Стальной прыжок. Сборник скандинавской фантастики
Шрифт:
— Очевидно, ваши, — сказал Йенсен, не отрывая глаз от дороги.
Врач кивнул.
— Нам попадется еще много встречного транспорта, — сказал он. — Однако на этом шоссе все препятствия уже должны быть убраны. Так что можно ехать без опаски.
— Из того, что я видел и слышал, мне казалось, что у этой болезни есть еще одна стадия. После клинической смерти.
— Да. Но здесь мне приходится довольствоваться только догадками. Действительно, можно отдалить момент смерти — я имею в виду физическую смерть — с помощью переливания крови. На некоторое время. При этом переливания крови нужно делать очень часто. Они
— Продолжайте.
— Увы, переливание крови не препятствует переходу болезни в следующую стадию, которую вы столь метко назвали стадией после клинической смерти.
Он замолчал. Йенсен тоже молчал, сосредоточив все внимание на управлении машиной. Время от времени мимо них проносились колонны грузовых автомобилей, направляющихся в город. В кузовах сидели вооруженные мужчины и женщины, одетые в зеленые комбинезоны.
Когда они проехали километров пять, Йенсен сказал:
— Насколько мне известно, болезнь проявилась почти у всех одновременно?
— Да.
— Следовательно, заражение произошло (или было распространено умышленно) за одиннадцать-двенадцать недель до смерти?
— Да, — сказал полицейский врач.
Помолчав, он добавил:
— Так что выбор у нас небольшой, не правда ли?
— Да, — согласился комиссар Йенсен.
XXIV
— Почему они ампутировали ему ноги?
— Потому что основывались на собственных выводах, — сказал врач.
— По-вашему, это разумное объяснение?
— Они исходили из трех ошибочных положений: во-первых, масса людей, включая их самих, больна; во-вторых, предполагаемая болезнь заразна; и, в-третьих, она излечима. Они поддерживали свою жизнь непрерывными переливаниями крови, но понимали, что это временное облегчение. Поэтому они испытывали различные методы лечения. Им стало известно, что мужчина, доставивший умирающую женщину в больницу, находился с ней в тесном контакте. Естественно, по их мнению, что и он заразился.
— И они попытались вылечить его?
— Да. Точнее, воспользовались им для того, чтобы испытать на нем новый метод лечения. Он был всего лишь звеном в длинной цепи экспериментов.
— Но они поступали так без злого умысла?
— Вот именно. Без злого умысла. Вы удивительно метко подбираете выражения, Йенсен.
Полицейский врач посмотрел на Йенсена красными воспаленными глазами, потом осторожно извлек недокуренную сигарету из нагрудного кармана комбинезона.
— Удивительно метко, — повторил он. — Очевидно, все, что произошло, было сделано без злого умысла. Ведь это же соответствует самому духу «всеобщего взаимопонимания» — ни у кого не должно быть дурных мыслей или вредных намерений. Никто не должен беспокоиться, или тревожиться, или желать другому зла. Эта доктрина вдалбливалась в головы людям на протяжении десятилетий. Так почему врачи должны быть исключением?
Йенсен не ответил.
— При этом только упустили из виду, что, если не признавать отрицательных сторон жизни, то ее положительные стороны тоже начинают казаться чем-то нереальным.
Врач закурил, глубоко затянулся и выдохнул облачко синего дыма.
— Ибо даже в обществе «всеобщего взаимопонимания», несомненно, существовали положительные
Йенсен по-прежнему молчал.
— Три месяца назад, когда вы ехали по этой же дороге, вы не задумывались над тем, что чувствует человек при приближении смерти?
— Нет.
— Вам не приходила в голову мысль, что кому-то может вас недоставать?
— Как по-вашему, ампутация была произведена в лечебных целях? — неожиданно спросил Йенсен.
— Это лишь следствие, — сухо сказал полицейский врач. — Сначала этого человека подвергли так называемой профилактической обработке. Ему впрыснули иприт или аналогичное сильно действующее средство.
— Иприт?
— Именно. Это совсем не так бессмысленно, как может показаться неспециалисту. У медиков существует теория на этот счет, хотя и весьма примитивная. Когда же лечение оказалось безрезультатным, его оперировали в надежде спасти ему жизнь. Не забывайте, что они все-таки врачи, а долг врача — бороться за жизнь других людей. К тому же в своей отчаянной попытке победить болезнь они старались осуществить опыты, на которые в обычной обстановке требуется лет десять, а то и больше, за одну неделю.
— Безумцы!
— Вы опять удивительно точны. Нарушение деятельности мозга даже на ранней стадии — процесс необратимый. И тем не менее в их действиях была определенная логика.
— Должно быть, они умертвили тысячи людей.
— Да. Возможно, десятки тысяч. Но только после того, как у них истощился запас плазмы крови. Тогда они начали делать облавы, стремясь схватить как можно больше доноров.
— Как им удавалось все это осуществлять там, в центральном госпитале?
— А как вы себе это представляете? Гигантская больница, обслуживаемая одной-двумя тысячами обезумевших врачей, которым необходимо дважды в сутки переливать кровь, чтобы не умереть. Они работали как… да, как одержимые, пытаясь найти эффективный способ лечения болезни, от которой сами страдали и которую не могли понять. Проводили исследования за забором из колючей проволоки и стеной из мешков с песком — последняя «забота» военных, прежде чем все они перемерли. Вспомните, о чем вас спросили те двое из санитарной машины, которые остановили вас вчера утром.
— Они спросили, здоров я или болен.
— Вот именно. В их помутившемся рассудке смешались все понятия. Подобно всем людям с больным мозгом, они считают себя здоровыми, а всех остальных больными.
Врач опустил боковое стекло, и в машину ворвался свежий воздух.
— Если бы только к нам прислушивались, — тихо сказал он.
— Что вы с ними сделали?
— С теми людьми?
— Да.
— То, что вы должны были сделать с самого начала. Убили. Через час начинается штурм центрального госпиталя, и как только мы его захватим, убьем остальных.
Он пожал плечами и швырнул окурок в открытое окно машины.
— Значит, это вы забрали из города детей?
— Да. Это все, что мы могли тогда сделать.
Комиссар Йенсен свернул к зданию аэропорта и поставил машину там, откуда угнал ее шестнадцать часов назад.
— Знаете, Йенсен, — сказал полицейский врач. — А ведь кое-кому вас недоставало.
— Кому же это?
— Мне.
XXV
— Вы входили внутрь госпиталя? — спросил Йенсен.