Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы
Шрифт:
В царствование Алексея Михайловича жили в Москве гораздо свободнее, чем прежде; Тишайший царь имел прекрасные качества души и покорял сердца своих подданных добротою и снисходительностью. Он удивлял своею милостью, но не пользовался правом сильного.
Иностранные писатели увековечили его имя хвалами. Рейтенфельс, бывший в Москве в 1670 году, когда царю было тридцать лет, описывает его наружность так: «Росту он среднего, имеет лицо полное, несколько красноватое, тело довольно тучное, волосы цвета среднего между черным и рыжим, глаза голубые, поступь величавая, на лице его выражается строгость вместе с милостью, взглядом внушает каждому надежду
Нрав его истинно царский: он всегда важен, великодушен, милостив, благочестив, в делах государственных сведущ и весьма точно понимает выгоды и желания иностранцев.
Большую часть дня употребляет он на дела государственные, немало также занимается благочестивыми размышлениями и даже ночью встает славословить Господа песнопениями; на охоте и в лагере бывает редко, посты, установленные церковью, соблюдает строго.
В напитках очень воздержан и имеет такое острое обоняние, что даже не может подойти к тому, кто пил водку. Благотворительность царя простирается до того, что бедные почти каждый день собираются ко дворцу и получают деньги целыми горстями, а в большие праздники преступники освобождаются из темниц и, сверх того, еще получают деньги».
Мейерберг точно так же восхваляет человечный нрав царя. Он присовокупляет: «Истинно достойно удивления то, что, облеченный высшею неограниченною властью над народом, привыкшим безмолвно повиноваться воле своего владетеля и всяким действиям оной, царь сей никогда не позволял себе оскорблять кого-либо из своих подданных как лично, так и в имуществе или чести их. Хотя, подобно всем великим людям с живыми чувствами, он подвержен иногда порывам гнева, но и тогда изъявление оного ограничивается несколькими ударами или толчками».
ГЛАВА XXI
Старые боярские дома на Никольской улице. – Наталья Борисовна Долгорукова. – Князь И. М. Долгоруков. – Характеристика его. – Родовой дом князя Долгорукова в Москве. – Рассказы Лаврентия о французах. – Портретная галерея. – Сыновья князя. – Старый русский обычай давать разные имена детям. – Царская невеста Мария Хлопова. – Доброта князя Долгорукова. – Судьба невесты Петра II. – Князь Василий Долгоруков. – Упадок построек в Китай-городе. – Сломка части стены Китай-города.
В настоящее время почти все дома на Никольской улице принадлежат торговым людям, за исключением одного дома Шереметевых, но было время, когда там, как мы упоминали выше, возвышались одни дворы бояр.
Руководствуясь описью Китай-города 1626 года, мы видим, что в шести саженях от Спасского монастыря стояли каменные палаты князей Юрия Хворостинина и Феодора Волхонского, а подле Никольского монастыря был двор князя Юрия Буйносова и потом князя Кантемира. Между Мироносицким монастырем и двором немчина Юрия Клинкина находился двор князя Феодора Телятевского. Далее были дворы бояр: князя Воротынского, Ивана Шереметева, Марии Воронцовой, у Старых Полей к Пушечным воротам, дворы Алексея Левашева, князей Д. Трубецкого, И. Хованского, М. Долгорукова; в 1644 году, по словам И. Снегирева, на Никольской улице, упоминается двор князя А. Ю. Сицкого, против церкви Успения Богородицы.
В 1793 году, в приходе «Жен Мироносиц» имел дом генерал-кригскомиссар М. С. Потемкин. Изо всех боярских домов, как мы уже заметили, уцелел на этой улице один только дом Шереметева, прежде бывший князя Черкасского; строение его занимало обе стороны улицы; на одной были его палаты, а на другой, где дом Глазунова, стоял Потешный двор.
На главном дворе возвышались обширные палаты фельдмаршала графа Бориса Петровича Шереметева. В январе 1730 года в хоромах его выставлено было несколько оконец на улицу; под одним из окон стояла в слезах, убитая горем, молодая дочь его, Наталья Борисовна, и с ужасом глядела на печальную процессию, которая проходила по улице.
На колеснице, увенчанной императорской короной, везен был гроб юного монарха, покрытый державной мантией; шнуры от балдахина с золотыми кистями держали полковники.
Перед ними шли архиерей и архимандриты со знатным духовенством; генералы и полковники несли на бархатных подушках короны и государственные регалии; орден св. Андрея Первозванного нес жених Шереметевой, князь Иван Алексеевич Долгорукий, в гвардейском майорском мундире, сверх его в длинной черной епанче, с флером на шляпе до земли; волосы у него были распущены, сам бледен, как смерть.
«Поравнявшись с окном, – как пишет княгиня Наталья Борисовна, – Долгорукий взглянул плачущими глазами с такою миною: кого погребаем? Кого в последний раз провожаю? Я так обеспамятела, что упала на окошко, не могла усидеть от слабости. Потом и гроб везут – отступили от меня уже все чувства на несколько минут, а как опомнилась, оставя все церемонии, плакала, сколько мое сердце дозволяло, рассуждая мыслью своей: какое это сокровище земля принимает!..»
Дочь Шереметева оплакивала благодетеля своего жениха, императора Петра II, скончавшегося от оспы в Головинском дворце на 15 году своего возраста. Она хорошо знала, что теряют они с кончиною императора; ждала опалы, но никак не думала, что ей предстоит ссылка в Сибирь, а мужу ее – четвертование в Новгороде.
Князь Иван Алексеевич был старший из внуков знаменитого князя Григория Федоровича. Родился он в 1708 году и воспитывался в Польше под надзором деда своего. В 1725 году он был назначен гоф-юнкером ко двору царевича Петра Алексеевича, вскоре сделался его любимцем и неразлучным собеседником с утра до ночи и спутником всех его поездок и забав.
По вступлении на престол Петра II был призван, к собственному несчастью, принять деятельное участие в событиях той бурной и жестокой эпохи. В то время при дворе враждовали две партии; самую многочисленную составляли приверженцы старинных обычаев: князья Долгоруковы, Трубецкие, Голицыны, Репнины, Ромодановский, Нарышкины, сильные огромным богатством и родством с царским домом; не менее богатые Апраксины и такие же состоятельные Лопухины, изгнанные от двора и близкие родством с юным императором, родная бабка которого, первая супруга Петра Великого, разведенная и постриженная царица Евдокия Федоровна, была из роду Лопухиных.
К этой партии примыкало почти все духовенство и большая часть родовитого дворянства. Вожаком этой партии был при воцарении Петра II князь Дмитрий Михайлович Голицын, старший брат фельдмаршала, человек очень умный и, по словам современников, «муж надменности великой, ненавидевший чужеземцев и беспрестанно повторявший: «Какая нужда нам в обычаях заморских, деды наши обходились и без них, а мы разве глупее своих дедов?» Ненавидела эта партия особенно князя Меншикова, графа Петра Андреевича Толстого и барона Остермана. Вторую партию составляли все иностранцы, служившие в России, и несколько русских, веровавших в предначертания Петра Великого.