Старомодное будущее
Шрифт:
– Я слишком плохо себя чувствую, чтобы быть глубокой.
– Фредерика шевельнулась в своем коконе.
– Но ты спас мне жизнь, Эдди. Я перед тобой в долгу.
– Она помолчала.
– Это должно быть что-то разумное.
– Об этом не беспокойся, - благородно ответил Эдди, со скрипом растирая крохотную плату пластмассовым зондом-скобельком.
– Я хочу сказать, строго говоря, я даже не задержал твое падение. По большей части я просто помешал тебе приземлиться на голову.
– Ты спас мне жизнь, - тихо повторила она.
– Если бы не ты, эта толпа на улице могла бы
– Ты спасла жизнь Критику. Полагаю, это будет посерьезнее.
– Мне заплатили за то, чтобы я спасала ему жизнь, - отозвалась Фредерика.
– К тому же я не спасла этого сукина сына. Я просто выполняла свою работу. Его спасла его собственная ловкость. Он пережил десяток таких чертовых передряг.
– Она осторожно потянулась, устраиваясь поудобнее в коконе.
– И я тоже, если уж на то пошло... Но я, должно быть, невероятно глупа. Я много чего выношу, чтобы прожить мою драгоценную жизнь...
– Она сделала глубокий вдох.
– Барселона, уо te quiero.
– Я просто рад, что мы успели выписаться из больницы пораньше и теперь не опоздаем на самолет, - сказал Эдди, рассматривая в ювелирную лупу плоды своих трудов.
– Ты видела этих болельщиков в больнице? Вот уж кто повеселился... И почему они не могли быть такими покладистыми до того, как до полусмерти друг друга избили? Кое-что, думаю, просто остается тайной на веки веков.
– Надеюсь, случившееся послужило тебе хорошим уроком.
– Уж конечно.
– Эдди кивнул. Он сдул высушенный комочек грязи с острия скобелька, потом взял хромированный зажимчик и вставил крохотный винтик в наушник специфика.
– Я увидел в Перевороте глубокий потенциал.
Верно, что с десяток человек тут убивают, но город, наверно, заработал огромное состояние. Муниципальному совету Чаттануги это придется по нраву. А для культурной сетевой группы вроде ЭКоВоГСа Переворот представляет массу полезной паблисити и влияния.
– Ничего ты не понял, - застонала Фредерика.
– Не знаю, почему я решила, что с тобой все будет-иначе.
– Признаю... В гуще событий меня несколько занесло.
Но единственно о чем я по-настоящему сожалею, это о том, что ты отказываешься лететь со мной в Америку. Или, если тебе этого не хочется, отказываешься взять меня с собой в Барселону. И так и так, на мой взгляд, тебе нужен кто-то, кто бы какое-то время за тобой присматривал.
– Ты намерен растирать мои усталые сбитые ноги, да?
– кисло спросила Фредерика.
– Как благородно с твоей стороны.
– Я бросил свою зануду подружку. Папа будет оплачивать мои счета. Я помогу тебе лучше со всем справляться.
Я могу улучшить твою жизнь. Могу чинить твои сломанные приборы. Я хороший парень.
– Не хочу показаться грубой, но после случившегося сама мысль о том, чтобы ко мне прикасались, вызывает у меня отвращение.
– Она решительно покачала головой, раз и навсегда закрывая тему.
– Прости, Эдди, но я не могу дать тебе того, что ты хочешь.
Вздохнув, Эдди изучал какое-то время толпу туристов, потом вновь уложил детали своего специфика в чехол и закрыл дорожный набор. Наконец он заговорил снова:
– Ты занимаешься виртуалкой?
– Чем?
– - Ну, сексом в виртуальной реальности?
Фредерика надолго замолчала, потом поглядела ему в глаза:
– Ты ведь не делаешь ничего слишком уж извращенного или странного в виртуалке, Эдвард?
– Если использовать высокопропускной трансатлантический канал оптоволокна, задержки во времени почти никакой, - ответил Эдди.
– А, понимаю.
– Что ты теряешь? Если тебе не понравится, отключишься.
Фредерика заправила на место выбившиеся волоски, глянула на табло вылета на Барселону, поглядела на носки своих ботинок:
– Это сделает тебя счастливым?
– Нет, - сказал Эдди.
– Но мне будет гораздо лучше, чем сейчас.
Велосипедный мастер
Спавший в гамаке Лайл проснулся от противного металлического стука. Он со стоном сел и оглядел свою захламленную мастерскую.
Натянув черные эластичные шорты и взяв с верстака замасленную безрукавку, он поплелся к двери, недовольно косясь на часы. Было 10:04:38 утра 27 июня 2037 года.
Лайл перепрыгнул через банку с краской, и пол загудел у него под ногами. Вчера работы было столько, что он завалился спать, не прибравшись в мастерской. Лакокрасочные работы неплохо оплачивались, но пожирали уйму времени. Лайл был сильно утомлен работой, да и жизнью тоже.
Он распахнул дверь и оказался перед глубоким провалом. Далеко внизу серела бескрайняя пыльная площадь.
Голуби пикировали в огромную дыру в закопченном стеклянном перекрытии. Где-то в темной утробе небоскреба они вили свои гнезда.
Стук повторился. Юный курьер в униформе слез со своего трехколесного грузового велосипеда и ритмично колотил по стене свисающей сверху колотушкой - изобретением Лайла.
Лайл зевнул и помахал курьеру рукой. Отсюда, из-под чудовищных балок пещеры, бывшей некогда атриумом, взору открывались три выгоревших внутренних этажа старого комплекса "Чаттануга Архиплат". Элегантные прежде поручни превратились в рваную арматуру, обзорные площадки - в смертельные ловушки для неосторожных: любой неверный шаг грозил провалом в стеклянную бездну. В бездне мерцало аварийное освещение, громоздились курятники, цистерны с водой, торчали флажки скваттеров. Опустошенные пожаром этажи, искривленные стены и провисшие потолки были соединены кое" как сколоченными пандусами, шаткими лесенками, винтовыми переходами.
Лайл заметил бригаду по разбору завалов. Ремонтники в желтых робах устанавливали мусорососы и прокладывали толстые шланги на тридцать четвертом этаже, возле защищенных от вандализма западных лифтов. Два-три раза в неделю город посылал в зону разрушения бригаду, делавшую вид, что она работает. Лицемерно отгородившись от любопытных глаз козлами и лентами с надписью "проход воспрещен", компания лентяев бездельничала на всю катушку.
Лайл, не глядя, налег на рычаг. Велосипедная мастерская с лязгом спустилась на три этажа и встала на четыре опоры - бочки, залитые цементом.