пошел в наступленье. Сбылись наяву золотые виденья. Ежов мироедов прогнал за хребты, Отбил табуны, их стада и гурты. <...> Здесь все тебя любят, товарищ Ежов! Арыки, пруды, голубые озера К тебе обращают счастливые взоры. <...> Ковыль о тебе свою песню поет. В движении ветра — дыханье твое. Звучней водопадов, арыков чудесней Степные акыны поют тебе песни. <...> Прислушайся: ночью злодеи ползут, Ползут по оврагам, несут, изуверы, Наганы и бомбы, бациллы холеры… Но ты их встречаешь, силен и суров Испытанный в пламени битвы Ежов. Враги нашей жизни, враги миллионов, — Ползли к нам троцкистские банды шпионов, Бухаринцы, хитрые змеи болот, Националистов озлобленный сброд. Они ликовали, неся нам оковы, Но звери попались в капканы Ежова. Великого Сталина преданный друг — Ежов разорвал их предательский круг. Раскрыта змеиная вражья порода Глазами Ежова — глазами народа. Всех змей ядовитых Ежов подстерег И выкурил гадов из нор и берлог. Разгромлена вся скорпионья порода Руками Ежова — руками народа. И Ленина орден, горящий огнем, Был дан тебе, сталинский верный нарком. Ты — меч, обнаженный спокойно и грозно! Огонь, опаливший змеиные гнезда! <...> Мильонноголосое звонкое слово Летит от народа к батыру Ежову: Спасибо, Ежов, что, тревогу будя, Стоишь ты на страже страны и вождя {510} . [52]

510

Джамбул. Поэма о наркоме Ежове // Новый мир. 1938. № 1. С. 92–96.

52

В полнотекстовом варианте 148 строк. Здесь поэма приводится с небольшими сокращениями.

В статье «Мое счастье» Джамбул вспоминает свою встречу с Ежовым в Москве 8 января 1938 года, во время которой он пел ему свою песню. Ежов назвал Джамбула «лучшим поэтом страны» и заявил: «Меня воспитал Сталин и партия Ленина и Сталина. Я ей служил, служу и буду служить до конца своих дней» {511} .

Тогда благодарный Джамбул написал новое произведение, «Уничтожить!», которое было напечатано в газете «Правда» 7 марта 1938 года во время процесса над Бухариным. Поэма призывает учинить «собаке собачью смерть» и в заключение еще раз воздает должное герою:

511

РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 270. Л. 67–68.

Храните страну от проклятых гадюк, Как свято хранит ее сталинский друг, Кого воспитали нам Ленин и Сталин, Кто тверд и суров, как отлитый из стали, Кто барсов отважней и зорче орлов, — Любимец страны, зоркоглазый Ежов!

Вероятно, после избрания секретарем Центрального Комитета в феврале 1935 года Ежов с женой Евгенией переехали из квартиры, расположенной недалеко от Пушкинской площади, в Кремль [53] . Они также владели шикарной дачей в Мещерино, живописном месте на берегу реки Пахра на юго-востоке от Москвы, сразу за Горками Ленинскими, где располагались дачи многих советских руководителей {512} . В 30-е годы Евгения работала редактором популярного журнала «СССР на стройке»; место главного редактора журнала последовательно занимали Урицкий, Пятаков, Межлаук и Косарев {513} . Ежов, по всей видимости, мало интересовался литературными, музыкальными и иными пристрастиями своей жены {514} . По словам Бабеля, он никогда не появлялся в ее салонах, а когда возвращался домой (по слухам, иногда его подвозил сам Сталин), гости сразу начинали расходиться {515} . После ареста один из помощников Ежова, И.Я. Дагин, показал, что Ежова регулярно получала из-за границы различные посылки, которые оплачивались через секретариат НКВД, где для этих целей находилась иностранная валюта, и «за два года на жену Ежова было израсходовано несколько тысяч долларов» [54] .

53

В январе 1935 г. Ежов жил в Малом Палашевском переулке (д. 4, кв. 8), примыкающем к Тверской улице рядом с Пушкинской площадью (ГА РФ. Ф. 1235. Оп. 15. Д. 76. Л. 53). Позднее, вероятно с 1935 года, у него была квартира в Кремле, в 1-ом доме правительства кв. 87 (Там же. Оп. 30. Д. 99).

512

Полянский А. Какломали «железного наркома» // Секретное досье. 1998. № 2. С. 69.

513

Полянский А. Ежов: история «железного» сталинского наркома. С. 97; Брюханов Б. Б., Шошков Е.Н. Оправданию не подлежит… С. 122; Роговин В. Партия расстрелянных… С. 455.

514

Брюханов Б.Б., Шошков Е.Н. Оправданию не подлежит… С. 122.

515

Интервью с И. Пирожковой // Независимая газета. 1998.16 января.

54

См. док. № 14.

Своих детей у Ежовых не было, и летом 1936 года они взяли из подмосковного детдома маленькую сироту по имени Наташа. На даче Ежов учил ее играть в теннис, кататься на коньках и велосипеде. По воспоминаниям, он был нежным, любящим отцом, осыпал ее подарками и вечерами, приезжая с Лубянки, играл с ней {516} . Мать Ежова Анна Антоновна проживала в их городской квартире или, по крайней мере, часто бывала там.

После ареста Ежов показал, что обеспечил городским жильем всех своих родственников. Кроме того, он устроил брата Ивана на один из объектов Отдела оперативной техники ГУГБ {517} . В ноябре 1938 года в личном письме Сталину Ежов обрисовал свои взаимоотношения с братом в негативных тонах. Он писал, что до недавнего времени брат работал «комендантом на одном из наших объектов». Ежов неоднократно отдавал Фриновскому распоряжение уволить брата, но его заместитель не торопился подчиниться; напротив, Ивану даже дали отдельную квартиру [55] . В 1934 году Иван женился на Зинаиде Ивановой, но в 1937 году они развелись: жена заявила, что он унижает ее, приводя домой проституток {518} . В январе 1939 года Берия сообщал Сталину, что Иван Ежов «без конца пьянствовал, развратничал, неоднократно задерживался милицией, однажды за то, что в пьяном виде проломил голову милиционеру, но каждый раз его отпускали, выяснив его близкое родство с бывшим Наркомом Внутренних дел тов. Н.И. Ежовым» {519} . Отношения братьев обросли легендами. Один такой рассказ описывает их встречу у общего знакомого, во время которой оба выпили и начали ссориться. Иван обозвал Ежова «упырем», утопившим страну в крови, и через несколько дней он был арестован и бесследно исчез {520} . Вполне вероятно, что Иван за глаза и называл Ежова упырем, — в конце концов, они совсем не были дружны, но Иван никуда не исчезал и был арестован лишь после ареста брата.

516

Жаворонков Г.И. снится ночью день. С. 46–65; Брюханов Б.Б., Шошков Е.Н. Оправданию не подлежит… С. 124; Starkov В. A. Narkom Ezhov. P. 34–35; Камов Б. Смерть Николая Ежова// Юность. 1993. № 8. С. 41; Гроссман В. Мама// Знамя. 1989. № 5. С.8–15; Ильвес М. Дочь железного наркома // Московские новости. 1999. № 1. Franchetti M. Daughter Fights to Clear Stalin's Hitman // The Sunday Times. London, 31 January 1999.

517

ЦА ФСБ. Ф. 3-oc. Оп. 6. Д. 2. Л. 109–158.

55

См. док. № 17.

518

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 372. Л. 119.

519

Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР СМЕРШ. 1939 — март 1946. С. 21–22.

520

Политический дневник. Амстердам, 1975. Т. 2. С. 136.

У сестры Ежова Евдокии было шестеро детей, отцом которых был Николай Бабулин. С начала 30-х годов она проживала в Москве в одной из прежних квартир Ежова, со вторым мужем Егором Пименовым, по всей очевидности, портным, и с кем-то из детей. Ее сын Сергей Бабулин, также бывший портной, работал в НКВД и жил в квартире, хозяйкой которой ранее была сестра Ягоды, но был впоследствии уволен {521} . Во второй половине 20-х годов, как отмечалось ранее, Людмила и Анатолий Бабулины проживали вместе со своим дядей; в 30-х годах Анатолий, инженер-механик Центрального института авиационного моторостроения, продолжал жить с Ежовыми, у которых проживал и его брат Виктор {522} . У Ежова и его жены были любовники. Евгения, по некоторым сведениям, продолжала поддерживать отношения с Бабелем; она также состояла в интимной связи со своим начальником Урицким {523} . Ежов весной 1934 года стал ухаживать за работницей наркомата внешней торговли Татьяной Петровой {524} . В 1935 году близкая подруга Евгении Зинаида Гликина рассталась с мужем, и Евгения пригласила ее пожить в их городской квартире {525} . [56] Ежов признал, что состоял в связи с Евгенией Подольской, женой полномочного представителя СССР в Варшаве, с которой близко познакомился в 1931–1933 годах. Они быстро «сошлись», сожительство продолжалось вплоть до ее ареста 1 ноября 1936 года, который был произведен вскоре после назначения Ежова на пост главы НКВД. Ежов отдал распоряжение начальнику Секретно-политического отдела В.М. Курскому лично провести допрос Подольской, чтобы она не дала против него компрометирующих показаний {526} . Пятнадцатилетняя дочь Подольских осталась одна, так как ее отец находился на работе в Баку и 12 мая 1937 года был арестован. Девушка начала вести распутный образ жизни. Ежов предложил ей покровительство при условии, что она будет тоже «сожительствовать» с ним. По собственным словам Ежова, он «склонял ее к сожительству в активной форме». Вероятно, это означало, что он дал волю рукам. Но девушка ему отказала {527} . Ее мать — Евгения Подольская — 10 марта 1937 года была приговорена Военной Коллегией к высшей мере наказания за «контрреволюционную и террористическую деятельность» и расстреляна в тот же день.

521

Свидетельские показания З.В. Ивановой (АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 372. Л. 116–128). См. также: док. № 17.

522

ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 6. Д. 3. Л. 57.

523

Брюханов Б. Б., Шошков Е.Н. Оправданию не подлежит… С. 34; Sink'o E. Roman eines Romans: Moskauer Tagebuch. Berlin, 1990. S. 408.

524

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 376. Л. 82–83.

525

Шенталинский В. Донос на Сократа. М., 2001. С. 418.

56

Некоторые авторы полагают, что и с ней и с ее мужем Ежов также имел интимные отношения. (Брюханов Б. Б., Шошков Е.Н. Оправданию не подлежит… С. 122).

526

ЦА ФСБ. Ф. 3-ос. Оп. 6. Д. 4. Л. 238.

527

Там же. Л. 241.

Ежов продолжал пьянствовать. Его родственники давали показания о его «пьяных загулах» дома и на даче с друзьями и соратниками, многие из которых были впоследствии «разоблачены» как «враги народа». По свидетельствам Анатолия Бабулина, дружеские взаимоотношения поддерживались систематическими пьяными оргиями {528} . Ежов пьянствовал не только у себя дома. Как показал Василий Ефимов, телохранитель Ежова в 1937–38 годы, Фриновский и Шапиро, возглавлявший Секретариат НКВД, также устраивали «пьянки» в его кабинете, посылая за вином, водкой и другими алкогольными напитками охрану. Ефимов рассказывал, как Ежов и Литвин «напивались до безумия после чего начинали беситься и по 6–7 часов ночью играли в городки», заставляя Ефимова и других помощников бегать за битами и рюхами. Ежов часто напивался в принадлежащем НКВД особняке на Гоголевском бульваре, после чего отправлялся в Лефортовскую тюрьму допрашивать заключенных {529} . И.Я. Дагин, начальник Отдела охраны в 1937–38 годы, подтвердил на допросе, что «не было ни единого дня, чтобы Ежов не напился», и что он пил также у себя в кабинете, а Шапиро добывал водку. Иногда после сильной попойки Ежов действительно уезжал в Лефортовскую тюрьму. Фриновский и Вельский не имели склонности к продолжительным попойкам, но Ежов силой заставлял их остаться {530} .

528

Там же. Д. 1. Л. 265; Д. 3. Л. 56.

529

Там же. Л. 266–269.

530

Там же. Д. 3. Л. 269–270; Там же. АСД Фриновского. Н-15301. Т. 7. Л. 193–194.