Стальную Крысу – в президенты!
Шрифт:
Я – благодетель человечества. Но нет в мире справедливости, уж я-то эту истину познал на собственной шкуре. Меня разыскивают копы чуть ли не всей Галактики. Чтобы вручить заслуженную награду? Держи карман шире! Чтобы покарать меня, Джима ди Гриза, как закоренелого преступника!
«Двадцать два» означало надежный домик на окраине Блодгетт-сити. Анжелина, безусловно, поняла меня и в ближайшее время объявится там.
Мой мокрый костюм не вызвал у редких в этот час прохожих удивления. Воспользовавшись потайным ходом из общественного туалета, я пробрался в дом, принял душ, переоделся и
– Уход со сцены тебе удался, дорогой, – прокомментировала мое эффектное бегство вернувшаяся Анжелина.
– Рад, что угодил тебе. Дверь. Ты по рассеянности не закрыла входную дверь, моя радость.
– Вовсе не по рассеянности, любовь моя.
Через открытую дверь один за другим стали врываться полицейские.
– Предательство! – закричал я, вскочив на ноги.
– Сейчас я все объясню. – Анжелина подошла ко мне.
– Измену словами не объяснишь!
Я рванулся к спасительной панели в стене. Анжелина выставила передо мной изящную ножку, и я грохнулся на пол. Рывком поднялся, но поздно, меня уже окружили полицейские.
Глава 2
Я опытный, закаленный в сотнях схваток боец, но силы были неравны. С первыми двумя нападавшими я справился, потом еще с двумя. На меня навалились сзади, прижали руки к телу. Когда я расшвырял их в разные стороны, мне в лодыжку вцепился громадный полицейский. И пошло, и пошло… Я ревел, точно осаждаемый муравьями гигант. Они свисали с меня гроздьями, под непомерной тяжестью я упал на четвереньки. Свободной еще рукой достал из кармана полицейский значок и швырнул через комнату под ноги Анжелине.
– Держи! Носи с честью, своим предательством ты его заслужила по праву.
Десятки рук подняли меня, поставили на ноги.
– Прелестная вещица. – Анжелина подобрала значок, подошла ко мне и профессионально врезала мне в челюсть. – А этот синячок, милый, ты заслужил за недоверие собственной жене. Отпустите мистера Скептика.
Удерживающие меня руки разжались, и я, оглушенный, свалился на пол. Анжелина пнула меня носком туфли под ребра.
Туман перед глазами мало-помалу рассеялся, и я увидел, что она возвратила значок здоровенному полицейскому в штатском.
– Это капитан Критян, – представила его Анжелина. – Он пытался с тобой побеседовать сегодня. Может, выслушаешь его сейчас?
Я поднялся, пробурчал что-то невразумительное и, потирая подбородок, рухнул в ближайшее кресло.
Капитан заговорил:
– Как я уже объяснил вашей очаровательной супруге, мистер ди Гриз, сегодня совершено зверское убийство. Обнаружен труп…
– Я не убивал! Меня в это время не было в городе! Немедленно свяжитесь с моим адво…
– Джим, дорогуша, выслушай капитана.
Слово «дорогуша» она произнесла таким тоном, что в жилах застыла кровь, и я умолк на полуслове.
– Вы не поняли, мистер ди Гриз. Я вас не обвиняю, а прошу – помощи. Это первое убийство на Блодгетте за последние сто тринадцать лет, и, боюсь, мы несколько потеряли форму. – Капитан вытащил записную книжку и монотонно забубнил: – Сегодня приблизительно в тринадцать ноль-ноль в Цейтоунском районе города, кстати, невдалеке
Капитан протянул мне смятый листок. Я развернул его. На нем корявым почерком было выведено:
СТОЛЬНАЯ КРИСА.
После удара Анжелининого кулачка соображал я туго, оттого, наверно, и брякнул:
– Кто бы ни написал это послание, с грамматикой он явно не в ладах.
– Чертовски ценное наблюдение, – бросила Анжелина, заглядывая мне через плечо. В ее голосе я не услышал и намека на симпатию.
– Мы предполагаем, что неизвестный направлялся к вам. На него напали, и, чтобы скрыть от противников записку, он сунул ее в рот. Вот снимок убитого. – Капитан протянул мне стандартную, три с половиной на пять дюймов, карточку. – Быть может, вы его знали?
Что же, покойников на своем веку я повидал немало, взглянуть еще на одного не страшно.
Я поморгал, внимательно рассмотрел контрастную цветную голограмму. Хмыкнул, покрутил снимок и так и сяк, вернул капитану.
– Занятная история, – заявил я. – Но, клянусь, этого человека я вижу впервые в жизни.
Хоть и сказал я им чистую правду, они, естественно, не поверили. Но разве у них был выбор? Они задали с десяток формальных вопросов и, взвалив на плечи еще не очухавшихся товарищей, удалились восвояси.
Вечер выдался на удивление суетный. Я подошел к бару, смешал коктейли, со стаканами в руках повернулся… В полудюйме от моего левого глаза застыл остро заточенный кончик кухонного ножа.
– Так что ты говорил насчет моего предательства? – Голос Анжелины был приторно ледяным, прямо мед со снегом.
– Любовь моя! – Я отступил на шаг, нож двинулся за мной, так что расстановка сил осталась прежней. Чувствуя струящийся по спине холодный пот, я начал импровизировать: – Как ты можешь быть так бессердечна? Почему такое недоверие? Когда ввалились полицейские, я был на все сто уверен, что они силой привели тебя. Я не знал, какие злодеяния мне приписывают, но, назвав тебя предателем, дал им понять, что ты к моим делам не имеешь ни малейшего отношения. Я поступил так, моя радость, защищая тебя!
– О, Джим! – Нож со стуком упал на пол. – Видит бог, я была несправедлива к тебе!
Она бросилась мне на шею. Я напрягся, стараясь не расплескать коктейли. Ее руки были горячи, объятия – крепки, поцелуй – страстен. Чувствовал я себя в ту минуту вовсе не стальной, а серой мохнатой крысой.
– Да… – выдохнул я, отойдя на шаг. – Ты просто неверно истолковала мои слова, дорогая. Давай простим друг другу ошибки, выпьем и обмозгуем, что же случилось с шедшим ко мне человеком.
– Ты сказал полицейским правду? Ты действительно не знаешь убитого?