Стань светом моим
Шрифт:
Забавно, и слова не успела сказать, чтобы выразить кипевшее во мне негодование – что, позвонить нельзя, зачем сваливаться как снег на голову – как Валера бесцеремонно опередил меня, накинувшись с оскорблениями, которые казались ужасно несуразными, потому что отнести их можно было, скорее, к нему, чем ко мне. Я опешила от удивления.
– Почему ты орёшь? – наконец придя в себя, попыталась остановить разъярённого экс-мужа.
– Ты меня бессовестно бросила, как ты могла уехать с Тошкой в никуда! – опять начал возмущённо кричать Валера. – Как будто я мразь распоследняя!
Ах, это расписка его возмутила – дошло до меня. Стало быть, он чинил препятствия разводу на суде, выходит, сам виноват, иначе адвокат не воспользовался бы распиской – ему приказано было прибегнуть к ней лишь в крайнем случае. Я хотела сказать об этом Валере. Но какой там, остановить его означало бы встать грудью перед мчавшимся грузовиком. Говорить что-либо было бессмысленно. Легче дать ему выговориться.
– Мой сын – это всё для меня! Понимаешь ли ты, что будет, если он узнает о расписке?! – с содроганием выдохнул Валера и неожиданно стих, словно укатившийся за далёкие горы гром.
От мысли, что Тошка, чего доброго, узнает об отказе отца от него ещё до его рождения – сколько же комплексов он приобретёт! – внутри у меня похолодело.
– Ты прав, я заберу её у адвоката и уничтожу, - промямлила виновато, но тут же против воли сорвалось с моих губ: - Ты за этим приехал? – Слава богу, сердце моё не стучало усиленно и не замирало, как обычно бывало при виде мужа. Чувствовала себя спокойно, словно передо мной совершенно чужой человек.
Тем не менее невольно заметила, Валера осунулся, похудел и казался не выспавшимся. Под глазами – тёмные круги, на подбородке и щеках – двухдневная щетина. Крохотной змейкой в душе шевельнулась жалость. Ну, нет, не дам ей развернуться, следует задушить её поползновения в зародыше.
– Я не признаю развод, без твоего присутствия на суде он не действителен, - вдруг категорично заявил Валера, - твой адвокат так заморочил мне голову, так давил, а потом вывалял меня в дерьме, представив перед судьёй законченным эгоистом, что мне ничего не оставалось, как согласиться с разводом. Хотя я был не согласен и теперь против. Это был не суд, а психоз какой-то вперемежку с гипнозом. – В голосе его звучала неподдельная горечь. – Я никогда не откажусь от сына, так и знай!
– Хорошо, - спокойно согласилась я, чем, похоже, обескуражила Валеру, он удивлённо уставился на меня, - я не запрещаю тебе видеться с сыном. Он тоже очень скучает по тебе. Можешь приезжать, когда захочешь, только предварительно позвони, а то вот сейчас он на даче, ты увидишься с ним только завтра. Ты когда возвращаешься домой?
– После суда я сюда переехал - в Москве обосновался. Живу у Виктора пока, помнишь фотокора, который изредка ночевал у нас, когда был в командировке в нашем городе. – (Я кивнула, припомнив лохматого и бородатого фотокорреспондента одной из столичных газет).
– Он помог мне устроиться в рекламное агентство. Нет, не туда, где Андрей, - словно подслушав мои мысли, уточнил Валера, -
Значит, Андрей не рассказал Валере о своих попытках ухаживать за мной. Это и к лучшему, мне ни к чему встревать между друзьями: никто из них мне не нужен.
– Я хочу заработать на квартиру в пригороде Москвы, - продолжал Валера делиться планами, - хочу быть поближе к сыну. А свою долю нашей квартиры переписал на тебя. Оформил дарственную, так что теперь ты не можешь меня упрекать квартирой. За содержание её заплатил в ЖКХ за полгода. Вот возьми все документы. – Он выложил из кейса кучу бумаг, лицо было непроницаемо-торжественным.
К сожалению, Валера обогнал меня. Со всей этой историей с отцовством и переживаниями из-за смерти Глеба я забыла попросить адвоката довести до конца передачу моей части квартиры бывшему мужу, хотя обещала.
– Ну и напрасно, квартиру ты заслужил, мог бы продать… А у нас с Тошкой есть крыша над головой, мы ни в чём не нуждаемся, - сказала с едва заметной ехидцей, хотя, признаться, была поражена его поступком: мне казалось, он будет безумно рад остаться в освободившейся квартире, куда можно привести женщину своей мечты.
– Квартира куплена на деньги твоего отца, без тебя она мне не нужна, - произнёс твёрдо Валера и нахмурился: - Я не беспринципное чудовище, как бы тебе не хотелось думать.
Он несколько секунд расхаживал по-хозяйски по уютной нашей прихожей, что-то взвешивая в своих мыслях, потом приостановился и внимательно стал изучать меня. В глазах загорелось восхищение.
– А ты стала ещё красивее! И куда ты нарядилась? – В голосе послышались ревнивые нотки.
– Иду в театр с другом, - холодно произнесла я, проигнорировав его «стала ещё красивее».
– Не с Глебом ли? – ощерился вдруг Валера, словно злобный пёс при виде соперника. – Помню, твоя Настя говорила, он переехал в Москву с женой. Ты по-прежнему о нём страдаешь?
– Всё, уходи, надоело слушать твой бред!
– не выдержала я.
– Катись к своей любовнице со школьной скамьи! А Глеба не смей пачкать!
– Возмущению моему не было предела, но я не стала сообщать о смерти Глеба - Валеру моя боль не касается. – Ты забыл, мы с тобой разведены, мы теперь чу-жи-е!
– Последнее слово проговорила по слогам, подчеркивая необратимую суть ушедшего в прошлое брака.
– Я сына приехал увидеть, - упрямо произнёс Валера, хмуро на меня глядя.
И тут, очень кстати, распелся мой сотовый телефон. Звонил Денис: он ждёт меня у машины.
– Сейчас спускаюсь, - сказала я с показной радостной нежностью и лихорадочно принялась натягивать плащ, быстренько всунула ноги в новые чёрные сапоги на высоких тонких каблуках, застегнула молнии. На секунду застыв у зеркала, поправила причёску и хладнокровно бросила Валере: - Уходи, я же сказала, иду с другом в театр. Придёшь завтра, только позвони предварительно.