Старчество в годы гонений. Преподобномученик Игнатий (Лебедев) и его духовная семья

Пузик монахиня Игнатия

12 июня 1909 года, через год с небольшим после поступления в обитель, брат Александр был облечен в рясу. Об этом он сам писал на полях следованной Псалтири под 12 июня: «На сей день в 1909 году многогрешный и недостойный послушник Александр облечен в одежду плача и сетования о грехах (рясу)». Под 19 же ноября записано: «В сей день в 1909 году многогрешный Александр облечен в куколь незлобия и смирения».

Не осталось уже от этого времени дневников, как бывало в Казани, уже не было времени для ведения их; только эти краткие смиренные записи на страницах богослужебной книги отмечают события в иноческой жизни ревностного послушника.

Так, живя в обители, проходя различные послушания, будучи сокрыт от людей и совне и изнутри, открывая только Господу и старцу свои внутренние переживания, послушник Александр со свойственным его

душе внимательным самовоззрением отмечал каждый шаг на пути своей иноческой жизни. Все здесь было дорого для его иночествующего сердца: и ряса, и куколь незлобия, – все было вехами, путемериями монашеского пути. Это тонкое внимание ко внутренним переживаниям души, умение среди обычной по виду жизни найти глубокий внутренний смысл было присуще духу батюшки, было его отличительным качеством, его особенностью, со всей силой проявившейся в позднейшие годы. Старческое руководство воспитывало, углубляло и обогащало эти природные качества, внутренняя жизнь послушника красной нитью шла перед его глазами среди множества разнообразных послушаний. К этой сокровенной внутренней жизни души, к сокровенному дыханию внутреннего человека, ко внутренней незримой брани с помыслами были устремлены все его усилия. Тонко следил он, как душа то одерживала победу, то побеждалась; примечал, за какие сроки и в чем, по авве Дорофею, душа достигала того или иного качества или туне боролась; сравнивал жизнь свою в Зосимовой пустыни с тем, что было в миру – и во всей красоте восставало перед ним незримое руководство Божие, открытое в водительстве старца, весь путь духовной работы отчетливо живописался в уме. И это было тайной пищей души, до сытости питающей ее в сокровенном внутреннем человеке, нишей, сокрытой от взоров всех окружающих, тонким и чудным дыханием пустыннолюбивого сердца.

17 марта 1910 года, почти через два года по принятии в обитель брат Александр был пострижен в рясофор. На страницах следованной Псалтири написано под 17 марта: «В сей день в 1910 году пострижен в рясофор за прежде-освященной литургией о<тцом> игуменом Германом». – Новое путемерие и новые усилия в борьбе со врагом спасения, новые труды по очищению сердца.

Еще в Казани возлюбив чтение творений святых Отцов, отец Александр и в Зосимовой пустыни не оставлял этого спасительного делания. Меньше уже было досуга для выписывания отдельных изречений, как раньше, но теперь уже непосредственно в книге делались им при чтении отметки. Имея благословение на сие дело от старца, отец Александр употреблял на чтение значительную часть своего свободного времени. И вот он изучает труды Симеона Нового Богослова, делая на полях отметки красным карандашом, внимательно читает Исаака Сирина, делая сличение одного перевода с другим, и здесь же на страницах книги пишет исправление перевода. «Добротолюбие» отец Александр любил читать на славянском языке, считая что в переводе епископа Феофана оно теряет свою истинную красоту. Также и о переводе Исаака Сирина Паисием Величковским батюшка впоследствии говорил, что он хотя и труден и местами даже темен, но так сохраняет дух преподобного писателя, что ни в какое сравнение не может пойти с другими переводами.

Особой любовью незабвенного отца нашего пользовались творения отечественного писателя-подвижника епископа Игнатия Брянчанинова. Все тома его произведений были приобретены отцом Александром, и изучен был отдельно каждый том с его особенностями. В этих книгах больше чем где-либо находим отметки, примечания, сравнение страниц, ссылки на те или иные места текста. И не удивительно. В писаниях святителя Игнатия отец Александр находил ответ на волнующие его вопросы современного ему подвижничества, в них он имел и опытные указания, как спасаться в условиях современной жизни; в душе епископа-аскета отец Александр находил много родственного своим чувствам, взглядам и переживаниям. Вместе с епископом Игнатием восклицало все его существо: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых (Пс 1:1), блажен человек, укрывшийся в обители от волн житейского моря, блаженно сердце, сладостно и нестерпимо страждущее любовию к Богу».

Отдавая весь свой досуг чтению, изредка и выпискам из духовных книг, отец Александр не мог особенно много заботиться о порядке в своей келлии. Все, что нужно было для обихода, тщательно не прибиралось, все стояло на виду – так, чтоб было под руками, когда понадобится. Угли для самовара были насыпаны прямо на полу келлии, посуда всегда стояла на столе, никуда не уносилась; здесь же, на столе, помещался и маленький самоварчик. В деревянных простых ящиках был распределен необходимый домашний инвентарь. Единственным украшением келлии служили иконы и книги.

Выписки из книг, которые делал в это время отец Александр, касались главным образом старческих наставлений, уставов монастырей, чинов общежительных и подобного. «По слову царя и пророка Давида, – читаем мы в этих рукописях, – нет лучшего на земле жития, как общежительное: се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе (Пс 132:1). И преподобный Феодор Студит говорит: когда пришел на землю Господь наш Иисус Христос, то избрал не пустынное или столпническое житие, но образ повиновения… Господь избрал предпочтительно наше житие, житие в повиновении, а не иное какое из всех прочих. Как же нам не радоваться? Как не веселиться?..» И действительно веселился юный инок и запечатлевал в душе слова богодухновенных Отцов, вписывая их в свои рукописи: «Мы, иноки, устами и сердцем обещаемся вести монашескую жизнь с первого дня пострижения». «Прежде же знай, брате, что похвала и украшение жизни твоей должно быть то, чтоб тебе не заботиться о суете мира сего, ни о живых, ни о мертвых».

Такими и подобными назиданиями возгревал в душе своей ревность о Господе отец Александр, тщась подражать во всем красоте и цельности монашества первых веков…

К этим годам относились поездки отца Александра в Москву по делам сельскохозяйственных нужд обители. Батюшка Герман посылал его туда главным образом для приобретения сельскохозяйственных машин, полагаясь на духовного сына как опытного и хорошего хозяина. И действительно, отец Александр и в это дело вкладывал душу, любя все, что было от святого послушания. С терпением разбирался он в сложном устройстве жнеек, косилок, сеялок… Даже уже позднее остался у батюшки этот навык знать все колесики и гайки. С терпением, бывало, займется он разбором какой-нибудь сломанной вещи и все пригадывает – какой винтик подойдет.

Приобретая машины для обители, отец Александр и сам много работал в поле. Занимался он пахотой, причем часто пахал на двух лошадях. Однажды, работая на жнейке, в которую была впряжена сильная лошадь, отец Александр чуть было не пострадал. Сильное животное, чего-то испугавшись, понесло в сторону, отец Александр удерживал что было силы, но ничего уже нельзя было сделать: животное несло через поля и дороги. По счастью, лошадь свернула к речке и тут остановилась, взмыленная, дрожащая.

Остался документом этих полевых работ отца Александра «Календарь сельского хозяина на 1913 год». Здесь начиная с мая месяца идут наблюдения отца Александра за погодой. Так, 14 июня отмечено: «температура утром – 10°, в полдень – 18°, вечером – 12°; направление ветра – западное; утром погода ясная, в полдень облачно, ветер». В самую жаркую рабочую пору, с конца июня, записи прекращались до сентября, когда опять идут отметки. Так, под 11 сентября: «утром температура —1°, ясно и тихо». Дальше в календаре идут различные рабочие пометки и в том числе подсчет пахотной земли, урожаев ярового, ржи, картофеля… «Начали пар пахать 1/V, окончили 26/V; занавозили 1/5 десятины и запахали 10/VI».

А вот и духовный документ «сельского хозяина». На маленьком клочке исписанной со всех сторон бумажки читаем: «27 за литургией принял помысл о поездке в Москву и посему был рассеян, а потом к вечерне и совсем потерял прежнее мирное устроение по нерадению».

Так шли годы за годами в стенах обители. Подходил к концу 7-й год иноческой жизни отца Александра. Наступил 1915 год; отец игумен Герман в числе других братий представил и отца Александра на пострижение в мантию. В начале 1915 года бумаги были посланы на утверждение Митрополиту.

О том, что переживал отец Александр, ожидая долгожданного умертвил своего для мира, лучше всего судить по тем его письмам, которые сохранились от этого времени. Батюшка пишет в это время письма в Казань к оставшимся своим руководителям и духовно близким людям.

«…Приближается день вступления в тот подвиг, – пишет отец Александр к схиархимандриту Гавриилу, – на который Вы меня благословили еще 10 лет тому назад… Поэтому у Вас я прошу Вашего отеческого благословения и святых молитв, да укрепит Господь меня многонемощного и многострастного начать новую жизнь в обновленном духе с неугасающей ревностью о Господе».