Стальное зеркало
Шрифт:
Это очевидно. Это очевидно и это можно сделать. Силы есть. И время пока есть. Его немного, но оно еще не вытекло.
— Мы получили другой приказ. Вы получили другой приказ, — щурится спешившийся человек.
Это хорошо, что он стоит на земле, а Гуго верхом. Его хуже слышно, хуже видно, его не все заметят. Хотя и будут прислушиваться. Потому что капитан-северянин для этих людей свой. Из полка графа де Рэ, Габриэля… а Гуго де Жилли — чужак, адъютант де Рубо и соглядатай.
Но капитан неправ, а Гуго прав.
— Да. Но приказ был рассчитан на то, чтобы мы не лезли в ловушку. Мы не полезем. Нам незачем. Мы все видим, где она. И где выход. Нам нужно открыть его — и все. Мы ведь это и должны были сделать, если бы все пошло как нужно. И мы здесь. А ваш полковник — там.
Гуго говорит не с капитаном — со всеми офицерами и старшими солдатами, стоящими вокруг. Солдат, конечно, никто не спросит — их дело держать факелы, но они создают настроение. Именно они. Гуго теперь это чувствовал, всей кожей, словно купался в этом настроении. И даже понимал, как его сделать. Как превратить дождь в ливень.
— Сигнала нет. В городе бой. На этот случай нам приказано — отступить и ждать распоряжений от де Рубо! — Да как только Габриэль терпит этого нудного любителя приказов и дословного выполнения распоряжений… просто невозможно. Северяне — настоящие храбрецы, под стать своему командиру, а тут вот такое… такое недоразумение ходячее. Ходячее и говорячее… тьфу ты, говорящее.
Бубнит монотонно, но очень уверенно.
— Если мы будем ждать, мы уже ничего не успеем. Совсем, — говорит Гуго. Это очевидно. Это знают все. Из-за этого его до сих пор и слушают. Мальчишку, чужака. На самом деле, они все понимают. Им нужен только повод, толчок. Если бы приказ отдал де Рубо… они бы уже сорвались. Но приказ отдал сам Габриэль. Не двигаться. В город не входить. Подкрепление — только по сигналу. Занимать ворота — только по сигналу. На помощь не сниматься ни в каком случае. Если передовые части завязнут, а сигнала нет — отступать к лагерю и немедленно отправить к де Рубо курьера с докладом. Не просто курьера. Его, Гуго.
Здесь всего-то семьсот человек. Не вокруг спорящих, но близко, под самыми стенами Марселя. Не так далеко от ворот. Совсем недалеко. Чуть дальше выстрела из пушки, но хороший лучник или арбалетчик достанет, если выстрелит наугад в темноту.
И несколько минут для кавалерии — до ворот, которые сейчас превратились в песочные часы, только из бытия в небытие перетекает не песок, а кровь.
— Это же ваш командир!.. — Гуго в отчаянии, но в голосе отчаяния куда больше, чем на душе, а бессилия в душе куда больше, чем в голосе. Сейчас он понимал де Рубо. Понимал, как тот управляет людьми. Просто чувствовать их, как стряпуха тесто — ладонями, а потом вымесить нужное настроение… соль и перец добавить по вкусу. — Я его не оставлю.
Гуго подает коня назад. Я пойду один, господа офицеры, я пойду один, и если вы не пойдете за мной, вы, служившие ему… вы не сможете не пойти. Большая часть не сможет, а капитан пусть отправляется в генеральскую ставку. Таким образом и приказ будет выполнен, и помощь оказана — это зануде объясняет равный по чину, и его слушают, кивают, соглашаются…
Сейчас мы откроем ворота и подадим сигнал. И все будет хорошо. Только немного продержаться. Габриэль выберется. Если ему дать хоть сотую долю шанса, он выберется и всех, кого возможно, на себе вытащит. Гуго это знает, тут все это знают. Нужно добыть ему немножко времени, а остальное он сделает сам. И пусть потом хоть убивает за нарушенный приказ. Это будет значить, что он здесь. По эту сторону. Живой.
В первый день знакомства де Рэ понравился Гуго не больше, чем де Рубо. Наверное, даже меньше. Господин генерал, при всех своих недостатках, был человеком деликатным, а северянин, как ни старался себя сдерживать — резким. Молнию в мешок не спрячешь… первый разговор едва не закончился ссорой, второй — после того, как де Жилли провожал до заставы пленного марсельца, — все-таки закончился, к великому огорчению капитана де Вожуа, который хотел приставить Гуго к северянину.
На следующий день Габриэль сам признал, что был неправ. Никто из знакомых Гуго офицеров так никогда не поступил бы. Слишком тщеславны, слишком упрямы. Даже поймут, что ошиблись — так не признаются. А северянин не боялся никого и ничего, кроме себя самого.
— Молодой человек поможет вам освоиться здесь, — сказал де Рубо. — Он уже хорошо разбирается в местных делах. Кстати…
Что там в очередной раз оказалось кстати, Гуго не стал слушать. В груди бурлило изумление: накануне вечером он в лицо сказал де Рэ, что по обращению с пленными узнают достойных и недостойных офицеров, тот зло ощерился и посоветовал Гуго привести мундир в порядок, по нему тоже узнают офицеров, и еще быстрее, чем по обращению с пленными, развернулся и ушел… а наутро подошел с извинениями и поблагодарил за напоминание.
Советник генерала и сам генерал сочли, что это отличный повод отправить де Жилли к северянину — разумеется, временно, до начала боевых действий, и с обязанностью регулярно показываться в генеральской ставке, привозя и увозя приказы. Так это звучало официально, а на самом деле — из Гуго сделали соглядатая. Капитан-советник и сделал, не спрашивая согласия. Он просто потребовал составлять отчеты, доклады и рапорты, по расписанию.
Поручение де Вожуа Гуго, конечно, исполнял. Вполне честно, и зная, что ни в чем не вредит де Рэ: из докладов господин генерал и его верный советник могли поучиться, как нужно воевать, как организовывать штаб, как поддерживать дисциплину — и как соблюдать субординацию, не позволяя никому даже намеком дурно отозваться о ставке генерала.
А то, что видел Гуго — видел один лишь Гуго. Как де Рэ перечитывает очередной приказ, украдкой растирая пальцами висок. Как смотрит в небо, в сторону или в землю — недолго, рассеянным взглядом, — прежде чем ответить на очередное рассуждение господина генерала. Очень вежливо ответить, по делу.
И людей на той стороне завел де Рэ. Небыстро. Медленнее, чем хотелось бы. Проверяя все на свете по десять раз. Но нашел. Гуго знал, потому что это делалось при нем. Конечно, это глупая двойная работа — посылать в ставку копии того, что уже отправил туда же сам де Рэ. Но Гуго де Жилли понимал, что делает полковник. И кажется, кажется, начинал понимать, что делает генерал. Де Рубо не хочет тратить силы на Марсель. Когда придет коалиция, каждый человек будет на счету. Город — если брать его вообще, нужно не штурмовать… а взломать. Найти щель, завести рычаг внутрь. Но де Рубо так не умеет, вернее, не умеет делать это с нужной скоростью. А вот полковник де Рэ — с севера, где воюют только так. Быстро, точно, небольшой управляемой силой. И в этой войне де Рэ — мастер. Так пусть ищет пути. Найдет — все только выиграют.
Де Рубо не возражал. Де Вожуа, невесть с чего невзлюбивший де Рэ — Гуго подозревал, что нелюбовь не имеет никакого отношения к военным делам, уж больно нелепо смотрелся капитан рядом с северянином, — даже стал выслушивать донесения с некоторой теплотой, хотя его мнение было Гуго не слишком интересно. Де Вожуа — увалень и зануда, неплохой хозяйственник, но военный из него… наверное, кабатчик и то вышел бы получше. Был бы у де Вожуа хороший, уютный трактир, где вкусно кормят и поят, всегда порядок и тепло, а гостям есть с кем задушевно побеседовать. Но, увольте, для ставки это не годится. В штабе де Рэ все было по-настоящему. Четко, быстро, словно на лету или на скаку. Рапорты, доклады, советы, безупречный порядок, живая и звонкая обстановка…