Старинные гербы российских городов
Шрифт:
После того как в 1725 г. скончался император Петр I, Екатерина пожаловала Санти звание обер-церемониймейстера, но вскоре Санти был неожиданно заподозрен в причастности к антиправительственному заговору. 27 мая 1727 г. был объявлен «манифестъ о винахъ Антона Девiepa съ товарищами». Им предъявили обвинение в намерении лишить престола Петра II и передать власть герцогине голштинской Анне Петровне. Среди участников заговора был и граф П. А. Толстой, с которым сблизился Санти. Этого обстоятельства, по-видимому, было достаточно врагу графа Толстого, всесильному А. Д. Меншикову, чтобы без суда и следствия сослать Санти в Сибирь. 3 августа 1727 г. Меншиков написал сибирскому губернатору князю М. В. Долгорукому письмо, в котором было сказано: «Понеже де обер-церемонимейстер граф Санти явился в важном деле весьма подозрителен, того ради его имп. величество указал его отправить из Москвы в Тобольск, а из Тобольска в дальную сибирскую крепость и содержать его там под крепким караулом, дабы не ушел». Графа Санти переправили в Якутск, откуда в 1731 г. он был отослан в Верхоленский округ. Там Санти провел три года, а в 1734 г. «был взят в Иркутск», по-видимому, самовольно иркутским вице-губернатором. Однако об этом стало известно в. столице, после чего в Иркутск пришел высочайший указ перевести государственного преступника Ф. Санти в Средний Вилюйский острог, где его содержать под «крепким караулом», причем приказано было
Так сложилась судьба пьемонтского дворянина, графа Франциска Санти, с личностью которого связаны первые шаги «геральдического художества» в России.
Глава IV
ГОРОДСКОЕ
«ГЕРАЛЬДИЧЕСКОЕ ХУДОЖЕСТВО»
СЕРЕДИНЫ XVIII В
После удаления Ф. Санти от должности составление городских гербов в России находилось, по утверждению Сената, «не без остановки». Во всяком случае, в переписке 40-х годов Герольдмейстерской конторы с Сенатом по поводу городских гербов звучит минорная нота: «Они и поныне не опробованы, и в тех гербах, в которых какая фигура изображена какова ради случая, тому описание не учинено». Дело, конечно, было не в аресте «художественного руководителя» Герольдмейстерской конторы, хотя и этот факт сыграл свою роль: рисовать гербы практически было некому. Вместе с Санти от сочинения гербов «отбыл» Иван Ардабьев, который был «сыскан» только в 1731 г.; рисовальщики также покинули Герольдмейстерскую контору — их «отпустили в дом» на неопределенное время. Все же основная причина отказа от городского герботворчества крылась в изменении городовой политики. Едва народившиеся органы городского самоуправления при преемниках Петра I превращаются в придаток местной царской администрации. Однако идея символа города не исчезла из русской жизни. Мы это утверждаем на основании тщательного сбора сведений о рисунках и изображениях городских эмблем, появившихся именно во вторую треть XVIII в., когда, казалось бы, создание городских гербов должно было заглохнуть совсем.
Городские гербы перешли в другие ведомства. Вместо Герольдмейстерской конторы ими начали заниматься Военная коллегия и Академия наук.
Почему Военная коллегия? Вспомним, что еще в 1712 г. для военных нужд был составлен знаменной гербовник. Поскольку Военная коллегия придерживалась петровских традиций, продолжив размещение полков на вечные квартиры по провинциям и переименование их по названиям городов, где они стояли, вопрос об изображении гербов городов на полковых знаменах не отпал. Военная коллегия в феврале 1727 г. возложила подготовку проектов новых знамен на Санти. До ареста Санти сделал рисунки согласно присланному реестру полков, знамена для которых были необходимы. Во всяком случае, Герольдмейстерская контора в декабре этого же года отослала в Военную коллегию «Знаменам гербовник на 22 листах, в них разных полков 43 герба». Отмечалось: «Оные рисунки гербам, что сочинил. Сантий».
Дальнейшие требования подобного характера Герольдмейстерская контора удовлетворить уже не могла. Как оказалось, она не имела не только рисовальщиков, но и результатов их труда: куда-то исчезли рисунки гербов, подготовленные при Санти, «ведомости о городах», книги по геральдике. В панике герольдмейстер И. Н. Плещеев бросился на розыски исчезнувшего Ардабьева: может быть, он знает что-либо об этих материалах?
Отысканный через четыре года бывший секретарь Ф. Санти заявил, что все доношения, присланные «из губерний и провинций, и городов к сочинению гербов городам», он по приказу графа Санти отдал обер-секретарю Сената Ивану Кириловичу Кирилову. Для чего они требовались последнему, расскажем ниже. Рисунки гербов, по-видимому, хранили объявившиеся позднее художники Герольдмейстерской конторы Чернавский и Гусятников. Ардабьев знал, что составлен реестр гербов, а насчет книг но геральдике мог сказать и того меньше: о книгах, «какие, когда граф Сантий во оную контору с собою из своего дома принашивал, он, Ардабьев, не знает; а какие Сантий с собою принашивал, оные через некоторое время с собой нес обратно».
Убедившись, что Герольдмейстерская контора не в состоянии в короткий срок составить для знамен необходимое количество городских эмблем, Военная коллегия была вынуждена искать иные пути для их создания. К рисованию гербов ею привлекается, например, художник — «малярный мастер» Георг Гзель. Затем к делу создания знаменного гербовника подключается генерал фон Миних, который взял составление гербовника в свое ведомство — Контору инженерного правления.
Здесь под руководством обер-директора над фортификациями всей России графа Б. К. Миниха и при участии живописца Андрея Баранова был составлен гербовник. В него вошли рисунки для 85 полков по названию городов (см. вклейку). Рисунки сопровождаются реестром гербов и их описанием. Около каждого рисунка помечалось, что герб составлен «по старому», «против старого», «против нового», «против последнего Сантиева». Видимо, при составлении данного гербовника использовались и более ранние рисунки гербов… Подтверждение тому — обнаруженный в делах Герольдмейстерской конторы список переданных Мипиху вспомогательных материалов. Это «старый малеванный без красок по титулу» гербовник (гербы из Титулярника 1672 г.), «старый, по которым знамена имеются» Оербовник знамен петровского времени), а также «который рисовал Сантий с красками», «который рисовал Сантий же, против вышеписанного мелкий, по два герба на странице». В подлиннике были переданы рисунки городских гербов, присланные из Риги, Ревеля, Нарвы, Выборга, Пернова, Вендена, Дерпта, и некоторые другие.
Из перечня
Более 30 новых городских эмблем родились на страницах нового знаменного гербовника. Среди них — брянская, великоустюжская, дорогобужская, самарская, елецкая и др. (см. таблицу в гл. VII).
Гербовник в 1729 г. рассмотрел Верховный тайный совет (по-видимому, утверждение знаменного гербовника приравнивалось к важнейшим государственным делам), а в следующем году Военной коллегии было отдано распоряжение применить его на практике — изготовить знамена с гербами городов согласно утвержденным рисункам.
Прошло несколько лет с момента появления нового знаменного гербовника, и вновь перед Военной коллегией встал вопрос о составлении гербов для полковых знамен. На сей раз речь шла о слободских полках, для которых предстояло сделать новые знамена с гербами. Указ от 31 июля 1734 г. предписывал, «каким гербам быть, оные велено сочинить в Военной коллегии и герольдмейстеру — Також и на полковых печатях вырезать гербы того ж определения…». Теперь Военная коллегия потребовала от Герольдмейстерской конторы самым категорическим образом, «чтобы к сочинению тех гербов потребные ведомости присланы были в Военную коллегию немедленно». Новый герольдмейстер П. А. Квашнин-Самарин оказался в полной растерянности: в Герольдмейстерской конторе не осталось ни рисунков с гербами, ни живописцев, способных таковые рисунки изготовить. Пока он посылал запросы в разные ведомства, разыскивал бывших сотрудников Герольдмейстерской конторы, сведущих в гербах, Военная коллегия нашла еще одно учреждение, имеющее, по ее мнению, отношение к сочинительству гербов. Этим учреждением была Академия наук, а в ней геральдику «ведал» волею случая иноземец И. С. Бекенштейн. Имя для нас пока новое…
Иоганн Симон Бекенштейн, «разных прав дохтур» Кенигсбергского университета, приехал в 1726 г. по приглашению первого президента Петербургской Академии наук Л. Л. Блюментроста в Россию в качестве профессора юриспруденции. С ним, как и с другими иностранными профессорами, приглашенными в только что открытую Академию наук, был заключен контракт сроком на пять лет. Первоначально предполагалось, что Бекенштейн «о праве публичном и о истории нынешнего времени научит, та кож де и о институциях права Юстиниана цесаря, буде слушателям полюбится, тщание иметь будет». Однако незнание им русской правовой специфики (в программе курса, составленной Бекенштейном, читаем: «Натуральное право. Права общие Германской, или Немецкой, империи. Описание, как в судах обыкновенно поступать; причем… имея тщание и о лифлянских и эстлянских правах показание чинить; а о российских мне весьма неизвестно»), оторванность преподаваемом им науки от реальной действительности крайне ограничили круг людей, пожелавших у него обучаться. В основном это были «чюжестранцы», «некоторые дети, от иноземцев в России рожденные», а из «российской нации, — писал Бекенштейн, — у меня в обучении никого не бывало, и для того учения никто ко мне не явился ж». В конце концов он пришел к печальному выводу: в России от него «малая происходить может польза».
Однако самокритика не отменяла контракта, и Бекенштейну пришлось изменить амплуа. Он начал преподавать «вспомогательные исторические дисциплины»: «Показание о ландкартах, и притом особливо… о изъяснении персидской ландкарты. Показание о настоящем употреблении курантов или ведомостей, причем же особливо же показана приходящая от того в науках о генеалогии [родословии] польза. Показание о герольдии, или описание гербов…». По его собственному заявлению, о последних у пего были весьма скудные познания: «Я в сем деле (составление гербов, — Н. С.) великим искусством хвалиться не могу, понеже я никогда особливого старания в герольдике не имел… и никогда профессором геральдики не бывал, сюда не за тем призван, как то академические протоколы и мое призывание засвидетельствовать могут». Однако, несмотря на такое признание, Бекенштейн считался главным консультантом в области эмблем и гербов. С 1727 г. он работал над книгой по геральдике. Бекенштейн писал эту работу в течение нескольких лет, зачитывал ее отдельные части «вместо диссертацей или рассуждений академических» на «конференциях» профессоров Академии наук. В книге в форме вопросов и ответов излагаются самые общие сведения о дворянских гербах. Автор знакомит читателя с понятием «герб» (дворянский), подчеркивая его социальную сущность (гербами обладает привилегированная часть общества, они передаются по наследству, при помощи гербов не только один род отличается от другого, но и выделяются более знатные роды). Много внимания в книге уделено описанию составных частей герба, формам щита, изображаемым на нем фигурам, геральдическим цветам и пр. Словом, Бекенштейн представил теорию геральдики на манер аналогичных трудов, существовавших в Западной Европе. Под названием «Kurtze Einleitung zur Wappenkunst und zur Art des Blasonirens» («Краткое введение в геральдику и в искусство составления гербов») эта хорошо иллюстрированная книга напечатана в Петербурге в 1731 г. Перед выпуском ее из канцелярии Академии наук сообщили президенту: «У нас будет скоро готова геральдика. Дело останавливается только за государственным и провинциальными гербами, которые, по мнению Бекенштейна, должны быть непременно в подобном сочинении… через это книга сделалась бы значительнее и заманчивее». В Герольдмейстерскую контору о недостающих гербах посылались запросы, оставшиеся без ответа. Лишь через несколько лет «материалы для раз-смотру» и добавления к уже вышедшей книге Академия наук получила — речь идет о разысканном художественном наследстве Ф. Санти. Однако Бекенштейн им уже не воспользовался, по-видимому, из-за выполнения других оказавшихся очень многочисленными обязанностей: Бекенштейн принимал участие в подготовке торжественных иллюминаций, давал рекомендации по поводу изображения символических фигур, украсивших здание Академии наук, исполнил рисунки нескольких печатей, участвовал в создании знамен для морских полков. Естественно, создание гербов для знамен слободских полков было поручено именно ему. По мнению самого Бекенштейна, «сие дело до Геролдс-конторы принадлежит», но поручение он выполнил, представив свое «мнение» о знаменах слободских полков, расквартированных в городах Сумы, Харьков, Изюм, Ахтырка, Острогожск, а также описание и рисунки гербов, которые могли изображаться на знаменах этих полков. В помощь Бекенштейну было прислано описание названных пяти городов, но, видимо, крайне невыразительное, без указания на особенности каждого города. Бекенштейн надеялся о состоянии городов найти «в помянутой ведомости некоторые известия, но очень мало полезного увидел, потому что о первом тамошнем городе немного упомянуто, а о прочих четырех объявляется, что они в таких же обстоятельствах находятся, как и первый».