Стальное зеркало
Шрифт:
— Я полагаю, Ваше Величество, что нам нужна помощь Трибунала. Потому что мои знания носят… академический характер. — Послу королевский крик всецело безразличен, он слышит только суть, и в этом удивительно похож на своего соседа слева. Пьер ловит себя на том, что одно и то же качество у Клода считает недостатком, а у Корво — достоинством. — Я могу только сказать, что над Марселем стечением обстоятельств и злой, хотя, судя по всему, нецеленаправленной волей епископа, был совершен колдовской обряд, известный как «порча земли». В нужной последовательности. Результат обычно страшен.
— Я считаю, — клекочет герцог Ангулемский, — что при дальнейшем обсуждении присутствие полковника Делабарта будет излишним. С вашего позволения, Ваше Величество, я распоряжусь предоставить ему покои во дворце для дальнейшего пребывания. Не исключено, что глава Священного Трибунала пожелает задать ему вопросы, и я хотел бы быть уверен, что господина полковника можно будет найти.
Клод сегодня в третий раз высказывается удивительно вовремя. Делабарта сейчас не то в обморок свалится, не то коронованную особу действием оскорбит, а Его Величество тоже настроен не лучшим образом, но после этих слов обязательно вспомнит, что его ненавистный кузен очень не любит марсельскую вольницу… и уже качающееся на губах решение изменит.
— Доинтриговались… — выплевывает Клод. — Вольный город Марсель.
Король щурится, дергает ртом, протягивает руку и звонит в колокольчик. Трижды. Является, как ему и положено, первый гофмаршал двора. Пьер де ла Валле не кивает младшему брату, хоть и давно не виделись. Сейчас не до того.
— Господина полковника Делабарта, — велит король, — разместить со всем нашим гостеприимством, охранять и удовлетворять все его желания, как если бы это были мы. В ближайшее время мы пожелаем вновь видеть господина полковника Делабарта на нашем совете.
Вот так. Полковник кланяется и выходит, едва не спотыкаясь, словно из него вынули пружину. А Его Величество был бы совсем счастлив, если бы кузен выразил хотя бы тень недовольства. Но тот только наклоняет голову — как будто его совет был принят.
Король кружит по кабинету, звонкий пол отзывается каждому шагу. Сейчас лето и ковров на полу нет — Его Величество не любит ковры. Терпит, как защиту от холода и сквозняков, но не любит. Может быть, потому что они глушат звук шагов. Своих — и чужих. Еще один подарок от двоюродного дядюшки. На долгую память.
— Насколько можно верить тому, что сказал этот… полковник городской стражи?
Пьер сидит у окна в кресле, закинув ногу на ногу. Качает головой. Кажется, он был единственным, кто за недавним обедом ел с аппетитом. Наверное, и в нынешнем положении способен изыскать что-нибудь выгодное или хотя бы утешительное. Хотя у него всегда были огорчения отдельно, а аппетит — отдельно.
— Думаю, Ваше Величество, что можно вполне. Депешу из города отправили тринадцатого, а о смерти епископа в ней — ни слова.
— А тому, что говорил молодой Корво?
— Думаю, тоже. Он сам предложил обратиться к Священному Трибуналу. Значит, уверен в своих выводах… и всерьез обеспокоен.
— Только Трибунала нам и не хватает!.. — Людовик тоже подходит к окну, но ветра нет и дышать нечем. Зато можно стукнуть по раме. — Впридачу к этим… с ручками!..
— Я должен вам признаться, Ваше Величество… меня об этом предупреждали. Во время свадебных торжеств сэр Николас Трогмортон намекнул мне, что вашего кузена очень радушно принимают в этом доме. И я, увы, тогда не придал его словам значения.
— Насколько радушно? — Очень хочется что-нибудь разбить. Но не стекло же и не перед визитом главы Священного Трибунала.
— Очень радушно. Я отнес это на счет… общей безукоризненности молодого Корво.
— Пьер… — тяжело вздыхает король. — Какая, к чертям зеленым, безукоризненность!.. Я бы… я бы понял, если бы некие двое друг на друга… наглядеться не могли. Чувствам и совет не помеха. Но это же Клод. Клод, а не его пустоголовый братец! И Корво… Ну какое тут? Это… это они нарочно!
Хорошо, что они одни, хорошо, что можно кричать, хорошо, что есть повод для крика, сторонний повод. Не имеющий прямого отношения к городу Марселю и произошедшей там чер… припадку скверного безумия.
— Ваше Величество? — Коннетабль несколько озадачен и это написано на лице.
— Это они издеваются. Оба. И с самого начала издевались! С апреля. Изображали тут… вражду. Клод под это с меня всю Каледонию получил. Целиком. Через год. — Король почти не верит сам себе.
Пьер мрачнеет. Мнет подбородок…
— Ваше Величество… мне так не кажется. По-моему, это не сразу. Что-то изменилось позже. Но тут я не могу поручиться за свои выводы. Ваш кузен — мы привыкли, что его видно насквозь. И забываем, что при всем при этом он умудрился сварить заговор под носом вашего дяди — и тот об этом так и не узнал, а мы только чудом и заметили.
— Ну что, что, что могло произойти? Да я сам, в общем, их свел! Я же хотел, чтобы мой кузен… унялся. Чтобы Корво его утихомирил с этой его Каледонией. Так же и вышло вроде… уже три недели тишь да гладь. Даже делом занимаемся, ну ты же видишь, все же при тебе происходит. Скоро уже выступим. А это вот, сегодняшнее — это что такое?!
— Как я понимаю, это оба одновременно подумали, что соседа нужно будет удержать… от излишне резких движений. И оба передумали. Тоже одновременно. А почему и как — я в ум не возьму.
Король думает, что коннетабль издевается. Король наклоняет голову, опирается на раму, смотрит внимательно в давным-давно знакомое, наизусть, до черточки, лицо де ла Валле.
— Пьер… вот ты меня сколько раз удерживал, а?
— Ваше Величество… нам приходилось соблюдать осторожность. А тут, кажется, никто и не прятался.