Старики и бледный Блупер
Шрифт:
Мать, промокает нос бумажной салфеткой. И отец с потерянным видом. И девушка его, с огромной жопой, толстыми короткими ногами, пахнет как кладбище для мертвых цветов.
Они долго разговаривают с Морпчелой, парализованным по рукам и ногам, но ничего ему не говорят. Похоже, Морпчеле намного легче от того, что челюсть его стянута проволокой, и он не смог бы ничего сказать, даже если б захотел.
Когда гости из дома собираются уходить, его девушка, всхлипывая, отстает, смакуя великое мгновение, когда она подобна героине из мыльной оперы
В тот же день, позднее, крыса-адмирал в фуражке, расшитой золотистой яичницей, приходит в сопровождении сотен пяти фотографов и цепляет на нас медали за героизм под огнем противника и "Пурпурные сердца", пока мы еще не в силах сопротивляться.
Я получаю "Серебряную звезду" и "Пурпурное сердце", за что – не говорят. Наверное, какая-то крыса в канцелярии намудрила.
Когда они доходят до Хрустящей Зверушки, танкиста, ему становится больно от того, что "Военно-морской крест" давит на грудь. Они стягивают медаль с его пижамы и прикалывают ее на подушку.
– А-А-У-У! А-А-У-У! – это Шпала объявляет о своем прибытии глубоко из диафрагмы, традиционным для морской пехоты "рыком", который похож на любовную песнь сексуально озабоченного самца гориллы. Шпала – младший капрал из автобата. Он пихает по палате каталку с высокими стопками журналов и книжек в мягких обложках. Он делает остановку у каждой кровати, чтобы поболтать и повыпендриваться перед всяким новым салагой своими знаками различия.
Все отдают ему честь, он каждому отдает честь в ответ.
Шпала подорвался на мине-ловушке, установленной внутри моторного отделения его грузовика. Какой-то сапер-вьетконговец изготовил мину, использовав в качестве осколков пятьдесят фунтов офицерских знаков различия, похищенных из американской лавки. Когда Шпала открыл капот своего грузовика, чтобы проверить мотор, то получил целую кучу латуни прямо в лицо.
Чернокожий хряк с забинтованной головой рассказывает симпатичной японке, медсестре-практикантке, байку о том, как получил первое ранение.
– Это не херня, – говорит хряк с ранением в голову.
Заметив замешательство на лице практикантки, Шпала переводит: "Я правду говорю".
– 6 засувенирил нашей шобле А-оп в боку номер десять тысяч очкованном РБД.
Шпала говорит: "Наш командир поставил нашему подразделению задачу пойти в атаку в необычайно опасном месте".
– Пушкари оборвали артпод, и ганшипы "Хью", что были на подхвате, вляпались в горячий РВ.
– После артиллерийского обстрела вертолеты огневой поддержки со стрелками-морпехами приземлились под сильным огнем.
– Братана похерили – B-40 – проникающее в легкое.
Шпала переводит: "Мой друг погиб, когда осколок
– Пацан получил АК НК С.
– Автоматные пули насквозь пробили мне ногу ниже колена.
Чернокожий хряк с ранением в голову говорит: "Откат – это п…ц".
Шпала объясняет: "За что боролись – на то и напоролись".
Хряк продолжает: "Фантомы посеяли боеприпасы, снейки с нейпами. Кобры перчили зеленку, напросился – получи, на тебе деньжат из дома для мамаши косоглазой, мистер Чарльз".
– Наши штурмовики успешно сбросили бомбы и напалм на позиции противника, а потом вертолеты огневой поддержки с бреющего полета нанесли удар по военнослужащим противника и их матерям.
Хряк заканчивает байку словами: "Метелка ди-ди наших Виски-Индия-Альфа к Чарли Меду, рики-тик как только можно. Ихние телки спруты-херпроверки были номер один".
– Медицинский вертолет, – говорит Шпала, – незамедлительно доставил по воздуху американцев, раненных в бою, на батальонный медпункт, где персонал ВМС отлично справился с оказанием им медицинской помощи.
Японка-практикантка улыбается чернокожему хряку, потом Шпале, пожимает плечами и, запинаясь, говорит: "Я очень извиняюсь. Я не говорю по-английски".
Смущенная медсестра уходит, а Шпала с чернокожим хряком с ранением в голову ржут и говорят: "Именно так, братан. Сочувствую".
Подходя к моей шконке, Шпала говорит: "Э, Джокер, брателла, у меня птичка лезет!" Он тычет себе в скулу. Серебряный орел с распростертыми крыльями засел прямо под левым глазом, серебряная тень прямо под кожей.
Шпала заполучил звездочку бригадного генерала из блестящего серебра в челюсть, серебряно-золотые венки из дубовых листьев в шею, а во лбу засели серебряные шпалы. Когда ему вскрыли грудь, нашли там клубок лейтенантских шпал размером с кулак, маленький такой слиток, пиратский клад из серебра и золота.
– Образцово, Шпала, – говорю ему, отдавая честь.
Шпала отвечает честь в ответ и пихает свою каталку к следующей кровати.
– А-А-У-У! – говорит Шпала. – А-А-У-У! А-А-У-У!
Меня выписали из палаты для выздоравливающих, и теперь каждый четверг в 16:00 я хожу к психоделу смазывать шестеренки в своей бестолковке.
Психиатр ВМС имеет к психиатрии такое же отношение, как военная музыка к музыке. Никто из гребаных крыс-служак не ставит под сомнение приказы Командования. Даже капелланы с ними заодно. Задача военного психиатра в дни войны – закрывать любые проявления честного восприятия реального мира заплатами из вранья, которое диктуется политической линией. Его задача – рассказывать тебе о том, что глазам доверять нельзя, что дерьмо – это мороженое, и что тебе же лучше будет, если поспешишь обратно на войну с позитивным отношением к происходящему, и будешь резать людей, с которыми ни разу не знаком, потому что если откажешься – значит, спятил.