Стальные сны. Серебряный клин
Шрифт:
— В такое время года здесь никогда не бывает штормов, — жизнерадостно сообщил нам боцман. Именно в тот момент, когда ураганный порыв ветра изодрал в клочья парус, который матросы не успели вовремя свернуть. Следующие четыре дня боцман не уставал утешать нас, повторяя то же самое как заклинание. К Бериллу пристали с опозданием на эти четыре дня.
Никогда не жалею о том, чего все равно не изменишь. Что бы я там ни думал об обязательствах Ворона перед его детьми, теперь это не играло никакой роли. Они остались далеко за морем, а я навсегда излечился от желания стать
Банда, за которой мы гнались, казалось, нарочно стремилась наследить как можно больше. Бывший приятель Ворона поставил на уши весь Берилл, промчавшись через него словно ураган. Он выдавал себя за имперского посланника с некой таинственной миссией.
— Костоправ теперь спешит как на пожар, — сказал Ворон. Погоня будет долгой.
Я косо взглянул на него, но сумел попридержать язык.
Мы добыли новых лошадей и накупили всякого походного барахла. Когда мы наконец выбрались из города через Мусорные Врата, орава Костоправа опережала нас на целых семь дней.
Ворон взял с места так, словно собирался настичь их завтра на рассвете.
XVI
В самом сердце континента, далеко к востоку от Курганья, Весла, Башни в Чарах, по ту сторону каменистой пустыни, которая называлась Ветреный край, лежала равнина Страха, обширная, бесплодная, суровая и причудливая страна.
А в самом сердце равнины Страха находился голый круг, посреди которого стояло громадное дерево, древнее как само время. Оно было предком того молодого деревца, что было поставлено стражем в Курганье.
Немногочисленное племя диких, пугливых кочевников, обитавшее на равнине Страха, прозвало его Праотцем-Деревом и поклонялось ему как богу. Оно и было богом. Или — полубогом. Разницы почти никакой. Но распространить свое могущество за границы строго очерченных пределов оно не могло.
Праотец-Дерево был вне себя. Будь это дерево человеком, оно сейчас вопило бы от ярости. После долгого-долгого молчания оно получило вести от своего отпрыска. Тот сообщал о своих промахах, позволивших трехлапой бестии откопать захороненную голову, и о кровавой потехе, устроенной обезумевшим от жажды убивать Плетеным.
Но не столько нерасторопность сына была причиной бешенства, охватившего Праотца-Дерево, сколько его собственное бессилие перед лицом обстоятельств и страх перед вырвавшимся на свободу чудовищем.
Казалось, тот монстр был повержен навсегда, мир вздохнул спокойно и вернулся к своим повседневным заботам. Но дьявол не упустил подвернувшегося шанса. Теперь он снова бросал вызов. Обретя свободу, нигде не получая отпора, он свирепствовал, словно намеревался уничтожить весь мир, который так люто ненавидел.
Дерево было богом. Мельчайшие, почти незаметные признаки помогали ему прозревать контуры завтрашнего дня. Устремленный в будущее взор Праотца-Дерева провидел опустошенные страны, залитые кровью и охваченные ужасом.
Поражение его отпрыска могло стать предвестником его собственного поражения, крушения всех надежд.
Когда немного стихла охватившая его буря чувств, дерево-бог направило в самые дальние, самые укромные и недоступные уголки равнины Страха своих посланников. То были говорящие камни. Они должны были донести до самых крайних пределов равнины призыв дерева. Праотец-Дерево созывал ассамблею Народов, своего рода парламент, представлявший сорок с лишним видов причудливых существ, населявших эту необыкновенную страну.
Праотец-Дерево не мог сдвинуться с места, но разослать повсюду вместо себя своих послов и верных воинов было в его силах.
Так он и сделал.
XVII
Когда старик добрался до Лордов, он едва держался в седле. Раньше он всегда вел малоподвижный образ жизни, а значит, мог противопоставить тяготам опасного путешествия и старческим немощам только свою волю и искусство черной магии.
Он обладал железной волей и великим колдовским даром, но ни то ни другое не было безграничным. В любое время усталость могла взять свое.
Он знал, что сейчас отстает от тех, за кем гонится, всего на пять дней. Белая Роза и ее спутники не опасались здесь преследования имперских властей, а потому ехали не таясь, без спешки. Несмотря на отчаяние, владевшее им по-прежнему, он дал себе два дня отдыха, ибо знал, что эта потеря времени в дальнейшем окупится сторицей.
Старик покинул Лорды, добыв в городе лошадь и вьючного мула, которых выбирал не за быстроногость или красоту, но за выносливость и покладистый нрав. Большая часть оставшегося пути пролегала через Ветреный край, о котором ходила дурная слава. Он не хотел там провести и лишнего часа.
Одна за другой оставались позади маленькие жалкие деревушки, все реже попадавшиеся на его пути. Приближаясь к Ветреному краю, он понял, что продвигается вперед довольно быстро. За несколько недель ему удалось сократить отставание на четыре дня.
Но особых надежд на быстрый успех в этих пустынных безлюдных землях он не питал. Там не было не только торных дорог, но и даже тропинок. Сама Империя пренебрегла бесполезной и бесплодной пустыней. Наверно, теперь надо будет двигаться медленнее, используя все свое искусство, чтобы не потерять след.
Впрочем, надо ли? Ему было известно, куда они держат путь. Тогда к чему беспокоиться о том, где именно они находятся сейчас? Не проще ли прямиком двинуться к тому месту, которое они не смогут миновать, покидая Ветреный край? Если поднажать, он будет там одновременно с ними. Или даже раньше.
Преодолев три четверти пути через пустыню, он оказался в самой скверной ее части, где путникам приходилось пробираться сквозь нагромождения изъеденных временем безжизненных каменных глыб.
Он устроил привал, поел, а потом лег и стал смотреть, как на небе зажигаются звезды. Обычно он засыпал почти мгновенно, но на этот раз заснуть мешало какое-то смутное беспокойство, почти болезненное ощущение на стыке сознания и подсознания. Не сразу ему удалось понять, в чем тут дело.