Старая дорога
Шрифт:
— Но в этом сидели мы с Антуанеттой. Я был так поражен сходством, что не сумел скрыть своего волнения, и Антуанетта заставила меня рассказать все, что я знаю о человеке, призрак которого мне померещился. Вы знаете, Клифтон, как осыпают цветами друзей после их смерти? Я расписал вас как самого сильного, самого порядочного, самого твердого борца и женоненавистника, от кончика ваших сапог до…
— Черт возьми!
— В чем дело?
— Ничего, продолжайте.
— И после этого, вообразите себе ее изумление, когда ей пришлось быть свидетельницей того, что произошло у Хурда. Вы ведь знаете, что она была там?
— Да, знаю. И мне любопытно, почему она не выдала себя, когда могла подумать, что я убью Хурда, почему не выбежала, не закричала, не ударилась в истерику, как сделало бы большинство женщин. Ну, в обморок бы упала! — это было бы тактично.
— Помнится, я задал ей такой же вопрос. И знаете, что она ответила мне? Будто с самого начала знала, что вы не убьете его! И хотела услышать правду о разорении и смерти вашего отца! Видите, это характерно для нее: она самая красивая, самая чистая, самая милая девушка в Квебеке, но она превращается в маленькую тигрицу, безжалостно-решительную, когда надо бороться с каким-нибудь злом или несправедливостью. Она не испугалась, когда вы дрались с Хурдом, не закричала и не упала в обморок, потому что верила, что правда на вашей стороне. Она вообще непоколебимо верит в Клифтона Бранта. Говорила она вам это?
— Напротив, она сердилась на меня, когда вы вошли.
Лицо Дениса в первый раз прояснилось, и веселые искорки вспыхнули в глазах.
— Я мог бы догадаться, судя по тому, как радостно она встретила меня. Что вы наделали?
— Сказал, что полюбил ее с того самого момента, как услыхал ее голос, и сейчас окончательно осознал это.
— Однако! И Антуанетта Сент-Ив стерпела такую дерзость?
— Нет, Джон. Думаю, что она враг мне на всю жизнь, но, повинуясь судьбе, я буду продолжать любить эту ненавидящую меня особу… разве только… вы?..
Джон покачал головой.
— Нет, Клифтон. Та часть моего сердца, которая должна бы вмещать любовь к женщине, давно умерла.
— Я так и думал. Глупая фантазия с моей стороны. Но вы не сказали мне — на что я вам нужен? Что угрожает вам обоим?
— Потом, потом… Я обещал…
— А полковник Денис всегда исполняет свои обещания, — раздался подле них мягкий голос. — Обед готов, и Гаспар голоден, как волк. Кэптен Брант, снизойдете ли вы до того, чтоб предложить мне руку? Обязуюсь касаться ее лишь кончиками пальцев…
Клифтон рассчитывал, что за обедом немного выяснится положение, но если трем его собеседникам и угрожала опасность, то они ни одним словом, ни одним намеком не упоминали о ней.
Клифтон осторожно коснулся скользкой для него темы: он спросил Антуанетту Сент-Ив — понравились ли ей Бенедикт Эльдоз и его жена?
— О, да! Я провела у них три дня. Влюбилась в Джо и Бима и, кажется, усыновлю их.
— Усыновите? — растерялся Клифтон.
— Да, усыновлю, — холодно повторила она. — Джо нужен женский присмотр, а у Клэретт Эльдоз довольно хлопот со своими малышами. Она самая милая женщина, какую я когда-либо видела. Мсье Эльдоз — счастливый человек, что у него такая жена! — Выпустив эту стрелу, она вызывающе глянула на Клифтона. — Разумеется, было оговорено, что если встретятся возражения с вашей стороны или вы пожелаете принять участие… Впрочем, мы успеем поговорить об этом завтра, кэптен Брант, по приезде Джо и Бима…
— Джо и Бим едут сюда? Но Джо… как он?..
— О, мы с ним друзья! — улыбнулась она, и глаза блеснули, — вначале он, правда, побаивался меня, и это совершенно естественно, если принять во внимание, что ему внушалось. Он, по-видимому, питает суеверный страх перед подстриженными волосами, и готов был бежать от меня, как от зачумленной. Но позже, когда я разъяснила ему некоторые тонкости, он стал очень мил. Не хотите ли еще чашечку кофе, кэптен Брант?
Когда обед подходил к концу, Джон Денис откровенно выразил желание тотчас уйти вместе с Клифтоном. Встали из-за стола, и Денис прошел вперед вместе с Гаспаром, как будто намеренно оставив Клифтона наедине с девушкой.
Клифтон никогда не мог забыть, какая она стояла перед ним в ту минуту, спокойная и красивая, с молчаливой мольбой в гордых глазах. Она протянула ему руку.
— Полковник Денис расскажет вам все, кэптен Брант, — сказала она. — И я всей душой надеюсь, что не ошиблась в вас, что вы поможете нам в час испытания. Почему я верю, что вы выведете нас из положения, как будто безнадежного, — это для меня самой загадка. А все-таки верю. Вы — борец!
— И вместе с тем бессердечный, бездушный, сухой человек…
— Простите меня! Это была нехорошая выходка с моей стороны.
— Так вы не презираете меня?
— За что?
— За дерзость, с какой я предложил вам свою жизнь, за еще большую дерзость, с какой я открыл вам тайну моего сердца — мою любовь к вам!
— Мсье!
Он нагнулся к ее руке, не глядя ей в глаза.
— Если то, что гнетет вас, может быть устранено ценой моей жизни — оно будет устранено, мадемуазель Сент-Ив! — мягко сказал он и вышел на темную узенькую уличку, лепившуюся у скалистой громады, с волнующим сознанием, что тонкие пальчики на одну секунду крепче прижались к его руке.
Глава XII
Четверть часа спустя Джон Денис и Клифтон Брант входили в частный кабинет первого в небольшом здании, занимаемом Лаврентьевской компанией бумаги и мязги. Клифтон с радостным восклицанием оглянулся вокруг. Это было равносильно возвращению домой. Та же комната, тот. же большой дубовый письменный стол, с которого он и Джон Денис взяли последние две сигары, выкуренные ими перед отъездом на войну, десять лет назад. Все те же картины и карточки висели по стенам, и атмосфера в этой старомодно обставленной комнате была по-прежнему непринужденная, атмосфера, создаваемая человеком, который ставил себе в жизни иные цели, кроме наживания долларов.
На старых местах висели портреты масляными красками Уильяма Дениса и Сесиля Стэндфорда, давно умерших основателей Лаврентьевской компании, и между ними — портрет Джона Дениса, дедушки полковника, который первый открыл неисчерпаемые лесные богатства бассейна Мистассини. Над дубовым столом на простой деревянной доске рукой Уильяма Дениса вырезано было ножом: «Честь дороже доллара».
Клифтон вслух прочел эти слова.
— Вы здесь не переменились! Чувствуется дух Лаврентьевской компании — этого пионера в своей области, спасителя квебекских лесов.