Старинное древо

Красильников Андрей Валентинович

Но на пороге миллениума мандат он-таки утратил. Не помогло сдерживание всё больше жившего в нём желания. Незаметно для самого себя в последние земные годы Петра Александровича Берестов настолько проникся, буквально пропитался интересом к старине, что не мыслил будущего без поездки в Троицкое. И решил подсластить ею горечь поражения.

К счастью, губернатором той области оказался совсем не холоп, а вполне самостоятельный человек, генерал, сам потомок боярского рода. Но это было не единственной причиной, делавшей его белой вороной среди других региональных руководителей. Пост свой он занял не с помощью, а вопреки державной воле, выиграв в последний момент суд, позволивший баллотироваться на выборах (угодливые холуи первоначально его такого права лишили, введя на местном уровне ценз оседлости). Победив, генерал

завёл в области новые порядки, не шибко считаясь с отношением к ним в столичных кругах. Он и до этого выделялся в кремлёвской свите склонностью к выражению собственного мнения, отличного от начальственного. За что даже поплатился почти пятью месяцами свободы, оставаясь в течение первой их половины номинально вторым лицом в государстве (случись что за это время с первым лицом – руководителем страны автоматически становился бы политический узник).

Сразу после неудачных для себя выборов, но ещё в ранге парламентария, Александр под деловым предлогом посетил губернатора в его кабинете на Большой Дмитровке (тогда ещё главы регионов ex-officio входили в верхнюю палату). Однако разговор об одном осиротевшем законопроекте занял немного времени, а большую часть беседы собеседники уделили теме несостоявшейся в России реституции. Вот тут-то Берестов и ввернул давно заготовленную фразу:

– Между прочим, у меня на вашей территории тоже кое-какие интересы имеются.

Губернатор, обладавший взрывным характером, выпалил мгновенно:

– Чего ж ты, Саша, раньше молчал? (Всех мужчин моложе себя он величал по имени и на ты.) Давно бы уж всё тебе и оформили.

В этот момент проситель почувствовал себя Чичиковым в гостях у Ноздрёва. Такой сгоряча и по дружбе что угодно оформит. Но надёжно ли это? Да и что оформлять – толком не ведали оба.

После уточнения содержательной части «интересов» решили, что отставной депутат в ближайшее время приедет, осмотрит всё на месте, и тогда они вернутся к начатому разговору.

Однако вскоре наступил Новый год, потом пошли святки, затем начался длительный процесс устройства Александра на новую работу. Поездка откладывалась и откладывалась. Чтобы губернатор окончательно не забыл своего обещания, Берестов послал ему письмо с просьбой поручить местным чиновникам подготовить к его приезду кое-какие архивные выписки.

Когда он собрался было отправиться в путь, губернатор уже лишился своих полномочий, став жертвой новой интриги. На сей раз строптивца сняли с очередных выборов в самый последний момент, когда никакой суд уже не успевал исправить дело. Сценарий, разумеется, разрабатывался в другом городе, где излишне самостоятельного руководителя холуйское сообщество люто ненавидело и решило посчитаться с ним за всё сразу со всей свойственной этому сплочённому клану подлостью.

Однако на смену пришёл не ставленник интриганов, а, как часто бывает в подобных случаях, не вполне угодный им депутат-коммунист. Такое развитие сюжета полностью перечёркивало план Александра. Новый губернатор тут же повесил в своём кабинете портрет главаря шайки, ограбившей всех российских собственников, давая понять: за возвратом краденого сюда и не суйтесь. Неизвестно, как бы он отнёсся даже к невинной экскурсии барского отпрыска на родину предков. Вряд ли бы одобрил и уж, разумеется, хлеб-соль не вынес. В общем, просить поддержки у такого воеводы Берестов не решился. Какое-то время он находился в ожидании обещанного ему назначения в Совет Федерации и благоразумно оттягивал поездку до этого события. Но не сложилось: хозяева банка, в котором он работал, в последний момент поскупились, хотя с господами Никольским и Белоцерковским удалось договориться о вполне приемлемой цене. [1]

1

Никольский, Белоцерковский – вымышленные герои романа «Отпуск», знакомство с которым поможет понять смысл этой фразы (прим. автора).

Отныне прежняя дилемма перед ним не стояла: официальным лицом он быть перестал (очевидно, навсегда) и мог ехать лишь как лицо частное. Но вся беда в том, что к роли простого человека Александр не

привык, вернее, отвык от неё, напрочь забыв старые времена, когда не почитался ещё общественным деятелем. Впрочем, даже в те далёкие годы простым он себя не считал. Его профессия выделяла тогда людей из общего ряда и ставила на одну доску с сильными мира сего: художник в глазах обыкновенных советских граждан выглядел ничуть не менее значимой персоной, чем секретарь райкома, а художник из Москвы для провинциалов потянул бы и на секретаря обкома. Но сейчас народ одичал настолько, что явись к нему сам Илья Глазунов или даже Илья Репин – бровью не поведёт. Берестов не был ни тем, ни другим, да и ремесло своё фактически забросил, сменив положение свободного творца на несвободного служащего. Несвобода выражалась во всём: начиная с необходимости отсиживать положенные часы в присутственном месте, кончая полной зависимостью каждого шага от желаний и даже капризов хозяев банка. Последние не относились к самодурам, напротив, стремились к демократичности и изысканности, но их хвалёная толерантность никак не распространялась на узкий круг приближённых, в который входил и Александр. С одной стороны, с его мнением считались и на предлагаемые им проекты не скупились, с другой, заставляли заниматься многими противными его натуре вещами. И всё же должность вице-президента всем известного и всеми уважаемого банка давала несравнимо больше, чем просто средства к существованию: статус в обществе, вполне сопоставимый с утраченным депутатством. Но вот незадача – в обществе, а за пределами кольцевой автодороги эта золочёная карета мигом превращалась в тыкву: там признавался только один банк – сберегательный, а про остальные даже крупные начальники слыхом не слыхивали и уж, конечно, никакого пиетета к их функционерам не испытывали. Даже простой художник был понятнее и уважаемее там, чем банкир. Ну а банкира, явившегося ни с того ни с сего в дедовское имение, однозначно восприняли бы как олигарха, нагрянувшего что-нибудь хапнуть у зазевавшегося народа.

Нет, представать впервые перед земляками в таком качестве он тоже не хотел.

Больше года провёл Александр в сомнениях, колебаниях, истощающих душу раздумьях о поездке, пунктом назначения которой постепенно становился словно второй горизонт: всё вроде бы просто, всё вроде бы рядом, только добраться никак не удаётся.

И вот весной пришло письмо. Администрация Ольгина извещала, что в сентябре состоится празднование восьмисотпятидесятилетия города, основанного князем Олегом Святославичем, праправнуком Ярослава Мудрого.

Ни даты, ни времени, ни точного места… Не ответив на главный вопрос, депеша породила новые. Откуда разузнали его домашний адрес? Приглашают или просто извещают? И в качестве кого?

Июнь и июль провёл он в нервном ожидании следующего послания. Но оно так и не поступило. В августе Берестов отправился в отпуск, где, купаясь в тёплом море и загорая на белёсом песчаном пляже, невольно выкинул из головы мысли об Ольгине.

Вернулся он домой первого сентября. Никакой конверт его в Москве не ждал. Видно, и в этот раз не судьба.

И вот неделю спустя раздался телефонный звонок:

– Александр Петрович? Вас беспокоят из Ольгина. У нас двадцать второго праздник. Вы приедете?

Поначалу захотелось отчитать звонящего за бесцеремонность и послать его к чёрту. Разве можно тянуть до последней минуты: у него на месяц вперёд всё расписано! Но очень уж располагал к себе анонимный голос. Даже на расстоянии чувствовалась совсем другая интонация, чем у московских порученцев. Этот человек сразу показался необычно добрым и интеллигентным, несмотря на полное незнание современного делового этикета. Да и двадцать второе приходилось на воскресенье, а однодневная отлучка в выходной из Москвы не нарушала его планов.

– Пока не могу ответить. Позвоните, пожалуйста, завтра, – дипломатично предложил Александр, рассчитывая выиграть время.

За день он обдумал план разговора с так и не представившимся ему человеком, и когда следующим вечером услышал в трубке его голос, начал с форменного допроса:

– С кем имею честь?

– Анатолий Сергеевич Стремоухов, – представился звонивший.

– Ваша должность?

– Заместитель главы города.

– Откуда узнали мой адрес?

– Нам переслали ваше письмо губернатору.