Стальной Кваки
Шрифт:
Проблема состояла в том, что на всех одной шлюхи не хватало, как её дырки ни растягивай. После недели такой жизни Белов лежал на мокрой от чужой мерзости и собственной крови койке без движения и почти без дыхания.
Тем, кто решился не дожидаться естественной смерти камерной подстилки, стал суровый маньяк Глебов. Рассудив, что урвать надо успеть, а от половых утех с живым «прыщом» он удовольствия не получит, он дождался, когда под утро основная часть стаи успокоиться, забывшись тревожным сном, и полез на шлюху. Но полез не просто так: как истинный комбайн, которому было безразлично, кого мучить-убивать, он припас щепку, выломанную им из швабры. Такая
Заглянув в опухший от побоев фейс, Глебов, выставив вперёд нижнюю челюсть, осклабился. Веки шлюхи подрагивали, Белов не спал и не бодрствовал, он грезил в бреду. Схватив его за горло, Глебов облизнул пересохшие от волнения губы. Давно он ничего подобного не испытывал. Хорошенько прицелившись, размахнувшись, Глебов засадил обломок швабры между век левого глаза. Чпок! Белов взмахнул лапками. Маньяк поднажал на деревяшку занозы. Хрустнуло, заноза поразила мозг. Тело, два раза дёрнувшись, расслабилось.
– Ха ха ха ха, – тихо, по-детски заразительно рассмеялся убийца.
Теперь маньяк мог приступить к главному – к насыщению. Перевернув тело, положив его поперёк койки, он пристроился к покойнику сзади. «Ыф Ыф Ыф Ыф…», – натужные звуки посмертного осквернения последовали за смертью педошлюхи.
После того, как вывели на всеобщее обозрение ролик с некрофилией Глебова, те маньяки, которые пользовались Беловым, осерчав на убийцу, набросились на него с кулаками. Он не растерялся, дал отпор. Недолго бы продлилось его сопротивление, если бы в конфликт не вмешались воры. Они завернули драку, надавав люлей самым активным, и не потому, что им импонировал некрофил, а потому что они так утверждали свой авторитет.
Увидев запись драки, начальник сектора куба Илья Гришин, вызвав Маркова к себе, сказал:
– Отлично. Королёв доволен. Пора переходить на следующую стадию воздействия. Подогреем их ещё малость. Да?
– Ох, не знаю. Зачем такие сложности? Кончить их всех… и всё.
– Тогда смысл эксперимента пропадёт.
– А ты знаешь в чём его смысл?
– Нет. Доктор просто так развлекаться не станет. У него далеко идущие планы.
– Знаю, что далеко. Только не пойму, насколько и куда.
– Ладно, не ворчи, иди исполняй регламент.
Марков, придя в аппаратную, отдал соответствующие указания. В обед из порта, как приложение к корзине с обедом, в клоаку спустилась корзинка поменьше, наполненная бутылками со спиртными напитками. Распределением продуктов заведовали воры: увидев алкоголь, они все бутылки заграбастали себе. На счастье маньяков, алкоголь стал поступать три раза в сутки: с каждым приёмом пищи к ним спускали вино-водку-пиво. Вскоре такой алкогольный трафик контролировать ворам стало бессмысленно. С этого момента хата не просыхала. Алкоголь делал своё дело, черти набирались агрессии из бутылки; каждый день вспыхивали драки.
Следующим подарком маньякам стали запрещённые на воле вещества. Вначале их ублажали кодеином, эфедрином, а затем убийц начали подкармливать галлюциногенами – ЛСД, псилоцибином, кетамином, циклодолом. Затем дали экстази, за которым последовали спиды – амфетамин со своим младшим братом метом. Под галлюциногенами черти в основном вели себя тихо. Редко кто срывался с цепи, стараясь раскокать себе черепушку или прогрызть вторую дыру соседу в заднице. С экстази они становились раскованными, податливыми, велись на всякую чушь. А вот тяжёлые стимуляторы окончательно превратили их в животных. Воры не знали, что от них ждать, напрягаясь при каждом случайном взгляде. Нападение могло произойти в любую минуту.
Убийства стали нормой после того, как в клоаку закинули первую партию героина. Может так совпало, но Хмурый с метом до такой степени не ужился, что перед ужином Василий Титов, любитель потрошить старушек, что-то не поделил с Владимиром Приходько – маньяком с двадцатилетнем стажем, на совести которого весели жерновами жутких расправ тридцать пять женщин, замученных им до смерти в подвале его загородного дома. Марков так и не понял из-за чего всё же вспыхнула ссора. Два убийцы стояли отдельно ото всех, разговаривали, как это ни странно, про природу. Потом резко замолчав, уставились друг на друга. Прошло десять секунд, и маньяки сцепились. Их окружили. Растащить не пытались, наблюдали. Воры тоже решили не вмешиваться. Сегодня бы их не послушались. Маньяки под кайфом – это те же демоны – только без рогов и копыт.
Приходько удалось повалить Титова. Геронтофил делал попытки встать, а его обратно запинывали ногами. Оба не чувствовали боли. Приходько со сломанной челюстью, лишившись одного глаза после первого же пропущенного им скачка Титова, завалив обидчика, методично топтал в бубен упавшего маньяка, превращая его отнюдь не привлекательное личико хронического пропойцы в рекламный плакат кашицы из перемолотых в мясорубке гранатовых зёрен. Алые брызги крови, хрипы, глухие надёжные шлепки ударов вызывали у зрителей экстаз. Толпа бесновалась молча, раскачиваясь в едином порыве транса, как заросли камышей на ветру. Их зрачки горели демоническим огнём, сизые языки ласкали сухие губы, они хотели большего, чем просто насилия, они призывали смерть.
Практически ничего не видящей Титов, которому кровь заливала глаза, от которого только и ждали, когда он сдохнет, вслепую, наугад нашарил пятку Приходько. Пальцы захлопнулись, как челюсти аллигатора. Титов дёрнул, уронив Приходько. Накатившись на него, он выхаркал ему на подбородок сгусток кровавой мокроты, мешающий ему свободно дышать, а освободив рот, вгрызся в шею. Орудуя клыками, словно матёрый волк, он, стянув лоскут кожи, оторвал три куска мяса и подставил глотку под струю бурлящей крови, ударившей из разорванной артерии. Титов захлёбывался – Приходько кончался.
Обескровленное тело поверженного маньяка по требованию громкоговорителей администрации куба погрузили в корзину транспортёра. Никто из руководителей проекта «Держатель» не хотел, чтобы покойник смердел в камере, а с этими душегубами такое случалось частенько: их тела начинали разлагаться с космической скоростью сразу после смерти. Сами маньяки знали об этом, поэтому насчёт эвакуации груд тухнувшего мяса не возражали.
Потеряв сон и остатки здравомыслия, упиваясь-наглатываясь-накалываясь вусмерть всякой дурманящей дрянью, бесовские отребья получили возможность любоваться своими «подвигами» и «подвигами» себе подобных в записях, транслируемых теперь круглосуточно на телеэкранах. При задержании у многих из серийных убийц полицейские изъяли видео дневники – хронику их преступлений. Место художественных ужасов и порно занял снафф и подпольные записи зверской педофилии. Настоящие уголовники – Гроб и Шуба, такому развороту событий не обрадовались. Насмотревшись на творившуюся вокруг содомию, они, вооружившись стульями, пошли бить плоские экраны. Раз они не могли контролировать поток кайфа, то хотя бы уничтожат картинки, будоражащие больное воображение их ненормальных соседей.