Сталинский сокол

Михайлова Татьяна

Но сосредоточиться ей не удалось: Алексей одним прыжком пересек комнату и оказался рядом. Марина вжалась в спинку кровати и зажмурилась – ей показалось, что еще немного и летчик ударит ее. Но нет – он то ли оскалился, то ли улыбнулся, посмотрел на нее с презрением, даже брезгливо, как на приблудную собачонку и отошел к дверям.

– Корыто, говоришь. Да еще и примитивное, – он вытащил из-под покрывала портупею с кобурой, перебросил ремень через плечо. – А «шаврушка», по-твоему, чем хороша?

– Лешенька, – Марина вскочила с кровати и, путаясь в одеяле, подбежала к нему, – да какая разница! Черт с ними со всеми, пусть летают, на чем хотят… – и осеклась. Алексей отвернулся и вышел из комнаты, Марина выскочила следом.

– Подожди, ты не так меня понял, – она схватила летчика за рукав гимнастерки,

но он вырвал руку и открыл дверь в коридор.

– Корыто, – задумчиво глядя на Марину проговорил он, – корыто с крылышками. Примитивное. Хорошо. – И с силой, от души грохнул дверью, так, что с потолка посыпалась побелка. Марина отшатнулась назад, потом кинулась к двери и выглянула в коридор. Но там уже не было никого кроме горничной. Та смотрела куда-то вдаль, в сторону лифта, потом медленно повернула голову и заметила Марину. Глаза женщины округлились, рот приоткрылся, и Марине пришлось бежать назад. Она захлопнула дверь, повернула в замке ключ и разревелась, уткнувшись лбом в холодную деревянную створку.

– Дура, это ты дура примитивная, – она добрела до кровати и свалилась на нее. – Идиотка, старший научный сотрудник, а ума так и нет.

Под тяжестью потери мысли путались, тонули в слезах. Но одна, самая подлая и едкая, грызла душу, да еще и посмеивалась нагло, вызывая новые приступы отчаяния и слез: «У тебя было еще шесть часов, целых шесть часов…»

В зеркало Марина старалась лишний раз не смотреть. Причесалась, оглядела себя издалека, посмотрела на бесформенные багровые пятна, украшавшие пелерину, и вышла из ванной. Потом открыла дверь номера и осторожно выглянула в коридор. Никого, пусто и тихо, словно и постояльцев, кроме них, тут больше нет. Вернее, кроме нее. Марина закрыла дверь и побрела к лестнице. Стук каблуков по мрамору вызывал отвращение, и она ступала так, чтобы производить поменьше шума. Портье за стойкой внизу был тот же, он открыл рот для приветствия, но вместо слов лишь заулыбался и принялся раскланиваться.

«Я же не говорю и не понимаю по-русски», – Марина положила на стойку ключ, скривила губы в подобие улыбки и направилась к дверям.

– Прошу вас, барышня, – добродушно встретил ее швейцар.

Марина кивнула ему, вышла на Тверскую и осмотрелась. Идти отсюда можно на все четыре стороны: назад к Кремлю, вверх по улице к Центральному телеграфу, к театрам или на Моховую. Или ко входу на станцию метро – вот он, совсем рядом, надо только перейти дорогу. «Прикинусь глупенькой провинциалкой, эскалатора боюсь и все такое, пусть меня дурочку уму-разуму поучат», – вспомнила она свои намерения, когда готовилась к поездке, и снова едва не разревелась. Но сейчас за провинциалку ей вряд ли удастся сойти, скорее, за экзальтированную иностранку, невесть как угодившую в московскую подземку. А что, это мысль: собрать вокруг себя толпу и посмотреть, как люди будут на нее реагировать. Включить камеру, записать все… А если кто-нибудь позвонит в милицию? Или в НКВД? Тогда что? «Страшно», – от одной мысли о таких перспективах Марина даже поежилась. Хотя чего ей тут осталось – часов пять, не больше. Пусть забирают, школьный и институтский курс английского позволит ей поморочить голову стражам порядка и госбезопасности до полудня, а там… Марина выпрямилась, подняла голову и, не глядя по сторонам, вышла на проезжую часть. Визг тормозов, возмущенные крики и некоторые нелестные эпитеты остались за спиной, она перешагнула через трамвайные рельсы, пропустила автобус и оказалась у входа в метро. На нее смотрели, оборачивались и едва не показывали пальцем – повторялась вчерашняя сцена в ЦУМе. «Плевать», – Марина прикусила нижнюю губу, задрала вверх подбородок, подобрала подол платья и медленно пошла по узким ступенькам вниз.

– Вырядилась, – буркнула за спиной недовольная тетка, – иди отсюда, не мешайся под ногами.

И толкнула Марину между лопаток. Нога в «лодочке» сорвалась, поехала вниз, каблук подвернулся, и Марина грохнулась на грязные ступени. Лодыжку пронзила острая боль, Марина еще сильнее прикусила губу и потянулась за свалившейся «лодочкой».

– Чего расселась, – не унималась бабища, – тут люди ходят, рабочие люди. Иди отсюда.

Марина посмотрела на ее обветренное лицо с маленькими глазками и зажатом щеками носом-картошкой и опустила

голову. «Сейчас, сейчас все пройдет, и я уйду отсюда». Она вдохнула глубоко, отодвинулась к стене, чтобы не мешать прохожим, и посмотрела вверх, на ясное голубое небо.

– Да это иностранка, наверное, – вступился за Марину интеллигентного вида пожилой дядечка в светлой курточке и потрепанных брюках, – она по-нашему не понимает.

«Сработало», – Марина кое-как поднялась на ноги, вцепилась обеими руками в перила и ждала, когда утихнет боль в лодыжке.

– Не понимает, – бухтела баба, – а чего в метро прется тогда? Пусть к себе домой валит и там катается.

– Так любопытно же человеку, – ворковал старичок, – вот посмотрит и расскажет буржуям, как тут люди живут. Расскажете? – Он посмотрел на Марину и улыбнулся ей тонкими бесцветными губами.

«Обязательно», – Марина надела туфлю и попробовала наступить на больную ногу. Ничего, идти можно, только осторожно. Она сделала шаг вперед, потом еще один, потом еще и остановилась. К обычному уличному шуму и гулу добавился еще один звук – низкий, ровный, он усиливался и перекрывал собой остальные. Марина обернулась, посмотрела на спускавшихся за ней следом людей – все они вели себя как обычно, бежали по ступеням вниз, только косились на странно одетую женщину. А звук усиливался, приближался. Марина посмотрела вверх, на краешек неба, зажатого между крышами здания и павильона метро. Но там ничего не происходило, зато на самой верхней ступени остановился мальчишка с красным галстуком на шее, поднес ко лбу руку козырьком и уставился в небо. И остальные – они тоже остановились и задрали головы. Звук нарастал, он уже перекрыл рокотом и ревом все остальные… Опа, по ступеням мелькнула стремительная черная тень и сразу пропала.

– Ух ты! – послышалось со всех сторон. – Истребитель! Низко как, чуть провода не оборвал!

– Истребитель?! – От ее крика люди шарахнулись в стороны. – Какой истребитель? Где он? – И побежала по лестнице вверх.

– Вон там, туда полетел!

Марина вырвалась на поверхность и крутила головой во все стороны. И успела заметить над башенками здания Исторического музея силуэт «ястребка». Самолет качнул крыльями и взял немного левее, прошел над крышей торговых рядов и исчез из виду.

– Спасибо! – Марина оттолкнула с дороги вежливого пионера, обогнула онемевшего интеллигентного старичка и рванула вперед, не разбирая дороги. Она выскочила на проезжую часть, промчалась перед носом троллейбуса, «подрезала» такси и вылетела к Манежной. В спину ей неслись крики и угрозы, но Марина их не слышала. Задрав подол платья выше колен, она пробежала мимо новой гостиницы, здания музея и едва не растянулась на брусчатке. В неудобной обуви передвигаться самостоятельно здесь было невозможно. Марина зло выругалась, стащила с себя туфли и босиком помчалась через площадь к собору. Гул двигателя раздался вверху и слева, Марина остановилась и закрутила головой во все стороны, но ничего не увидела – мешала крыша будущего ГУМа. Но самолет был где-то очень близко, Марина отдышалась и ринулась вперед, уворачиваясь от идущего в обе стороны транспорта. Справа били часы на Спасской башне, но Марина даже не взглянула на них – впереди, между куполов собора она снова заметила стремительную черную тень. Она снижалась очень резко, почти пикировала носом вниз, пока совсем не исчезла из виду. «Что там… что он делает… зачем…» Ей уже не хватало воздуха, горло раздирал кашель, сердце колотилось, как у пойманного воробья. Марина обогнула собор и помчалась к мосту, к собравшейся на нем толпе. Вернее, не только толпе – на мосту остановились грузовики, автобусы и две «эмки», между машинами стояли люди и все смотрели в одну сторону. Но над мостом и над рекой было пусто, только яркое чистое небо и слабое еще утреннее солнце.

– Что там? – на бегу выкрикнула Марина. – Что случилось? – И остановилась без сил, согнулась пополам, прижавшись спиной к гранитной стенке. Оказавшийся рядом пожилой степенный мужик в старой военной форме без знаков различия посмотрел на нее, но тут же отвернулся. Над рекой Марина вновь услышала знакомый нарастающий гул и подняла голову.

Самолет приближался со стороны Софийской набережной. Марине показалось, что «ястребок» летит очень медленно, словно нехотя. Он клюнул носом, снизился, потом еще и еще…