Старая добрая война
Шрифт:
— Спасибо, Юстик.
Середин покинул траншею и открыто, дождь создавал хорошую маскировку, пошел к обрыву реки.
Спускался осторожно, на мокром обрыве очень легко можно свалиться в реку, в плащ-накидке и с оружием. Дождь заметно ослабел, видимость улучшилась, и он увидел вдали приближающийся к нему силуэт. Это мог быть только Шрамко.
Они сближались. На подходе до брода метров пятьдесят, Роман снял с пояса фонарь, трижды моргнул. В ответ два коротких сигнала, длинный и вновь короткий. Это означало — иди.
Значит, Шрамко уверен в безопасности.
Офицеры медленно подошли к броду, но, так как Роману было идти ближе, встретились они не у оврага, а практически напротив канавы, в которой засели Кучеренко и Щербина.
— Привет! — протянул руку Середин.
— Здорово! — ответил рукопожатием Шрамко.
— Ну и погодка выдалась в ночь.
— Ничего, не растаем.
— Зачем вызывал?
— Естественно, не для того, чтобы сдаться или перейти к вам.
— Это понятно, так зачем? О жизни поговорить, старое вспомнить?
— Поговорим, вспомним, но сначала о деле. Наша армия готовится к широкомасштабному наступлению. Из достоверного источника мне стало известно, что в ближайшее время поселок Горцевск и расположенные поблизости села подвергнутся жесточайшей артподготовке. Будут применены как ствольная артиллерия разных калибров, так и реактивные системы залпового огня. Они бьют по площадям, что тебе не хуже меня известно. Следовательно, в результате артподготовки могут и погибнут сотни, если не тысячи мирных жителей. Командование намерено предупредить население о предстоящем обстреле, но за время, которого не хватит, чтобы всем гражданским покинуть населенные пункты. Да если это и будет сделано, то только для наблюдателей ОБСЕ. Мол, мы предупреждали, давали возможность уйти, но сепаратисты не выпустили мирных жителей, которых удерживают в заложниках. Ты можешь что-то предпринять, чтобы уже сейчас люди, которых вы не поставили под ружье, могли эвакуироваться?
— Запомни, Диман, мы не вы, — серьезно посмотрел на Шрамко Середин, — у нас никого насильно не загоняют в ополчение. Напротив, отбор желающих встать против вашей хунты приходится проводить. Насчет твоего вопроса. Спасибо за информацию, я свяжусь с Горцевском, думаю, наше командование предпримет срочные меры, дабы мирное население не попало под артобстрел. Но что последует за ним? Какие силы и по каким направлениям будут наступать? Какова задача в наступлении добровольческих батальонов, какие из них применятся в нашем районе? Об этом меня обязательно спросят, потому как информатор, зная о готовящейся артподготовке, не может не знать сценария дальнейшего развития событий.
— Единственно, Рома, что я еще скажу тебе, это то, что твой пост будет уничтожен первым. Так что, если дорога жизнь, подумай о себе.
— Бросить солдат?
— Тебе решать, — пожал плечами Шрамко.
— Я когда-нибудь бросал своих солдат?
— Я сказал, тебе решать.
— Кажется, Диман, ты совсем забыл, а скорее, тебе так запудрили мозги, что стерлась память, то время, когда на плато мы воевали против таких, как твои нынешние «коллеги» из добровольческих отрядов.
— На Кавказе было одно, здесь другое.
— А, ну да, я же теперь для тебя террорист. Ладно, время нас рассудит, ты не ответил на шоссе, как сам?
Но ответить Шрамко не успел. Из канавы неожиданно выросли две фигуры:
— Боюсь, голубки, времени для того, чтобы определиться, кто прав, а кто виноват, у вас не будет. И не дергаться! СБУ! Вы на прицеле. Аккуратненько сложить оружие на песок и отойти к оврагу. Быстро!
— Сдал все же, Диман. Ну и сука же ты, подстилка эсбэушная! — возмущенно проговорил Роман, глядя на Шрамко.
— Разговорчики, — воскликнул Кучеренко, — выполнять приказ!
— За суку и подстилку ответишь! — процедил Шрамко.
Из кустов за оврагом появился еще один силуэт. Это был Степан Валейко. Подняв автомат, он держал на прицеле Середина и Шрамко. Комич не спешил выходить, чутье подсказывало карателю, что появляться пока рано. На берегу может произойти важное, тем более что Кучеренко решил взять двух офицеров, имеющих боевой опыт.
— Отвечу, если дадут твои псы.
— Я долго ждать буду? — спросил Кучеренко. — Двадцать секунд, и мы подстрелим вас обоих, а потом разоружим и доставим на блокпост.
Середин сбросил автомат, запасной магазин. Шрамко сделал то же самое, добавив к автомату и табельный ПМ.
— Это все?
— Можешь проверить, господин майор, — сплюнул в воду Шрамко.
— Мы уже на «ты», капитан? Впрочем, я не против, нам предстоит долго общаться, дабы узнать, почему ты предал родину и своих товарищей.
— У нас же нет товарищей, майор, одни господа да паны.
— Закрой пасть! — рявкнул Кучеренко и кивнул Щербине: — Обыщи его!
— Так, господин майор, это опасно. А если они возьмут меня в заложники?
— Тогда я убью тебя.
— У Шрамко точно больше оружия не было, думаю, что у «сепара» тоже. Какой смысл оставлять ствол, когда и так понятно, что он не поможет, только усугубит положение?
— Боишься?
— Так точно, господин майор. Не губите!
— Ну хорошо, что хоть честно признался, — усмехнулся майор и приказал: — Отойти к оврагу!
— А что к оврагу? Ведите уж сразу на пост, — проговорил. Шрамко
— Успеешь! Выполнять приказ!
— У меня ботинок развязался, майор.
— Что?
— Прикажи своему холую проверить. И пусть не боится. Не убью, всего лишь челюсть выбью.
— Борзеешь, капитан. Хуже себе делаешь. Степан! Подойди и глянь, что с ботинком у нашего капитана.
— Угу! Это мы быстро.
Валейко направился к стянутой у берега группе. Когда до плененных офицеров оставалось несколько метров, Шрамко неожиданно и мгновенно вытащил из кармана гранату. На этот раз он взял с собой оборонительную Ф-1. Выдернул кольцо предохранительной чеки, зажав ее в ладони, и поднял руку: