Старцы и предсказатели Оптиной пустыни
Шрифт:
– Помни, отец, что дитя в свое время будет таскать души из ада.
Сказав это, он повернулся и исчез. Напрасно потом его везде разыскивали, никто из сторожей не видел его…»
Павел обучался в Полоцкой военной гимназии (бывшем кадетском корпусе) и в Оренбургском военном училище. Окончил казачьи офицерские штабные курсы в Петербурге, участвовал в пограничных боях в Туркестане, дослужился до чина полковника Оренбургского казачьего войска и стал старшим адъютантом штаба Казанского военного округа.
Молод, образован, красив, с хорошей карьерой и состоянием – завидный жених. Но то ли не встретилась ему та, к ногам которой
Идея стать монахом потихоньку зрела в нем. Однажды по долгу службы он оказался в Москве. Еще на вокзале узнал, что в одном из храмов служит Иоанн Кронштадтский. Когда Плиханков прибежал в храм, литургия заканчивалась. Неожиданно для всех священник подошел к офицеру, поцеловал его руку и молча отошел к престолу. Иоанн Кронштадтский, как и оптинские старцы, видел будущее полковника.
Пройдет еще какое-то время, и в руки Павла Ивановича попадет книга «Вера и разум», из которой он узнает, что в Калужской губернии недалеко от города Козельска находится Оптина пустынь, а в ней – старец Амвросий.
Через несколько недель после визита в Оптину Павел Иванович Плиханков серьезно заболел воспалением легких. Настолько серьезно, что врачи посчитали его положение безнадежным. Неожиданно для всех он выжил и начал улаживать свои дела, чтобы уйти в монастырь. Можно сказать, что во время болезни для мира он все-таки умер. Однако мир так не считал.
В Петербурге взамен отставки ему предложили генеральскую должность. Сослуживцы, узнав о его намерениях, многозначительно крутили пальцем у виска, а знакомые сватали красавицу-невесту. И самое неприятное: не было денег, чтобы расплатиться с долгами. Внезапно все благополучно разрешилось к Рождеству 1891 года, и Павел Иванович снова приехал в Оптину, чтобы остаться. Старца Амвросия уже не было в живых.
10 февраля 1892 года Павел Иванович был зачислен в братство Иоанно-Предтеченского скита. Началась новая жизнь. С первых дней он был определен к иеромонаху Нектарию на келейное послушание.
Каждый вечер в течение трех лет ходил он для бесед к старцам: сначала к отцу Анатолию (Зерцалову), а затем, после кончины старца, – к отцу Иосифу.
«Будем познавать здесь свои немощи и смиряться. Подрясник и внешние подвиги не главное в монастыре», – учил послушника его духовный отец старец Анатолий.
Он же скептически отнесся к желанию своего неопытного ученика «жить поуединеннее».
– В затворе? – вскинул брови старец, услышав просьбу.
– Да, – кивнул послушник.
– Что, теперь и в баню ходить не будете? – нарочито удивился старец.
– Конечно, – подтвердил ученик.
– Да, вот
И тот понял, что речь идет вовсе не о телесном мытье.
С благословения старца Иосифа послушник Павел вел «Летопись скита» и собирал материалы для жизнеописания оптинских старцев Макария, Амвросия и Анатолия.
26 марта 1893 года он принял постриг и десять лет провел в затворе. В декабре 1900 года он по болезни был пострижен в мантию с именем Варсонофий, а через два года – рукоположен в иеродиакона. Еще через год подоспел сан иеромонаха. В 1903 году отец Варсонофий был назначен помощником скитоначальника, духовником скита и одновременно духовником Шамординской женской пустыни.
Прозорливость отца Варсонофия особенно ярко проявлялась при совершении им таинства исповеди. Он учил исповедоваться своих посетителей, открывая все их грехи, год за годом, точно указывая даты и обстоятельства. Но делал это с большой любовью, очень осторожно и бережно. В конце такой «исповеди» старец велел: «Завтра ты придешь ко мне и повторишь мне сам все, что я тебе сказал. Я хотел тебя научить, как надо исповедоваться…»
Одному из своих учеников он говорил: «Нас называют прозорливцами, указывая тем, что мы можем видеть будущее: да, великая благодать дается старчеству – дар рассуждения. Это наивеличайший дар, даваемый Богом человеку. У нас кроме физических очей имеются еще и очи духовные, перед которыми открывается душа человеческая. Прежде чем человек подумает, прежде чем возникла у него мысль, мы видим ее духовными очами, мы видим даже причину возникновения такой мысли. И от нас не скрыто ничего. Ты живешь в Петербурге и думаешь, что я не вижу тебя. Когда я захочу, я увижу все, что ты делаешь и думаешь. Для нас нет пространства и времени».
Его пророчества о будущем России в начале прошлого века были мрачны.
«Гонения и мучения первых христиан, возможно, повторятся. Ад разрушен, но не уничтожен, придет время, когда он даст о себе знать. Все монастыри будут разрушены, и имеющие власть христиане будут свергнуты. Это время – не за горами…».
«Весь мир находится под влиянием какой-то силы, которая овладевает умом, волей и всеми душевными силами человека. Это сила посторонняя, злая сила. Что-то мрачное, ужасное грядет в мир, человек остается как бы беззащитным. Настолько им овладевает эта злая сила, что он не осознает, что делает».
«Мы-то уж уйдем, а вы будете участниками и современниками всех этих ужасов. До ужасных времен доживете вы. Помяните мое слово, что увидите вы „день лют"».
Как ни глубоко был погружен старец Варсонофий в заботы Оптиной пустыни, мирская жизнь не забывала о нем. В 1904 году он был направлен в Манчжурию фронтовым священником: бывший отставной полковник все-таки участвовал в русско-японской войне. И как у простого солдата смерть не раз стояла за его левым плечом. А он, как прежде, продолжал служить Отечеству, за что был награжден наперстным крестом. В ноябре 1905 года старец Варсонофий вернулся в Оптину к своим обязанностям. «Рука Господня была со мною, и я возвратился благополучно в родную мне Оптину пустынь. Чаял я тогда, оставив все попечения внешние, в тишине келейного безмолвия оплакивать грехи мои, слезами очищать и уготовлять свою душу к переходу в вечность, но Бог судил иначе», – вспоминал он позже.