Сталинский социализм. Практическое исследование
Шрифт:
Особенно проблематичным было то, что все чаще находились члены партии, которые вступили в нее не из-за коммунистических убеждений, а потому, что хорошо усвоили язык пропагандистов. Их цель заключалась в том, чтобы сделать карьеру, иметь власть, пользоваться привилегиями и заработать побольше денег. Уже в 1921 году была очевидна необходимость удаления таких элементов из партии. В 1929 году этот процесс пришлось повторить. В тот период из партии были исключены 11 % всех членов. Несмотря на это, число членов партии в 1929 поднялось до 1,5 млн, а в 1932 году оно составило даже 2,5 млн. В течение прошедшей в период между 1933-м и 1935 годами волны чисток из партии были исключены бывшие кулаки, белогвардейские офицеры и контрреволюционеры, коррумпированные элементы, карьеристы, неисправимые бюрократы и члены партии, которые не хотели придерживаться
Он был исключен из партии и ЦК в 1935 году. В 1937 году в связи с активным участием в троцкистском центре был арестован и казнен.
Продолжая идти к поставленной цели, Политбюро приняло решение осуществить дальнейшую демократизацию избирательной системы при обновлении конституции на основе начатых с развитием социалистической промышленности социально-экономических изменений – разгрома кулаков и победы социалистической собственности. То, насколько серьезное значение имел этот факт, Сталин подчеркнул в своем интервью с американским журналистом: «Избирательные списки на выборах будет выставлять не только коммунистическая партия, но и всевозможные общественные беспартийные организации».
Выбранный на XVII съезде партии ЦК, помимо Андреева, Гамарника, Кагановича, Калинина, Кирова, Косарева, Косиора, Куйбышева, Микояна, Молотова, Орджоникидзе, Петровского, Постышева, Рудзутака, Шверника, Сталина, Чубаря и Ворошилова, состоял из членов партии, которые принимали участие в работе этого органа в качестве наркомов СССР или союзных республик, первых секретарей партии союзных республик и областей, председателей профсоюзов и комсомола, центральной комиссии по контролю, политических руководителей Красной армии и секретарей ЦК уже в течение нескольких сроков. То, что здесь имелся целый ряд различных точек зрения, было не только логическим следствием различного опыта собравшихся за этим столом.
Реальной проблемой были усилия 26 секретарей региональных организаций партии, двоих руководителей только что распущенных отделов ЦК и троих сотрудников Коминтерна сохранить за собой власть и вытекающее из этого их поведение на выборах. То, какой вес имела эта группировка, зависело от развития партийного аппарата.
Юрий Жуков отмечает, что через четыре месяца после XVII съезда Политбюро приняло решение поставить на повестку дня предстоящего съезда Советов РСФСР и СССР в числе других вопросов доклад по конституционным вопросам.
По его мнению, то, что в основном воспринималось как незначительные протокольные вопросы, было ни больше ни меньше как коренными изменениями с целью сохранения внешней и внутренней безопасности национальных интересов народов Советского Союза.
На XVII съезде партии Сталин в своем докладе затронул возможность использования некоторых правил парламентской демократии. Теперь целью было заменить введенную вместе с конституцией 1918 года практику многоступенчатых выборов в местные Советы республик и автономных республик. По мнению Сталина, должно было проводиться общедоступное тайное голосование, участие в котором могли принимать те, кому ранее в этом праве было отказано на основании родственной связи с представителями буржуазии или участия в вооруженной борьбе против Советской власти. При этом на ответственные должности Советов должны были быть выбраны самые способные лица. Это было особенно важно в свете столкновений с разрушительным чрезмерным усердием во время коллективизации сельского хозяйства и индустриализации: многие, даже слишком многие сотрудники партийного или государственного аппаратов, получившие ответственные посты благодаря своему членству в партии, больше не могли справляться со своими задачами.
Елена Прудникова описала ситуацию, которая повторилась в партии и руководстве страны СССР в тридцатые годы своими словами:
«К 1937 году в верхах Советского Союза установилось определенное равновесие. Как бы ни относился к Сталину Центральный Комитет, выступить открыто против него он не мог. Вождю достаточно было “обратиться к народу” – к тем же партийным “низам”, и членам ЦК мало бы не показалось. Сталина можно было либо убить… и брать на себя управление страной в условиях надвигающейся войны, либо принимать какие-то меры, не трогая персональный состав Политбюро.
Но и Сталин не мог выступить открыто против “партийных баронов”. Просто потому, что они-то имели право его снять, хотя бы формально, а он с ними вообще ничего сделать не мог. Ибо партийная структура строилась “снизу вверх”. Любой из региональных секретарей избирался на пленуме обкома, делегаты которого, в свою очередь, на пленуме райкома и т. д. Эти “выборные линии” начинались в первичках, ну а первички избирали того, кого укажут сверху. Из Москвы? Нет, из райкома. Райком выполнял указания обкома. А обком – первого секретаря, который был совсем не дурак делиться властью с Москвой».
В этой связи Прудникова напоминает о заявлении наркома Бенедиктова, который, исходя из собственного опыта, пришел к выводу, что Сталин даже не имел неограниченной власти в Политбюро. Из всего этого она делает следующее заключение: «В общем-то, вся власть Сталина держалась на хитром маневрировании и на том, что большинство в Политбюро составляли все-таки члены его команды. Но ведь любой пленум ЦК мог это соотношение изменить. И что тогда? Тогда “вождю народов” оставалось только одно: устраивать государственный переворот».
Предложение ввести всеобщее тайное голосование на выборах в Советы всех уровней, а также на предстоящих выборах в партии, не было государственным переворотом, но его реализация влекла значительные изменения руководящего состава. Но это понимали и те, кто рассматривал это предложение в ЦК.
Для многих из областных секретарей партии, принимавших участие в пленуме ЦК, это был не вопрос развития социалистической демократии, а скорее вопрос их собственных перспектив.
Сегодня о февральском пленуме ЦК 1937 года говорят чаще всего в контексте суда над Бухариным. Однако это событие предстает в ином свете, если принять во внимание сделанные в докладе Жданова предложения. Членов ЦК призвали согласиться с основополагающими изменениями в политике: вместо открытых выборов в Советы должно проводиться тайное голосование. Свою кандидатуру мог предложить любой. В своем письме к членам ЦК от 25 января 1935 года в качестве обоснования Сталин отметил: «Обстановка и соотношение сил в нашей стране в данный момент таковы, что мы можем только выиграть политически в этом деле». Все ограничения политических прав должны были быть отменены, а бюрократические организационные формы и искаженные в результате этого представления о работе Советов должны быть преодолены. Помимо введения всеобщего избирательного права при тайном голосовании в партийных организациях и допуска к выборам беспартийных кандидатов, было необходимо начать изменения в правящей верхушке партии и – при условии приобщения к выборам беспартийных – начать фундаментальное демократическое обновление Советов. Ставшей привычной кооптации людей следовало в дальнейшем избегать совсем. Места активистов, которые уже не считались с требованиями процесса индустриализации, должны были занять те, кто своей работой, уровнем образования и методами мог расположить к себе рабочих, крестьян, инженеров и ученых.
Еще более показательными были разногласия на мартовском пленуме 1937 года.
То, что речь Сталина заслуживает особого интереса, становится при прочтении этого текста так же ясно, как и тот факт, что в последующие годы после XX съезда КПСС он больше не всплывал:
«Дело в том, что некоторые наши партийные руководители страдают отсутствием внимания к людям, к членам партии, к работникам. Более того, они не изучают членов партии, не знают, чем они живут и как они растут, не знают вообще работников. Поэтому у них нет индивидуального подхода к членам партии, к работникам партии. И именно потому, что у них нет индивидуального подхода при оценке членов партии и партийных работников, они обычно действуют наобум: либо хвалят их огулом, без меры, либо избивают их также огулом и без меры, исключают из партии тысячами и десятками тысяч. Такие руководители вообще стараются мыслить десятками тысяч, не заботясь об “единицах”, об отдельных членах партии, об их судьбе. Исключить из партии тысячи и десятки тысяч людей они считают пустяковым делом, утешая себя тем, что партия у нас двухмиллионная и десятки тысяч исключенных не могут что-либо изменить в положении партии. Но так могут подходить к членам партии лишь люди, по сути дела, глубоко антипартийные.