Старое предание (Роман из жизни IX века)
Шрифт:
Вдруг одновременно справа и слева послышался треск и шум, дружина князя кинулась к своему господину и обступила его кольцом, со всех сторон из кустов показались головы, руки, копья. Бежать было некуда: путь назад был отрезан. Ещё не начинали летать стрелы, но громкие крики разносились по лесу, который вторил им, ещё более усиливая.
Отступать не было возможности. Смерд пригляделся, и ему показалось, что впереди ещё оставался свободный проход; указав его князю и дружине, он первый полетел вперёд.
Едва они тронулись, посыпались камни и в воздухе засвистели стрелы. Несколько стрел вонзилось в шапку Хвостека, Смерду
К счастью беглецов, лес тут поредел, давая им возможность двигаться быстрее, между тем как нападающие ещё продирались сквозь чащу.
Стрелы ещё летели и продолжалась погоня, но она все более и более отставала. Наконец, засада осталась позади, и только были ещё слышны крики погони. Князь и Смерд знали свой лес вдоль и поперёк и вскоре выехали на лужайку. Верный слуга приблизился к Хвостеку и что-то зашептал ему на ухо, потом снова подскакал к дружине и отдал ей приказ.
Дворня загомонила, подняла шум и с громкими криками повернула налево; в то же время князь и Смерд, понукая коней, взяли вправо. Погоня, обманутая криком, помчалась на шум за дворней, между тем как князь тихо ускользнул в другую сторону. Вскоре даже шум не доносился до них. Они очутились в непроходимой чаще, где громоздились, словно в засеке, сваленные деревья. Тут им уже почти не грозила опасность, но Хвост дрожал от страха и, не давая передохнуть лошади, забирался все глубже.
Вдруг конь под Хвостеком упал, сломав ногу; пришлось его бросить. Смерд соскочил со своего, но и этот, тяжело дыша, зашатался и упал мёртвый. Усталые и разбитые, князь и слуга должны были продолжать свой путь пешком.
Они очутились в глубине бора, среди топей, где легче было встретить космача, нежели человека. Смерд помнил дорогу, по которой они ехали; в эти места они не раз забредали на охоте, но теперь им трудно было сообразить, куда занесла их эта бешеная гонка. Князь в ярости рвал на себе одежду и, кипя гневом, повалился на пень. Спутник его, истекая кровью, с перебитой копьём рукой, стоял подле него, не смея жаловаться, и в страхе думал лишь о том, какая участь их ждёт.
Долго ещё не отваживались они обмолвиться хоть словом. Смерд слушал, не донесётся ли какой-нибудь звук, но лес оглашало лишь жалобное ржание княжеского коня. Испугавшись, что оно может их выдать, он вернулся к издыхающему животному, накинул ему на шею петлю — и удавил.
Потом оба принялись осматриваться по сторонам, припоминая деревья. Они гадали, в какой стороне находятся озеро и городище, но, чтобы выбраться отсюда, не подвергаясь опасности, надо было ждать до ночи. Из предосторожности они углубились ещё дальше в лес. Среди гниющих сваленных деревьев они нашли дупло в гигантском истлевшем стволе, и оба забились в него.
До ночи ещё было далеко. В лесу слышался только щебет пролетавших птиц. Оба сидели, притаясь и замирая от страха, что их откроют тут кметы, рассыпавшиеся по лесу, но ничто не нарушало тишины. К вечеру Смерд осмелел и, перевязав руку, отправился на разведку. Вначале Хвостек не хотел его отпускать,
Уже смеркалось, когда Смерд вернулся, наконец, и знаками показал князю, что можно выйти из тайника.
— Отсюда недалеко до двора бедного кмета Кошичека… У него тут клочок земли и леса, человек он мирный, занимается своим промыслом и выхаживает пчёл в бортях. А теперь, говорят, живёт здесь его сын, Пястун. Ни вашей милости, ни меня он в лицо не знает, так что мы можем к нему зайти отдохнуть. Не то мы тут с голоду помрём и не попадём в городище… Я потерял много крови.
Князь, нимало не задумавшись, бросил бы своего слугу издыхать в лесу, если бы он не был ему так нужен.
— Заходить в хату! Отдаться в руки кмету — нет! — закричал он. — Я ещё в своём уме. Идём прямо…
Они отправились. Смерд повёл князя; сам он шёл, опираясь на палку, но от слабости пошатывался и несколько раз падал.
— До избы его рукой подать, — сказал он. — Пястун бедняк, гостям всегда рад и не спрашивает, как их зовут… Посидим у него, отдохнём…
Хвост тоже едва плёлся от усталости и голода. Выбирая между страхом и необходимостью, он молча позволил вести себя.
На опушке леса стояла убогая изба бортника; окно ещё было открыто, и в нём светился огонёк. Во дворе ржали лошади и блеяли овцы.
Князь остался один, а Смерд отправился лгать и просить гостеприимства. Хозяин сидел на завалинке, обняв малолетнего сынка, припавшего к его коленям, когда показался Смерд с исцарапанным лицом и рукой, обмотанной окровавленным платком. Он едва тащился.
Увидев его, Пястун встал и пошёл к нему навстречу.
— Добрый человек, — начал Смерд, — сделайте милость, пустите передохнуть… Мы оба — тоже кметы, живём неподалёку отсюда, в Ополье, да заблудились на охоте и второй день плутаем не евши. Я упал и сломал руку, а господин мой до того устал, что лежит тут в лесу… Дозвольте у вас отдохнуть…
Говоря это, Смерд зорко поглядывал по сторонам — во дворе никого не было. Пястун в свою очередь рассматривал его так, как будто уже видел когда-то и признал.
— Кто бы вы ни были, — сказал он, — раз вы по старому обычаю просите гостеприимства, входите. Вы знаете, мы никого не гоним, даже врагов.
— Мы не враги! — воскликнул Смерд. — Да и с чего нам быть врагами?
Старик молча кивнул, показывая на открытую дверь. Смерд поспешил за князем, который, боясь, что его узнают, разорвал свою шапку, ободрал золотое шитьё с одежды, спрятал меч под плащ, и спустил волосы на глаза. Изменив свой облик, Хвостек решился войти в избу, однако дрожал всем телом. Пястун усадил его за стол и поставил перед ним хлеб.
Хозяйка, не мешкая, принесла пиво и еду, которую обычно подавали по будням.
По знаку князя Смерд, чтоб его не выдать, сел с ним рядом на лавку. Хвостек не проронил ни слова; он только буркнул что-то невнятное и сел, пряча лицо от света. Пястун несколько раз посматривал на него и пытался завязать с ним разговор, но отвечал ему Смерд, и он не заговаривал больше.
По правилам гостеприимства чужого человека ни о чём не расспрашивали, если сам он добровольно не хотел рассказывать.
Проголодавшиеся гости молча принялись за еду. Мирная обстановка этого дома, тишина вокруг и ласковые лица хозяина и его жены понемногу вернули им самообладание. Маленький мальчик стоял поодаль и с любопытством разглядывал пришельцев.