Star Wars: Я - джедай!
Шрифт:
"Возмутительный" достаточно быстро прибыл на Коуркрус, и челнок доставил на поверхность нас с Элегосом как раз посредине перевозки доли "выживших" из награбленного на Керилте добра. Я мог спуститься на планету и раньше, но задержался на "Возмутительном", чтобы убедиться, что моя эскадрилья улетела к себе в нормальном состоянии, и выяснить у капитана Гуртт, какие слухи бродили на корабле. Она сказала, что до нее не дошло ничего такого, но посоветовала мне поскорее заняться физическими упражнения, чтобы стать сильнее и выносливее.
Когда я вернулся
Кроме всего прочего, был еще один подарок - савареенское виски многовековой выдержки в соответствующем графине с набором бокалов. Бутылка и четыре стакана были инкрустированы редчайшими драгоценными камнями, включая дуринфайр размером с ноготь моего большого пальца. Под графином была записка от Тавиры, в которой она желала мне скорейшего выздоровления.
Я улыбнулся. Каких-то двенадцать часов назад вся эта выставка диковин поразила бы мое воображение и польстила мне. Я бы решил, что я добился от нее именно того, что хотел. Что заманил ее в ловушку и заставил тратить так много времени на то, чтобы завоевать мое сердце, а она никогда не поймет, как я обвожу ее вокруг пальца. Я бы налил полный стакан виски, произнес тост за мою победу и с триумфом опрокинул бы его.
Но я видел перед собой всего лишь груду ворованных вещей. Она не имела прав на них. То, что она подарила их мне, отдала вещи, которыми не владела и не работала, чтобы купить их, не имело никакой ценности. Она брала, что хотела, и хотя она думала, что хочет увидеть, как я добровольно приду к ней, на самом деле все обстояло иначе: либо я приду к ней, либо она уничтожит меня. Ее "широкий" жест был настолько же пуст, насколько аморален, и это вынуждало меня как можно скорее принять план, что делать с ней.
Элегос вернулся в комнату, осмотрев спальню, санузел и пищеблок.
– Кругом полно всяких разностей, а в спальне и душе еще и предметы, использовать которые можно только в интимной обстановке.
– Во сне она это все увидит, Элегос,- я весело улыбнулся ему.- У нас есть месяц. За это время я хочу стать ее худшим кошмаром.
– Прекрасно. Я стоя аплодирую вам,- каамаси хлопнул в ладоши и усмехнулся: - Должен заметить, что ваш дед наверняка был бы доволен таким решением.
Глава 42
– Мой дед?
– я уставился на Элегоса с открытым ртом.- Ты же говоришь не о Ростеке Хорне, правда?
Каамаси покачал головой и указал на один из стульев, стоявших в номере.
– Несколько часов назад вы спросили, можно ли мне доверять, и сообщили о планах, которые потребуют моего доверия, если вас будут пытать и, возможно, убьют. Взамен я предлагаю вам кое-что не менее важное.
Я медленно сел. На золотистом пушке, покрывавшем тело каамаси, сверкнули серебряные отблески, когда он подошел ближе к центру комнаты. Было заметно, что он стал очень серьезным и собирался сделать то, что
– Элегос, тебе не нужно говорить мне то, что поставит под удар тебя и твой народ. Даже будет лучше, если ты не будешь этого делать.
– Нет, я знаю, что я могу доверять вам,- каамаси благосклонно улыбнулся мне.
– Даже под страхом смерти вы не выдадите этот секрет.
Не зная, что сказать, я просто откинулся на спинку стула и сложил забинтованные руки на животе.
– Помните, я сказал вам, что память о важных событиях у нас, каамаси, очень сильна и почти осязаема?
Я кивнул:
– Убийство оставляет у вас в памяти такой отпечаток.
– Верно. Или другие события, вроде рождения ребенка, или встречи со знаменитостью, или посещение какого-то важного мероприятия,- тон Элегоса стал заметно мягче.- На языке каамаси эти отпечатки в памяти называются мемнии. Это воспоминания, которые состоят из эмоций, всех ощущений, а иногда еще чего-то невыразимого. Они подробнее любой голограммы и более важны, чем любой материальный предмет, которым мы владеем.
Он провел кончиками пальцев по пурпурным полосам меха на плечах и вокруг глаз.
– Самое важное, что мы можем делиться мемниями с другими. Способность передавать мемнии ограничена кровными родственниками, поэтому наши кланы поощряют смешанные браки, создавая информационные коридоры между группами. Поскольку мы можем делиться своими воспоминаниями и они не теряют своей силы, мы можем более полно общаться между собой. Вот почему мы ненавидим насилие и помогаем остальным обрести мир. Раскраска, как у меня, часто встречается в клане моей матери, клане Кла, в котором я родился и вырос. Мне довольно легко передать мемнию другому члену клана Кла и А, клану моего отца.
Я вскинул голову:
– Мой дед знал одного каамаси по имени Йиеник Ит'Клиа.
– Брат моей матери. У нас общая материнская линия. Я хорошо знал его и мы очень гордились, что он стал джедаем,- лицо Элегоса сияло от счастья.- Вы должны понять, что мы, каамаси, открыли в джедаях нечто особенное. Когда три или четыре поколения разлуки уже почти остановили передачу мемнии, и один из нас познакомился с джедаем и установил с ним мысленную связь, то мы смогли передать ему свои мемнии. Это было просто чудом для нас, и когда мой дядя стал джедаем, авторитет клана Кла возвысился многократно. Благодаря мемнии, которой поделился со мной мой дядя, я и узнал тебя. У тебя глаза Нейаа, его запах и его склад ума.
– Йиеник был твоим дядей? Где он сейчас? Ты можешь рассказать мне побольше о Нейаа?
Элегос несколько раз быстро моргнул и на секунду прикрыл лицо руками. Я начал вставать со стула, когда он поднял руку, чтобы остановить меня, затем собрался и продолжил:
– Извините. Моего дяди не было на Каамасе, когда наш мир был сожжен. Он уехал к другу на Алдераан и задержался там, чтобы убедить этого друга предоставить убежище для группы выживших с Каамаса. Он и остальные уцелевшие наши предводители решили, что нам нужно рассеяться и смешать различные кланы во всех этих новых поселениях. И хотя на Алдераане было самое большое поселение беженцев, оно было не единственным.