Стальной конвой
Шрифт:
– Пуганые псы, – отметил выставленный наблюдателем бывший пограничник Боря Милютин. – Кто-то им ума добавил.
Когда разведчики развели огонь на первом этаже и принялись варить похлёбку, собаки остановили своё кружение на минуту, принюхались, потом прыжками умчались направо. Любопытствуя, Милютин высунулся в разбитое окно и увидел, что псы скрылись в павильоне с красной буквой «М» наверху. Одна из дверей, снятая с креплений, валялась рядом.
– Собачки на метро поехали, – сделал вывод Боря и продолжил наблюдение, нетерпеливо ожидая смены, потому что очень хотел есть.
Через
– Ну что, – Набоков посмотрел на собравшихся командиров эшелонов. – Простоим здесь три дня, надо поискать аборигенов, вдруг кто-нибудь есть. В Высшем Совете такое мнение. Вертолёты собрать успеете? – обратился он к Ионе Заббарову.
Тот вскочил.
– Да сиди ты, сиди, – махнул рукой Набоков.
– Спасибо, товарищ командир, я постою, – «вертолётный царь» улыбнулся. – В авиации порядок.
Комброн «Камы» Левицкий наклонился к Галимову и что-то сказал. Тот хмыкнул и расплылся в улыбке, глядя на Иону. Набоков расслышал его слова «Где начинается авиация, там кончается порядок», но улыбаться не стал, не желая вызывать у эмоционального Заббарова обиду.
– К вечеру соберём «Юнкерс», завтра подготовим «Дракона» и «Центавра», – не обращая внимания на коллег, отрапортовал Иона. – Они проведут испытательные полёты и послезавтра пройдут по Транссибу до Тюмени и обратно. Если, конечно, погода будет лётная.
– Отлично, – Руслан перевёл взгляд на присутствующих. – Пехотному начальнику выставить караулы на вокзале, депо, входных и выходных стрелках, наблюдателей. Также пустить три передвижных патруля по станции. На всякий случай. Поисковым группам за три дня, что здесь пробудем, обследовать прилегающие районы. Вопросы есть?
Все промолчали, поглядывая в окна штабного вагона.
– Ну, если вопросов нет…, – начал подниматься Набоков со своего стула, как где-то рядом ударил взрыв.
– 122-миллиметровка! – по звуку мгновенно определил командир «Мортиры». – Никак, Дэ тридцать бьёт.
– Все по местам! – скомандовал Набоков. – Иона, связь с «Клумбой»! Если вертушка готова, в воздух! «Кама», «Урал», «Фантомасы», дымогенераторы включить! «Мортира», корректировщиков-наблюдателей на крыши! Приготовить к бою «Приму» и «Тюльпан». Исполняйте! Десантникам оцепить станцию. Связаться с патрулями в городе, пусть ищут огневую позицию.
Через пару минут после того, как командиры разбежались по своим эшелонам, ударил второй выстрел. Но уже поднимались в серое мартовское небо Екатеринбурга чёрные клубы дыма. Вскоре они превратились в огромную тучу, расползавшуюся от вокзала в разные стороны. Пушка неизвестных агрессоров, сделав еще пару выстрелов вслепую, замолчала.
Дым потихоньку истаял, подгоняемый слабым ветерком. Набокову доложили, что все разрывы ударили с перелётом, никто не пострадал. Наблюдатели забрались на крышу высокого здания – судя по облупившейся вывеске, в ней была какая-то железнодорожная контора и оттуда бдили
– Ага, вот они! – вскрикнул лежавший на крыше наблюдатель, глядя в обшарпанный бинокль. – А нет, это наши дозоры.
Наблюдатель потянулся и глянул в сторону вокзала. На его крыше техники ставили дымогенераторы, прожектора, автопушки. На площади выкладывали огромный бело-оранжевый крест – ориентир для вертолётов.
Над станцией медленно кружились два коршуна. Видимо, тёплый воздух от поездных дизелей поддерживал их на высоте тридцати-сорока метров. Ждали добычу, скорее всего, подумал наблюдатель и вновь взялся за бинокль, осматривая свой сектор.
– Как проволокой меня прошкрябало, – пожаловался кинолог Никитин главному механику конвоя Николаю Борисычу. – Что такое? Прямо по шее будто провели.
Он подвигал плечами, выпрямил спину и несколько раз качнул головой.
– Это нервы всё, – Николай Борисыч докурил самокрутку и бросил окурок на перрон. – Пойдём ко мне, чаю попьём. Я с собой мешок смородиновых листьев сушёных взял, сборов всяких. Погреем кишочки кипяточком.
– Айда, – Никитин снова задёргал плечами и вдруг резко запрокинул лицо вверх. – Ой, гад!!
Он провел ладонями по щекам, как смахивают лесную паутину.
– Вот ты кто!
Николай Борисыч, неторопливый, как все хорошие механики, удивлённо посмотрел на него, и тоже поднял голову вверх. Над ними кружился коршун.
– Это от него, – Никитин повернулся к приятелю. – Пойду Набокову доложу. Ощущение, что коршуны не просто так здесь крутятся.
– Птицы чего, как роботы что ли? – удивился Николай Борисыч и зачем-то понюхал воздух. – Это тогда какое обеспечение надо для них задействовать. Это же и производство аккумуляторов, и слежение…
– Да что ты говоришь! – кинолог улыбнулся. – Мы же своих собак чуем, как бы общаемся с ними, а с чудо-юдами тоже договорились. Может, и здесь кто-то смог также с птицами законтачить. Я думаю, они стрельбу по нам корректировать могут. Ставь чайник, Борисыч, я сейчас доложу и приду.
Механик посмотрел вслед побежавшему Никитину, ещё раз глянул вверх, на кружащего коршуна. Откуда-то из глубин памяти, неосознанно к нему пришли забытые слова.
– Куть-куть-куть, – произнёс он и пошевелил пальцами, как бы рассыпая крупу. – Куть-куть.
Однако небесный хищник не обратил внимания на странный поступок флагманского механика и продолжил своё ленивое, неспешное движение по воздушной спирали. Николай Борисыч почесал затылок, плюнул и полёз в вагон, заваривать смородину с малиной.
Вскоре стемнело, наряды заняли свои сектора. Патрульные прислушивались к шорохам, исходящему от зданий негромкому треску. К вечеру ветерок растащил сырые неопрятные тучи и на весеннем небе проявились звёздочки.
Язык
Пехотный начальник Гилёв сразу заприметил нелепо торчащую над городом телебашню. Разобравшись с хлопотами по размещению караулов, и суматохой после внезапного обстрела он вызвал к себе командира разведки и приказал ему осмотреть строение и если найдутся следы посещения, организовать засаду.