Стальные останки
Шрифт:
Теперь кириатские заградительные сооружения вдоль портовой стены и береговой линии были пробиты насквозь в полудюжине мест; на гладких стекловидных укреплениях зияли дыры с рваными краями, которые в свете раннего полудня переливались радугой. Что бы ни причинило ущерб, оно не остановилось – за каждым проломом разрушения продолжались и были такими всеобъемлющими, каких Арчет не случалось видеть со времен войны. От каменных строений остались невысокие руины, деревянные просто исчезли, превратившись в золу и обломки. В бухте тут и там из воды торчали обломанные, наклоненные мачты, указывая на корабли, прямиком отправившиеся на дно. На пристани громоздились
Мертвецов были сотни.
Едва взглянув на город в подзорную трубу, она могла приблизительно подсчитать потери, но к моменту, когда это случилось, предположения оказались лишними. На обращенных к берегу склонах холмов они напоролись на пеструю толпу беженцев-горожан и обессиленных солдат, которыми командовал – если можно это так назвать – один из немногих выживших офицеров Хангсетского морского гарнизона. Молодой лейтенант, вздрагивая и морщась от воспоминаний, коротко доложил ей о случившемся. О потусторонних воплях со стороны моря, шарах живого синего пламени и призрачных фигурах, рассекавших улицы, полные дыма, которые убивали все живое оружием из мерцающего света. «Ничто их не брало, – оцепенело рассказывал он. – Я видел, как наши лучники всаживали в них стрелы с пятидесяти футов, натянув тетивы до предела. С такого расстояния стрела со стальным оперением должна пронзить человека насквозь, пробить доспехи и тело. Но стрелы, мать их, будто растворились или… я не знаю. Когда они приблизились к нашей баррикаде на двадцать футов, я повел своих людей в атаку. Это было как сражаться в ночном кошмаре. Мы двигались словно под водой, а эти уроды были такими проворными…»
Он замолчал, охваченный воспоминаниями, и словно сделался в три раза старше.
«Как тебя зовут?» – мягко спросила Арчет.
«Галт. – Он продолжал таращиться в пустоту. – Парнан Галт, рота Павлина, пятидесятый имперский морской полк, семьдесят третий призыв».
Семьдесят третий. Как и гонец, принесший известие в Ихельтет, он был совсем мальчишкой, когда закончилась война. Скорее всего, в бою не бывал, если не считать стычки с пиратами и периодическое подавление бунтов. После шестьдесят шестого призыва мало кто из новобранцев в регулярных войсках приобрел иной опыт. Арчет похлопала его по плечу, встала и ушла, а он остался сидеть наедине с воспоминаниями. Она не просила вернуться с ними в город.
Поручив сержанту Престола Вековечного и его взводу позаботиться о колонне беженцев, которая ждала своей участи, она продолжила путь с остатком роты. Скептические голоса в ее голове воевали с подступающим ощущением серьезной беды. Молодой лейтенант и гонец стали свидетелями чего-то нового – такого, что легко со счетов не сбросишь. Их полные ужасов рассказы были не просто болтовней тех, кто впервые узрел войну в ее омерзительном великолепии.
«Нет? – Внутренний скептик набрал силу. – А ты собственную первую битву помнишь, а? Маджакские застрельщики-берсеркеры прорвались сквозь строй при Балдаране. С воем понеслись через поле, сея панику среди солдат. Трава от крови легла, словно зализанные патлы сутенера. В тот первый раз ты сломалась, схватила Араштала за руку, но та была отрублена и осталась в твоей. Ты заорала, но никто не услышал, и ты будто увязла в грязи. Разве это не было похоже на ночной кошмар?»
«А призраки? Неведомое мерцающее оружие? Растворяющиеся стрелы?»
«Субъективные впечатления. Страхи, типичные для ночных битв. Лучники перепугались, как все, и начали стрелять куда попало или как попало».
«Хм-м…»
Кем бы ни были нападавшие, Хангсет лежал перед ней, иссеченный, изорванный и дымящийся, как чье-то свежевспоротое брюхо на поле боя посреди холодного севера.
– Святая, чтоб тебя, Мать Откровения… – Махмаль Шанта рядом с ней тщетно пытался успокоить вставшего на дыбы коня. Было неясно, проклинает он животное или разрушения внизу. – Что за хрень тут произошла?
– Не знаю, – задумчиво ответила Арчет. – Выглядит нехорошо, да?
Шанта нахмурился, пытаясь усидеть верхом, сохранив толику достоинства. Он был в седле бесполезен, как всегда. Узловатые старые пальцы сжимали вожжи, словно веревку, по которой пожилой инженер пытался куда-то забраться.
– Повторение Демлашарана, чтоб ему пусто было, вот как это выглядит, – проворчал он.
Арчет покачала головой.
– Это не драконы. Слишком много сохранилось.
– По-твоему, что-то еще, кроме драконьего пламени, способно так дырявить кириатские укрепления? Да чтобы этот гребаный конь в тартарары провалился …
Арчет потянулась к пугливому животному и ласково положила ладонь ему на шею. Пробормотала слова, как учил отец, поцокала языком. Конь немного успокоился, отчасти уверенный, что хоть кто-то из присутствующих понимает, что происходит, и может это контролировать.
«Ах, если бы… – невольно пришла ей в голову мысль, куда более ироничная, чем располагали обстоятельства. – И вообще, жаль, что людей не так просто обмануть, как лошадей».
«Эй, Арчиди, в последний раз, когда я проверяла, обмануть их было очень даже легко».
«Ну да, ну да, опять ты отстраняешься, старая боевая кляча». Теперь ощущение надвинулось в полную силу, полное холодного черного юмора: «Взгляни, развалины дымятся вокруг, и безоружные пострадавшие плачут о своих потерях, чтобы этого не пришлось делать тебе. Надевай холодную, бряцающую броню профессиональной отчужденности, Арчет Индаманинармал, обживайся в ней, пока она не покажется теплой и уютной, и со временем забудешь, что на тебе надето. Ты заметишь ее, лишь когда она пригодится, не даст ощутить стальной укус того, что могло бы иначе проникнуть внутрь и причинить боль. И тогда лишь вздрогнешь, ухмыльнешься и отряхнешься после удара, как делают воины».
Эту часть себя она так и не научилась ненавидеть. Что, наверное, к лучшему – в последнее время при дворе ей помогали именно отстраненность с толикой веселья.
Она бросила взгляд через плечо туда, где у подножия горы сидел в седле Пашла Менкарак, Святейший и Наипочтеннейший надзиратель первого класса, страж Божественного Откровения (и Престола Вековечного, а как иначе), завернувшийся в черный с золотом официальный плащ и похожий на стервятника. Он чуть наклонил голову, оберегая глаза от солнечных лучей, и глядел, похоже, вверх по склону – прямо на нее.
– Мудила хренов, – пробормотала она.
Шанта увидел, куда смотрит чернокожая воительница.
– Ты бы следила за тем, что говоришь в его присутствии, – тихонько проговорил он. – Судя по тому, что я успел увидеть, он сообразительный.
– Ага. – Арчет ухмыльнулась. – Поначалу они все такие. Через пару месяцев при дворе поглядим. Будет валяться на ложе из сисек и задниц и услаждать свой хрен, как прочие.
Шанта закатил глаза от такой вульгарности.
– Или утонченность двора его не проймет, в точности, как тебя, Арчет. Ты о таком не подумала?