Стальной излом. Волоколамский рубеж
Шрифт:
Маршевые роты, состоящие из таких вот бойцов, шли к передовой крайне медленно, неохотно, приходилось их подгонять чуть ли не пинками. Если кого-то из них случайно задевало пулей или осколком, то остальные сбивались вокруг в кучу и принимались громко причитать. И снова молиться. А затем всеми правдами и неправдами старались как можно скорее убраться дальше от передовой – куда-нибудь в тыл. Одного раненого (даже легко!) тащили в госпиталь вшестером, а то и ввосьмером.
И вот с такими необстрелянными, неопытными, неумелыми бойцами советским командирам приходилось сражаться с хорошо подготовленными, уверенными в себе немцами, имеющими не только основательный военный опыт, но и соответствующий настрой: как можно скорее дойти до Москвы и с победой завершить Восточную кампанию. Чтобы к Рождеству (в крайнем случае –
К счастью, в 4-й танковой бригаде таких проблем не было, все экипажи и мотострелки уже прошли огненное крещение под Мценском (а кто-то, как, например, Костя Чуев, ещё раньше – в июне-июле 1941-го), уже дрались с гитлеровцами и прекрасно знали, как их следует бить. И оставаться при этом живыми.
Наибольшее беспокойство у командования 16-й армией вызывала ситуация у Скирманова. Гитлеровцы в конце октября – начале ноября захватили село и создали довольно существенную угрозу для советских частей. Образовался опасный выступ, откуда немецкие танки могли нанести быстрый и болезненный удар не только по 16-армии, но и по всем тыловым частям Западного фронта. Панцергренадёры генерал-полковника Эриха Гёпнера (4-я танковая группа) получили реальный шанс дойти даже до самой Москвы, до которой им оставалось всего ничего – по сути, два-три дневных перехода. К тому же немецкая артиллерия, стоявшая на Скирмановских высотах, ежедневно обстреливала дороги, по которым шло снабжение 16-й армии. Что делало задачу ликвидации плацдарма ещё более актуальной.
Следовало во что бы то ни стало убрать эту угрозу и срезать опасный выступ. Но с первого раза выбить гитлеровцев не удалось: 10-я панцерная дивизия генерала Фишера отразила все попытки советской 18-й стрелковой дивизии с ходу взять Скирманово. По правде говоря, шансов у полковника Чернышёва на успех было очень мало: гитлеровцы, понимая значение Скирмановских высот, засели прочно, укрепились основательно. Врыли в землю панцеры, превратив их, по сути, в броневые ДОТы (только на одной высоте 260,4 таких было пять штук), сельские улицы и переулки перекрыли баррикадами, а избы, амбары, сараи, бани и даже курятники превратили в ДЗОТы. На окраинах же установили противотанковые пушки и миномётные батареи. Ну и, само собой, приготовили блиндажи, пулемётные гнезда, траншеи, ходы сообщений. Причём сделано всё это было на совесть, как и полагается в Вермахте – орднунг!
И ещё позиции у гитлеровцев были на редкость удачные: на высоких холмах, откуда отлично просматривались и простреливались все подходы. Для обороны подготовили даже деревенское кладбище – тоже натыкали в нём огневых точек. Скирманово защищали тридцать пять броневых машин 7-го танкового полка майора Рудольфа Герхарда и мотопехотный батальон 86-го пехотного полка, а в соседнем Козлове стояли наготове ещё десять резервных панцеров и одна пехотная рота.
Немецкие солдаты понимали, что только от них самих зависит, будут ли они зимовать в тёплых московских квартирах или же останутся мёрзнуть в холодных блиндажах и ледяных окопах в чистом поле, а потому были настроены решительно. Генерал-майор Фишер со своей стороны сделал всё возможное и даже невозможное, чтобы отстоять село – при любых условиях! Пусть хоть целая армия на него попрёт!
И вначале успех ему сопутствовал: разрозненные и, прямо скажем, не слишком организованные наскоки 18-й дивизии полковника Чернышёва он отбил довольно легко. Тем более что основу дивизии составляли московские ополченцы, не имевшие, по сути своей, вообще никакой военной подготовки. И рабочие батальоны, понеся большие потери, вынужденно откатились назад…
Генерал-лейтенант Рокоссовский, правильно оценив обстановку, решил создать для штурма Скирманова особую группу, куда, помимо танкистов Катукова, включил мотострелков, конников 50-й кавалерийской дивизии генерала Плиева и броневые машины 27-й и 28-й танковых бригад. Но главный удар, с фронта, наносили именно катуковцы. Именно им предстояло уничтожить немецкие танки, защищавшие Скирманово, подавить пулемёты, миномёты, артиллерию и ворваться в село.
Дальше в дело должны были вступить мотострелки: они очистят село от остатков немецкого гарнизона и займут высоты. К сожалению, броневых сил у бригады было не так много, на ходу всего семнадцать боевых машин: два тяжёлых КВ, девять средних Т-34 и шесть лёгких «бэтэшек». Остальные танки были или безвозвратно потеряны, или ещё находились в ремонте.
Танковый прорыв решили поддерживать огнём трёх дивизионов гвардейских реактивных миномётов, «катюш». Они могли уничтожить всё, что попадало под их залп: людей, бронетехнику, артиллерию, укрепления. Длинные красные стрелы дружно взлетали в небо с тонким, протяжным «пи-и-и-у-у-пи-и-и-у-у» и резко падали вниз, выжигая целые гектары. После такого удара на земле оставались лишь чёрные обгорелые скелеты немецких танков и машин, разбитые артиллерийские орудия, сотни исковерканных, разорванных, обугленных человеческих тел. Хотя иногда даже этого от людей не оставалось – сгорали дотла. А в воздухе ещё долго потом висел смрадный, удушливый запах смерти…
Задача, поставленная перед ротой Кости Чуева, была простой и понятной: выбить гитлеровцев с восточных окраин Скирманова. Атаковать следовало только по фронту – иного пути не было: слева и справа – глубокие овраги, заполненные снегом, никак не пробиться. Зайти же с тыла тоже не получалось – слишком уж далеко. Как ни крути, что ни придумывай, а вариант, по сути, имелся только один – в лоб, нагло, надеясь лишь на свою броню, манёвренность и скорость.
Разумеется, атаковал Костя не один, а вместе с другими танками. Три его «тридцатьчетвёрки» (одна всё ещё находилась в ремонте – полетела трансмиссия) лишь начинали бой, главной задачей было выявить огневые точки противника, а уничтожать их будут два тяжёлых КВ, идущие следом (это первый эшелон атакующих). Именно «Ворошиловым» поручалось одним мощным ударом прорвать немецкую оборону и открыть путь машинам капитана Гусева (это второй эшелон). А за ними вплотную пойдут «бэтэшки» и «тридцатьчетвёрки» старшего лейтенанта Александра Бурды и мотострелки (третий эшелон).
Чтобы отвлечь внимание гитлеровцев, не дать им подтянуть резервы, 16-я армия одновременно наносила два фланговых удара: 27-я и 28-я танковые бригады вместе с ополченцами Чернышёва атаковали ещё с двух направлений, связывая противника боем.
«Тридцатьчетвёрки» Кости Чуева замерли на опушке небольшого соснового леса. До цели, восточной окраины Скирманова, было совсем близко – чуть более километра, но его ещё следовало пройти – через чистое, снежное поле. Ноябрьское утро выдалось неожиданно ясным и солнечным – совсем не таким, как во все предыдущие дни: мрачные, серые, пасмурные, с переменными дождями и мокрым снегом. Небо радовало на редкость чистой, прозрачной голубизной, ярко светило, но не грело зимнее солнце. «Эх, в такую погоду бы – и на лыжах, – думал Костя, – пробежать километров десять-пятнадцать, глотнуть полной грудью свежего морозного воздуха!» Но эта возможность, скорее всего, представится ему только после войны…
Бой, как всегда, начала артиллерия: глухо забили наши полковые пушки, и на окраине снежного поля появились первые белые фонтаны. От орудийного гула заложило уши, откуда-то сверху посыпались на машины сухие ветки и жёлтая хвоя. Экипажи пока терпеливо ждали – время не настало.
Внутри «тридцатьчетвёрок» было холодно – мороз за ночь выстудил стальные коробки, и снаружи был уже приличный минус. И не повернёшься ведь никак, не погреешься, руками-ногами не помашешь – места совсем нет. Наконец артобстрел закончился, по рации передали приказ Михаила Катукова: «Всем вперёд, в атаку!». Первыми, как и было условлено, на белое поле вылетели «тридцатьчетвёрки» Чуева. Шли нагло, в лоб, напролом, сознательно подставляясь под вражеские выстрелы. Машины грозно ревели и лязгали гусеницами, за кормой вился на морозе сизый дымок…
Ответ немцев не заставил себя долго ждать: откуда-то от крайних изб забухали пушки, затем дружно заработали миномёты. Костя всё подгонял и подгонял своего мехвода Ивана Лесового: давай, выжимай, сколько можешь! Через несколько минут стало понятно, что по «тридцатьчетвёркам» бьют не только немецкие противотанковые пушки, но и тщательно спрятанные где-то на окраине панцеры – их глухие протяжные выстрелы ни с чем не спутаешь! Так где же они? Ага, вон там: два слева и справа, закопаны в землю, ещё столько же, если судить по вспышкам, стоят в соседних амбарах, ведут огонь через окна-амбразуры. Неплохо придумано – стены толстые, бревенчатые, легко примут на себя удар бронебойного снаряда…