Старая дорога
Шрифт:
— Родной брат не мог бы любить вас больше, чем люблю я! — воскликнул он. — Вы благородный человек, раз умеете солгать ради правого дела! Что может быть лучше? Меня прочили в священники, мсье, но я вольнодумен, свободолюбив и предпочитаю драться. Не стыжусь сознаться, что, если бы не вы, Антуанетта Сент-Ив не узнала бы своего брата. А что касается Анжелики Фаншон, самой красивой, после моей сестры, женщины в Квебеке, которая не хочет выходить за меня замуж, потому что я не люблю поросят и коров и жизни на ферме, — нет, взгляни она на меня, пока я был бы в таком виде, — сердце ее, наверное, отвернулось бы от меня навсегда! Благодарю вас еще раз, мсье!
Клифтон сразу почувствовал приязнь к этому человеку.
— Из-за чего началась ссора? — спросил он, когда они втроем направились к реке, на берегу которой Клифтон провел ночь.
— Из-за двух хорошеньких женщин и одного лжеца, друг, — проговорил Гаспар. — Лжец — этот самый Альфонсо, никчемушная трещотка костяная. Плетет такие небылицы, что повесить его мало. Вот мне и приходится, раз уж я странствую с ним, для поддержания своего достоинства драться с людьми, которые утверждают, будто он врун и лицемер.
— Да если же я правду говорил, — запротестовал монашек, — я в самом деле посадил как-то курицу на черепашьи яйца, и черепашки вылупились, а курица…
— Замолчи! — прорычал Гаспар. Он успел тем временем раздеться и бросился в воду.
— Дело тут в женщинах, а не в моих рассказах, — зашептал Альфонсо, лишь только его большой друг исчез под водой. — Только мы попадем в компанию посторонних, как он начинает бахвалиться, что, мол, нет в мире женщин красивей его сестры и его милой, которая не хочет выходить за него, пока он не бросит своих чудачеств и не засядет на ферме. И прошлой ночью, на вечеринке в деревне, было то же самое. Только там нашлись парни, которым его похвальба не понравилась. Они и пива к тому же перехватили. Вот он и вызвался разом побороть трех сильнейших в округе мужчин; сговориться о времени и месте было не трудно, тем более что Гаспар и между танцами девушек за талию обнимал. Вся беда началась из-за красивой сестры Гаспара и из-за его милой, что не хочет выходить за него!
Он помолчал немного, глядя на Сент-Ива, который барахтался в реке, как большая черепаха.
— А она в самом деле самая красивая и самая милая девушка во всем Квебеке, — задумчиво прошептал он. — В этом он прав. Я говорю о сестре его, об Антуанетте Сент-Ив! И как она обожает это отродье дьяволово, что, как петух, только и ищет, какую бы навозную кучу покорить!
Клифтон нагнулся над своим мешком, чтобы скрыть улыбку, но следующие слова расстриги заставили его прислушаться внимательней.
— А мы как раз направлялись домой из чудовищного города-вертепа, где Антуанетта Сент-Ив работает на некое исчадие ада по имени Иван Хурд. Однако, друг-чужак, вы до сих пор не назвали себя…
— Она… у нее голос… — начал Клифтон неожиданно для самого себя.
— Ну, разумеется, у нее есть голос, дружок. Как же иначе? И поет она, как поет малиновка, когда вьет себе гнездо. Нет, вы посмотрите на этого борова, — прервал он себя, указывая на выходившего из воды Гаспара. — И как это его можно любить? Как может любить его женщина?
— Да вы же сами любите его?
— Да.
— Так почему же вы не помогали ему во время драки?
Монашек сделал гримасу.
— Помогать ему в драке! Да вы первый, кто это сделал и не поплатился. Я попробовал было: раз, другой, третий — у меня и косточки-то все ходуном ходят от тех встрясок, которые он мне давал. Вот я и сижу, смотрю, святых призываю, да наших недругов латынью потчую. А все-таки мы всегда побеждаем, и один на один, и один против двоих. Ну, а уж трое на одного — это против всяких правил! Но все-таки я в четвертый раз уж не стал бы вмешиваться!
Сент-Ив вышел из воды и отправил Альфонсо собирать их вещи. Мускулистый, сильный, он сложен был на диво. Но большое лунообразное лицо с широко расставленными глазами и свежим, как у девушки, цветом лица, да буйная грива золотых волос совсем не вязались с амплуа трагического героя.
— Не обращайте внимания на болтовню брата Альфонсо, — говорил он, одеваясь, — он долго был монахом-траппистом, потом на него свалилось дерево, он немножко рехнулся и стал с тех пор странствовать, болтая без умолку, чтобы наверстать потерянное время. Я держу его при себе, потому что все-таки люблю его — вы заметили? У него искривлена спина — он повредил ее, когда спасал мою сестру, чуть было не утонувшую в Мистассипи. За это я все ему прощаю: и его болтовню, и его вранье — другого такого лжеца свет не видывал, — и так как никто ему не верит, то постоянно происходят недоразумения, как вы сами могли убедиться, мсье…
— Брант, Клифтон Брант, — подсказал Клифтон. — Я отправляюсь в издавна знакомые мне места, к озеру святого Иоанна, в Метабетчуан, к северным рекам!
Гаспар приостановился и вдруг протянул Клифтону обе руки.
— Я так и знал! — радостно крикнул он. — Я догадался по тому, как вы чуть-чуть коверкаете французские слова и как плюетесь! Никто на всем свете не умеет так плеваться, как метабетчуанцы! А вы два раза это проделали — раз за шесть шагов в ландыш попали, другой раз — через пень и прямо в воду! Мы с вами поладим. Я сам — с озера святого Иоанна и живем мы у северных рек. Sacre! Вот повезло!
Все это Клифтон слушал одним ухом: с тех пор как Альфонсо упомянул, что сестра великана служит у Хурда, мысли его унеслись далеко.
Судьба как будто преследует его по пятам. Сколько неожиданных событий и необычных совпадений!
Ему тотчас пришло в голову, что Антуанетта Сент-Ив могла быть свидетельницей его столкновения с Иваном Хурдом. В самом имени ее было что-то, волнующее его воображение. А судя по воинственным наклонностям брата-авантюриста, нет ничего невероятного в том, что сестра его не побоялась посмеяться над Иваном Хурдом.
Забравши вещи Гаспара и Альфонсо в том месте, где они ночевали в лесу, они втроем вышли на большую дорогу.
Клифтон несколько раз сдерживал вопрос, который готов был сорваться у него с языка, но наконец заметил вскользь:
— Странно, что сестра ваша служит у Ивана Хурда в Монреале. Сент-Ив так далеко от округа святого Иоанна и даже от старого Квебека.
Альфонсо успел только зубами щелкнуть, собираясь ответить, как Сент-Ив за спиной Клифтона поймал его за руку и так крутнул ее, что бедняга застонал. Клифтон перехватил сверкающий гневом предостерегающий взгляд, брошенный белокурым гигантом на беднягу-монаха, и с удивлением заметил, как изменилось выражение лица Сент-Ива.