Старая развилка

Шолох Юлия

Впрочем, месть Павле будет гораздо слаще. И думать нечего, эта стерва ее подставила, наплела Тарзану, будто Конфетти отравила новенькую. Так уж сложилось, что Тарзан держал в личном владении не больше трех наложниц одновременно. Новенькая по счету четвертая, значит, кому-то из прежних придется убраться, а вернее, кого-то отдадут в общее пользование бойцам. А Павла у Тарзана дольше всех остальных, значит, турнули бы ее. Вот и получается, что подруга решила заранее подстраховаться и предусмотрительно перевести внимание Тарзана на другую жертву. На Конфетти.

Что-то

нужно было делать. И быстро.

Перед Тарзаном оправдываться, естественно, бесполезно — ему без разницы все их разборки, пока они не мешают получать любовь и ласку по первому требованию. А сейчас это как раз проблематично — новенькая болеет и ответственная за эту болезнь уже тоже назначена.

«Я попала, — поняла Конфетти. — Но поверь мне милая Павла, — сказала она одеялу, — если я пойду ко дну, то только крепко сжимая твою шею, чтобы и ты той же судьбы не минула. Так и запомни, стерва».

Он шептания угроз отвлек только вернувшийся после ужина, сытый, довольный и даже местами вымытый Яшер.

* * *

Вернувшись домой, Ронька привычно прокрался на второй этаж и замер в коридоре, внимательно прислушиваясь. Стоял минут пять. Тишина.

Привычно осторожно заглянул в щель между приставленной к дверному проему деревянной заслонкой и косяком в комнату, где они жили. Пусто. ППшера нет.

Вернулся за оставленным в углу подъезда у лестницы рюкзаком, который затащил наверх, задвинул под стол и даже не стал оттуда ничего доставать. Уселся на протяжно скрипнувший стул. Посидел, подумал… ППшерр неизвестно когда вернется, где его искать тоже непонятно, вероятных мест слишком много. Значит, можно пока отдохнуть.

Плотно прикрыв заслонкой дверь, он припер ее парой кусков бетона, притащенных в комнату специально для этой цели.

Завалился на матрас, не раздеваясь, натянул до груди одеяло, оставляя руки свободными и закрыл глаза.

Через полчаса открыл, так и не сумев задремать. Не давало покоя сегодняшнее происшествие. Он думал, думал и все больше убеждался — что-то нехорошее грядет.

И ППшер неизвестно где бродит. Хоть бы ему в голову не пришло снова лезть в торговый комплекс, где они недавно обнесли тарзанщиков. Может, раньше Тарзан там и хранил еще что-нибудь интересное, но после того случая точно перепрятал. И так же точно оставил пару ловушек или бойцов — караулить, когда вернуться воры. Наверняка решил, что те не смогут удержаться от соблазна и не проверить, не осталось ли в заначке еще чего-нибудь сладкого.

В том, что Тарзан не откажется собственными руками придушить счастливчиков, которым дважды удалось обвести его вокруг пальца, Ронька ни секунды не сомневался.

Уснуть, несмотря на все попытки, так и не удалось.

К тому времени как вернулся ППшер, Ронька уже изучил на потолке все пятна и узоры отвалившейся краски и не знал, чем еще от безделья заняться.

Судя по звукам ППшер замер перед закрытой дверью, прислушиваясь.

— Это я, — флегматично сообщил Ронька и, не дождавшись

ответа, встал, чтобы отодвинуть заслонку.

— Почему не на смене? — спросил ППшер с порога, переступая бетонные подпорки. Постоял в раздумьях и уселся на одинокий кособокий стул у такого же покосившегося от старости стола.

Ронька молча осмотрел брата — вроде трезвый, но не шибко довольный, каким обычно возвращается от девок.

— А ты где был? — спросил с подозрением.

— Мелкого навещал, — без промедления ответил ППшер.

От сердца отлегло, похоже, хватило ума не лезть на рожон, точнее, в комплекс, да еще в одиночку.

— Как он? — спросил Ронька.

ППшер пожал плечами.

— Нормально. Бегает, падает, на лбу шишка. Здоровый, — ППшер заметно расслабился, откидываясь на спинку стула. — Ленка опять намекала, что очень на меня похож. Как будто без того мало получает.

ППшер закинул руки за голову, а после стал разминать шею, вертя головой из стороны в сторону.

Ронька молчал.

Одним весенним днем два года назад он так же ждал возвращения брата. Тогда они жили совсем в другом месте — в глубине высокого небоскреба, из окон которого рано утром перед рассветом серый мертвый город был виден отчетливо, как на ладони.

ППшер показался в конце коридора и ступал так нетвердо, что Ронька сразу решил — опять влез в драку. К тому же был по пояс голый и в кровяных разводах.

А потом он увидел в руках брата сверток из его куртки.

Когда подошедший ППшер сунул ему под нос скомканную одежду, с одной стороны которой торчало красное сморщенное лицо младенца, Ронька не знал, что и думать.

— В полосе нашел, там, где свалки, — глухо сказал брат, почти силой вталкивая сверток ему в руки, — как только собаки до него не добрались… живучий.

Ронька не стал уточнять, что ППшер забыл на свалке, полосой окольцовывающей окраину города и отделявшей его от фермерских земель. Итак понятно — ходил к какой-нибудь деревенской красавице, в Толпе симпатичных баб маловато, а на природе, на свежем воздухе… любвеобильные вдовы опять же попадаются.

И про ребенка объяснений не требовалось. Родила какая-нибудь да бросила, чтобы не позориться или лишнего рта не кормить. А может родственники подсобили, не желая воспитывать чужую кровь.

Ронька развернул сверток — мальчишка, весь в белом налете и мазках полузасохшей крови. Пуповина перерезана, похоже, уже ППшером. Вряд ли мамаша об этом позаботилась.

Везучий мальчишка… Родился трижды за день. Первый раз — естественным путем, второй — когда мать не придушила, а просто на свалке оставила, третий — когда ППшер нашел и не бросил.

— И чего мне с ним делать? — глупо смотря на брата, спросил Ронька.

— Не знаю… Я не мог его оставить, — также глупо ответил ППшер и тяжело осел на стул. — Просто не мог… Он же дышит.

Упоминать о том, что и самого Роньку когда-то так же подобрали родители ПП, тот естественно не стал. Давно это было, да может и не правда…