Старое пианино
Шрифт:
Максим вошел в номер отеля, швырнул фрак и галстук-бабочку на кресло. Венера лежала на широкой гостиничной кровати, вытянув длинные загорелые ноги; в руках у нее был глянцевый журнал.
— Отыгрался? — равнодушно спросила она, не отрывая взгляда от раскрытой страницы. — Хорошо, что я не пошла. Скука смертная этот ваш Стравинский. И Рахманинов не лучше. Честно говоря, твоя занудная классическая музыка у меня уже в печенках. Сколько можно? Давай вместе сходим на какой-нибудь крутой концерт. Вон скоро Мадонна приезжает. Скажи Ярику, пусть подсуетится насчет билетов.
Максим
Венера отложила журнал, подвинулась к Максиму и пристроилась щекой у него на плече. Рука ее скользнула в расстегнутый воротник белой концертной рубашки.
— Ну что такое, Масюня? — капризно надула она губы. — Я не люблю, когда ты бука. Я здесь скучала, не могла дождаться, а мой малыш меня не замечает.
Максим скосил глаза и несколько секунд, словно прикидывая, изучал пышную белую грудь, упруго набухшую от сжатия между двумя телами, затем решительно произнес:
— Собирай вещи, поедете с Люсей в Москву. Прямо сейчас.
Венера подскочила от неожиданности:
— Куда это на ночь глядя? Вот еще! Что за дела? Никуда я не поеду.
Дверь отворилась, вошел Ярослав — запросто, без стука, как раз вовремя, чтобы услышать последнюю фразу. Максим высоко ценил в нем необыкновенную способность появляться в нужную минуту. Ярик часто спасал его от утомительных хлопот и объяснений.
— Так, Веня, собираемся! В темпе, прояви активность, детка! Машина уже ждет…
Разъяренная Венера настроилась закатить нешуточную сцену своему любовнику, но появление Ярика подействовало на девушку как ушат холодной воды: спорить с ним было бесполезно, к тому же — небезопасно. Этот благодушный на первый взгляд увалень обладал железной хваткой и трезвой холодной волей. Когда ему перечили, становился по-настоящему жесток и ни с кем особо не церемонился, за исключением Максима. Даровитый музыкант был для него не только средством заработка, но и объектом искреннего восхищения, более того — благоговения, ибо сам Ярик никакими художественными талантами не обладал. Все его способности лежали в сфере коммерческой деятельности: он был отличным администратором, устроителем концертов, бизнесменом. Его торгашеской изворотливости, смекалке опытного маркетолога, умению заводить нужные связи и знакомства можно было только позавидовать.
Люся уверяла, что у Ярика нет сердца, она ласково звала любовника «мой бегемотик», объясняя всем, что это большое, добродушное и флегматичное на вид животное, на самом деле — непредсказуемый опасный зверь.
Сопротивляться Ярику Венера не решилась, повернулась к мужчинам спиной и принялась яростно выбрасывать одежду из шкафа — скоро комната превратилась в пестреющую тканями арену для выражения возмущения и безмолвного презрения.
Максима демонстрация Венеры никоим образом не затронула, он продолжал лежать в неподвижности с отстраненным видом. Ярослав возвышался посреди комнаты, уперев руки в бока, и следил твердым взглядом за действиями взбешенной женщины, как привыкший ко всему надзиратель.
— Умница! А теперь складывай в чемодан все, что раскидала, да поживей. И нечего устраивать истерику. Мы здесь задержимся дня на два, потом получишь своего Макса обратно. Престо-престо, не тяни кота за хвост!
— Ага, образовался! — с задиристым раздражением
— Грошовых девок? — недобро усмехнулся Ярослав. — Интересно, как дорого ты себя ценишь? Обложилась шмотьем и цацками за наш счет и вообразила себя светской львицей?
— Вот-вот, такой лексикон тебе больше подходит, торгаш! — взвилась Венера.
Ярослав резким движением схватил девушку за волосы, намотал на руку белокурые пряди, пригнул ее голову к себе.
— Ты слышала — проваливай, и без единого писка, — процедил он сквозь зубы. — Не смей тут права качать, мзгля! Пошла вон, я сказал!
Максим наконец очнулся от дум и бросился вызволять любовницу из лап грубияна.
Венера разрыдалась у Максима на груди, Ярослав выругался и вышел из комнаты.
Через полчаса обиженных подруг водворили в машину с охранником на переднем сиденье; Максим, заверив в который раз Венеру в отсутствии дурного умысла, поцеловал ее на прощанье в покрасневшую щеку и захлопнул дверцу автомобиля.
Глава 2
— Жарюга! — Ярослав стащил через голову тенниску. — Думаю, если мы разденемся до пояса, нас не застукают папарацци. Паша, глянь вокруг, нет ли чересчур любознательных субъектов поблизости.
— Смотрел уже, вроде тихо кругом. Там дальше вниз по реке две парочки. Милуются, им явно не до нас. В лесу бродит мирная компания — взрослые и дети, видно, из местных, собирают что-то. Сейчас еще Сеня подойдет с восточной стороны, доложит обстановку…
Максим последовал совету Ярика и снял рубашку. Хотя отдыхающие расположились на зеленом бережке в тени сочной листвы пойменных деревьев, начинала сказываться полуденная духота. Лягушки умолкли, плотно сомкнули большие рты, спрятали пятнистые спины в воде, выставив наружу шарики глаз. В лесной чаще, если смотреть от берега, свет сгущался до темноты под пышными кронами лиственных деревьев и плотной вязью нижних оголенных сучьев хвойных. Вода в реке, заросшая у берегов кувшинками, казалась неподвижной, плюшевые валики камыша не тревожило дуновение ветра, лишь жуки-плавунцы сновали в стоячей, пестрой от ряски заводи. Редкие всплески, птичьи трели в лесу и деловитое жужжание насекомых над цветами успокаивали слух Максима. Он всей душой наслаждался покоем и окружающей красотой.
Мужчины расположились там, где росла нежная, как на ухоженных газонах, трава, здесь же река намыла небольшой пляж с чистым светлым песком, уже изрытым босыми ступнями.
— М-да, — изрек Ярослав, разглядывая бледную кожу и худощавый торс пианиста. — Запустили мы тебя, Макс. Отощал за своим роялем. Неважнецки выглядишь, под глазами круги. Решено: закончим концертный тур и махнем куда-нибудь на острова. На Мальдивы, к примеру. Или на Маврикий. Хочешь на Маврикий? Там, говорят, королевская рыбалка. Поохотимся на голубого марлина. Каково?! Надо тебе размяться, поплавать, в тренажерном зале попотеть. И питаться хорошо. Искусство, брат, дело возвышенное, но о бренном теле тоже забывать нельзя.