Старая сказка
Шрифт:
Она читала нам старинные поэмы о нимфах и золотых дождях, о забытых битвах и богах, превращавшихся в лебедей, о героях, что сражались с одноглазыми циклопами, и гигантах, которые плавали по морям в поисках любви и мудрости. Я обожала их все. Но самой любимой книгой, которую я чаще всего снимала с полки и которая неизменно приводила меня в восторг, был тяжелый иллюстрированный том «Амадис Гальский». [85] А моей любимой сценой из этой книги, которую я снова и снова перечитывала в крохотном кружке света, отбрасываемого свечой, была та, когда в лесу, на поляне, Амадис наконец-то возлег со своей единственной возлюбленной, принцессой Орианой. И там, «…на плаще, расстеленном поверх зеленой травы, благодаря, скорее, тихой
85
Средневековые испанские романы об Амадисе, созданные Гарси Родригес де Монтальо. Романы не имеют корней в испанской культуре, их герой является плодом вымысла и фантазии, написаны в конце XIII — начале XIV в., когда изначальное эпическое начало героического романа стало вытесняться аллегорическими и воспитательными элементами, а идеи рыцарства потеряли свою актуальность и значение.
Я читала до тех пор, пока свеча моя не оплывала, превращаясь в лужицу воска, и тогда мне приходилось на цыпочках возвращаться в постель по темным коридорам и лестницам замка. Глаза у меня слипались, я зевала, а в голове крутились и сталкивались мечты и видения. Если я попадалась на том, что не сплю, а брожу по замку, то Нанетта бранила меня, грозя выпороть, а потом заботливо укладывала в постель, подложив под ноги горячий кирпич, завернутый во фланель. «Непослушная девчонка. А ну, как узнает ваша матушка? Марш в постель!»
Своего отца я не помнила. Он умер, когда я была совсем маленькой и, говоря по правде, я никогда особенно не скучала о нем. На кухне был месье Ален, всегда позволявший мне раскатывать тесто, и старый Виктуар на конюшне, учивший меня держать спину прямой, а голову — высоко поднятой, и Монтгомери, управляющий матери, который считал в уме быстрее всех, кого я знала, плюс добрая сотня прочих грумов, садовников и лакеев, потакающим моим шалостям и с любовью присматривающим за мной.
Когда к нам пожаловал король, в полях синели васильки и алели маки, а каштаны стояли в цвету. Я проснулась очень рано, снедаемая радостным возбуждением и, лежа в своей кровати под балдахином, предвкушала предстоящий спектакль. Король со своим двором должен был прибыть только через несколько часов, и мать наверняка заставит нас все утро заниматься приготовлениями.
К визиту августейшей особы мы начали готовиться загодя, за много недель. Лакеи скребли полы, выбивали ковры, штопали прохудившееся белье и развешивали его на кустах розмарина, чтобы отбелить на солнце. Слуги откармливали гусей и выкатывали из погребов наверх сотни бочек с вином, а охотники рыскали по лесам и полям в поисках диких кабанов и жирных фазанов. Это обошлось нам в огромные деньги, чего мы никак не могли себе позволить. Хотя моя мать была баронессой де Казенев, а отец — маркизом де Кастельморон, мы были бедны. Очень бедны. Все состояние нашей семьи было потрачено в эпоху Религиозных войн еще до моего рождения. Обычно мы ели бобовое рагу со свиными ножками, в которое для запаха добавляли немного окорока. Одежду мы носили простую и удобную, а игрушки для нас делали слуги: тряпичных кукол, обручи из ивовых прутьев да бабки, [86] позаимствованные у мясника.
86
Популярная игра с подбрасыванием камешков-фишек. В данном случае фишки сделаны из костей животных.
По случаю приезда короля мать даже распорядилась сшить для нас обновки, выбрав, по своему обыкновению, практичную крепкую ткань строгих цветов. Мне досталось коричневое платье с простым белым воротником в тон моему белому льняному капору. Я бы, конечно, предпочла добавить отделку из кружев и лент, но мать не одобряла подобных излишеств и, кроме того, как она совершенно справедливо заметила, я бы сразу порвала их или залила супом.
Окинув взглядом свое новое платье с башмаками мягкой овечьей кожи в
— Очень хорошо, мой Цезарь. Идем. До приезда короля у нас есть еще несколько часов.
Я влезла в старое серое платье, кое-как управившись с завязками на спине. Уверена, платья для девочек специально шьют такими, чтобы не давать нам развлекаться и вообще весело проводить время. Надевать их, снимать и поддерживать в чистоте невероятно трудно.
Я на цыпочках двинулась по длинной галерее, и толстый обюссонский [87] ковер заглушал звук моих шагов. Спустившись вниз по лестнице, я крадучись устремилась по коридору. Цезарь радостно шлепал вслед за мной, и лишь когти его тихонько цокали по старым терракотовым плитам пола. Из кухни уже доносился лязг и звон посуды. Месье Ален наверняка занят, готовя настоящее пиршество для придворной братии. Через боковую дверь я выскользнула в мягкий утренний туман.
87
Обюссон — город в центральной части Франции, получивший широкую известность благодаря коврам и гобеленам превосходного качества.
Моя лошадка, Гарнет, дремала в своем стойле, свесив голову. Завидев меня, она радостно заржала, и я поспешила успокоить ее, накинула на нее уздечку и сняла недоуздок. Сама я не могла водрузить на спину Гарнет тяжелое дамское седло, поэтому, испытав прилив бесшабашной лихости, решила, что не стану седлать кобылку и поскачу так. Поначалу мне было очень непривычно: не хватало луки, через которую можно было перекинуть ногу, и планшетки, на которую можно было опереться ногой, но вскоре мы с Гарнет уже мчались рысью сквозь туман, а за нами гигантскими прыжками несся Цезарь.
Мне не хотелось отъезжать слишком уж далеко, и я свернула к пруду, где мельничное колесо взбивало темно-зеленую воду, придавая ей оттенок прозрачного изумруда. Дети мельника уже встали — двое мальчишек, Жан и Жак, и маленькая девочка по имени Мими. Я забросила поводья на спину Гарнет и отпустила ее пастись, а сама с Жаном, Жаком и Мими поплыла на лодке к острову, на котором этим летом мы возвели целый форт из плавника и старой парусины. Сначала мы немного поиграли в фрондеров, вооружившись палками и ржавыми кастрюлями, заменившими нам шлемы, а потом стали строить плотину на берегу.
Когда передовые всадники, сопровождающие королевский кортеж, показались на дороге, вздымая за собой длинный шлейф пыли, я стояла в грязи, закатав платье выше колен и прижимая к груди охапку сучьев.
Выронив их, я завопила во весь голос:
— Sacre bleu, это король! Он прибыл раньше времени. Бежим!
Мы бросились к лодке. Мими поскользнулась в грязи и упала.
— Подождите меня! — запричитала она.
Я вернулась к ней, подхватила на руки и волоком потащила к лодке, которую Жан с Жаком удерживали на месте. Сначала я перевалила через борт Мими, потом влезла в нее сама.
— Цезарь, — позвала я и пронзительно свистнула.
Мой охотничий пес вылетел из леса и одним прыжком очутился в лодке, едва не перевернув ее. От толчка я повалилась на дно посудины и, с трудом сев, тут же вновь опрокинулась на спину — это пес, вне себя от радости, пытался вылизать меня языком.
— Гребите, — крикнула я. — Отвезите меня на берег, tout de suite! [88]
С обоих бортов поднялся фонтан брызг, и лодка закружилась на месте, когда мальчишки налегли на весла.
88
Немедленно, тотчас же, быстрее (фр.).