Станция Солярис
Шрифт:
Однако, она молчала, закусив губу и глядя, как я достаю жетон из кармана. Я протянул жетон Снауту, который, кажется, уже все понял.
Снаут осторожно, двумя пальцами, взял металлический кругляш и медленно прочитал надпись вслух - сначала то, что было написано сверху, а потом остальное:
– Карл Фехнер... Солярис... Первая экспедиция...
Да, это был тот самый физик Фехнер из экспедиции Шеннона, поиски которого когда-то вел Бертон. Семь десятков лет минуло с той поры, и все эти годы тело Фехнера носило по волнам океана. Океан стал его могилой - а стоит ли тревожить мертвых и поднимать из могилы? Думаю, что
Снаут положил жетон на панель перед собой и сказал:
– Отдадим родным... Если остались...
Он понял меня. А вот Хари, конечно же, не поняла.
– Это не доктор Сарториус?
– она с каким-то испугом посмотрела на жетон, потом обернулась ко мне.
– Почему ты оставил его там, Крис?
Кто такой Карл Фехнер?
– Этот человек погиб семьдесят лет назад. Он должен остаться здесь.
Губы ее приоткрылись, она хотела сказать еще что-то, но так и не сказала. Отвернулась и съежилась в кресле. Снаут потер жетон пальцем и устало произнес, глядя в пространство перед собой:
– Темнеет. Будем возвращаться, - вид у него был подавленный; я чувствовал себя не лучше.
Последние его слова прозвучали полувопросительно, и вопрос этот был адресован мне.
– Да, будем возвращаться, - отозвался я.
– Завтра продолжим по очереди, - сказал Снаут.
– Сначала я, потом вы.
Я промолчал. Все было предельно ясно, но Снаут не решался объявить об этом вслух. Как и я.
Вертолет взмыл в вечернее небо и, развернувшись хвостом к угасающему мрачному закату, по прямой устремился к Станции, повисшей над океаном где-то за линией горизонта. И только теперь я понял, что устал. Это была даже не физическая усталость, которую без труда можно снять, хорошенько выспавшись и постояв затем под контрастным душем, а совсем другая... Сарториус... Фехнер... Хари...
Хари...
Я отмахнулся от невеселых мыслей, закрыл глаза и попытался представить себе что-нибудь хорошее и успокаивающее. Мелкий летний дождь, тихий лес, клочки голубого неба, облака, неторопливо и беззаботно плывущие над верхушками деревьев... Поляна, коричневые шляпки грибов в густой траве... Песчаный берег узкой быстрой речушки, стайки мальков над волнистым песчаным дном, зелень кустов, опустивших длинные ветви в воду... Коршун, с ровным гулом парящий в далеком небе... Заброшенное сельское кладбище, тропинка, ведущая к заросшим лопухами и крапивой развалинам церкви... Дубовая рощица на холме за речной долиной, залитой солнцем, нашим родным привычным солнцем... И вокруг, отовсюду - монотонный гул...
Сгущался над речной долиной красный туман, тянулся над болотцем, множеством клубящихся отростков подбирался к рощице на холме - и все тонуло в тумане, а он твердел, превращаясь в непробиваемую скорлупу, в красный лед, в котором навсегда застывало все живое... Гул катился, катился над кровавой долиной, и сзади, по пятам, тихо крался кто-то невидимый, дыша в затылок... моя собственная тень, от которой нельзя убежать...
Сдавленный возглас Снаута вырвал меня из полудремы. Я открыл глаза и посмотрел на кибернетика, а потом туда, куда был направлен его взгляд. И сонливость в тот же миг слетела с меня. Потому что впереди, возвышаясь над полем тумана, виднелось нечто, очень смахивающее на жилые строения. На земные жилые строения. Сумерки скрадывали детали, но видимость была еще вполне приемлемой для того, чтобы рассмотреть это очередное порождение океана. Я сразу же мысленно окрестил его "городом" и, просунувшись между креслами Снаута и Хари, с любопытством разглядывал приближающиеся соляристические формы, подобных которым никогда не видел ранее - ни воочию, ни на мониторе компьютера после распаковки очередного информационного пакета. Для Снаута, судя по его виду, этот столь неожиданный здесь пейзаж тоже был в диковинку.
– Надо осмотреть, - сказал я ему, будто он и сам не знал, что делать в таких случаях.
Направляемый рукой Снаута вертолет поднялся выше и завис над "городом". И я, и Снаут, и Хари прильнули к колпаку кабины, разглядывая диковинное образование, поднявшееся из тумана. Закат угасал, от "строений" тянулись длинные густые черные тени, не позволяя разобрать все до мелочей, однако, многое нам все же удалось разглядеть с нашей высоты. Я хотел напомнить Снауту о видеокамере, но подняв голову, увидел, что она уже работает.
Распростершееся под вертолетом образование действительно очень напоминало земной город своими подобиями зданий, улиц, скверов, скамеек и навесов над круглыми столиками летних кафе. Там были и копии типичных загородных домов, небольшие сады и треугольные площадки для подзабытой уже игры в швейцарский теннис. Там было еще много всякого - и глаза мои разбегались, не в состоянии охватить каждый уголок и закоулок. Этот соляристический объект, протянувшийся, как я прикинул, на три с лишним километра с запада на восток и километров на пять с севера на юг, не был копией какого-то определенного земного города; это был слепок отдельных кусочков разных городов и поселков - во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление.
Копии... Давным-давно, в первый и второй годы исследовательских работ на Солярисе, океан иногда копировал части погружаемой в него аппаратуры... Но тут было другое. То, что я видел, больше подходило к рассказу того же Бертона о стене огромного здания, появление которой он наблюдал в одном из отверстий, пробуравивших красный туман. Ему тогда даже показалось, что в некоторых окнах что-то движется...
Что-то - или кто-то?..
Похолодев от внезапного предположения, я повернулся к Снауту, завороженно глядящему на зтот феномен, и сказал:
– Я, кажется, знаю, что это такое, Снаут. Давай попробуем сесть.
Снаут, не отрываясь от стекла, не сразу ответил:
– Я тоже догадываюсь, Кельвин. Стоит ли проверять?
– Да, - не очень твердо произнес я.
– Для полной уверенности и ясности. Мы должны знать наверняка.
– Кто умножает познания, тот умножает скорбь, - медленно сказал кибернетик.
– Пожалуй, Соломон был прав. По-моему, это как раз такой случай.
– Мы должны знать наверняка, Снаут!
– упрямо повторил я.
– Если не хочешь, я пойду один.
– Нет, со мной, - раздался напряженный голос Хари.
– Я не отпущу тебя одного. Можешь злиться, можешь ругаться, но я пойду с тобой.
Я даже не мог припомнить, чтобы когда-нибудь раньше, в той, прежней, жизни, у нее было такое решительное выражение лица. Снаут издал какой-то неопределенный звук и повел вертолет на снижение.
– Рискуешь, Кельвин, - сказал он спустя несколько секунд.
– А вдруг все это внезапно развалится на части и уйдет в глубину?
– он, кажется, цитировал показания Бертона.