Старость аксолотля
Шрифт:
Ощущение длилось лишь долю секунды, пока он не заметил остальное. На главной странице поисковика виднелась графика с мангашными роботами, заматывавшими свои квадратные головы жестью и фольгой. KEEP YOUR MINDS CLOSED! [37] Он нажал на нее кончиком пальца трупа. Открылся APOCALYPSE FAQ.
Первый пункт FAQ: ни при каких обстоятельствах не подключай к интернету машину, на которой идет твой процессинг!
Далее шли перечни контактных адресов и сервисов, разделенных на зоны – языковые, культурные, религиозные; ссылки на таблицы HTL [38] и MTL [39] , дискуссионные форумы и блоги отчаяния уцелевших.
37
Держите свой разум закрытым! (Англ.) (Прим. пер.)
38
Helsinki Transformers List – хельсинкский список трансформеров.
39
Moscow Transformers List – московский список трансформеров.
Ибо идея насчет IS3, естественно, пришла в голову не только Гжесю и Ритке.
Как он мог позволить собственному эгоизму так себя ослепить? Все-таки сложно предполагать, что у них единственных среди миллиардов людей столь удачно заискрились нейроны.
У кого еще? Он бросился гуглить родных и знакомых. Данка – выжила, не могла не выжить, он чувствовал, что выжила. Нет. Нет Данки. Брат, отец – тоже мертвы. Не было даже Ритки.
Он сумел нагуглить последние их записи, минуты, часы, дни перед Погибелью, в мазохистском порыве загрузив эти данные в кэш [40] . Теперь он мог бы просматривать их без конца – предсмертные селфи Данки, солнечные записи смеющейся рыжеволосой девушки на фоне мерцающей Вислы, она что-то говорила, улыбаясь, но это не зафиксировалось в вечности, останется только лицо, волосы, глаза, веснушки.
40
Вспомогательная память компьютера.
Выдержав два просмотра, он сломался, вернувшись к FAQ и руководствам по разграблению харда.
Гжесь читал в тени лишившегося листьев трупа дерева учебник жизни после жизни, пока не наступили сумерки, а в планшете не села батарея.
Выбросив палец и планшет, он катался в темноте по пустым улицам Владивостока, отслеживая видимость доапокалиптической нормальности: увядшие парки, нисколько не изменившиеся кладбища, парковки, заполненные спящими вечным сном автомобилями, все так же мерцающие уличные фонари, фонтаны и неоновые рекламы, засохшие в камень пирожные и хлеб на полках магазинов, молчащий сверток в детской коляске – столь закутанный в ползунки и одеяльца младенец, что не понять, спит он или мертв… пока и в сегвее не закончилась энергия.
Свернувшись в дрожащий клубок на больничных серверах, Гжесь таращился через сто глаз камер в звездное небо. Его не одолел сон, поскольку приложения для сна у Гжеся не было; его одолела меланхолия.
– Меланхолия – король.
– Manga blues, baby, manga blues.
Manga blues, они сидят на террасе Кёбаси-тауэр с видом на ночную Гиндзу, светится каждая десятая реклама, каждый двадцатый экран, и на этом экране над самой их террасой крутится, будто иронизируя, сцена из «Бегущего по лезвию» с Рутгером Хауэром посреди дождя и неоновой меланхолии. А они, грустные роботы, сидят тут, стоят, бродят вокруг в уродливой пародии на светскую беседу в кафе.
– Еще водочки?
– А давай.
Стальные пальцы с хирургической точностью обхватывают хрупкое стекло. Есть специальные программы для мелкой моторики – в самый раз для питья водки.
Естественно, они не пьют водку, все эти напитки – бутафория. Они ничего не пьют, ничего не едят, мехи весом в четверть тонны в баре «Тюо Акатётин», они могут лишь отыгрывать эти свойственные жизни жесты, с упорством повторяя привычки ушедшей в небытие биологии.
Бармен в броне механического бармена доливает «смирновской». Трехсуставчатая рука задевает полимерную оболочку лапы трансформера, столь же отчаянно отыгрывающего клиента бара. Скрежет слышен даже на фоне монолога Хауэра.
На этом основано истинное проклятие, думает Гжесь. Metal on metal, heart on heart [41] , и каждая неловкость и драма одиночества умножаются в тысячу раз. Как под микроскопом. Как в проекции на экран в сто гектар.
Мы – превратившиеся в чудовища тени-развалины человека, молибденовое отчаяние пустого сердца.
Manga blues, они сидят на террасе «Тюо Акатётин», под последними красными лампионами, грустные роботы, и рассказывают друг другу легенды.
Первая легенда о человеке.
41
Металл в металл, душа в душу (англ.) (прим. пер.).
– У него были крылья, как сон бабочки, – говорит Дагеншелл, и динамик на плече слегка хрипит на шипящих. – И пропеллеры, размытые в голубую радугу. «Донтредер XII», весь из нанофибры и угольных волокон, ангел скат крест, – нагрудный экран Дагеншелла проецирует вырванные из гугловского кэша эскизы и планы самолета. – Размах крыльев: 78 метров. Масса: 1,64 тонны. Он только что прошел осмотр, его держали в ангаре на аэродроме в Далласе, и когда в противоположное полушарие ударил луч смерти, им хватило времени, чтобы погрузиться вместе с семьями, припасами, снаряжением. Они стартовали, на много часов опередив Меридиан. Земля вращается со скоростью в тысячу шестьсот семьдесят четыре километра в час, но это на экваторе. «Донтредеру» не достичь скорости свыше трехсот километров в час, и чтобы сохранить дистанцию от Меридиана Смерти, им приходилось держаться выше восьмидесятой параллели. Из всех солнечных самолетов подобное могло удаться лишь «Донтредеру», – Дагеншелл проецирует структуру фотоэлементов, покрывающих крылья и корпус аэроплана, на снимках они действительно мерцают, будто бабочки на солнце. – На втором витке они летели уже над Землей, выжженной подчистую от всей органической жизни, на их вызовы по радио отвечали лишь машины, автоматические системы аэродромов и армии. Когда через сто восемьдесят семь часов Луч погас, об этом они тоже могли узнать только из информации, посылаемой автоматами из другого полушария. Они не вступили в контакт ни с одним трансформером, не вошли в сеть, продолжая лететь дальше. На борту «Донтредера» шли голосования: приземляться или нет? Совершить короткую посадку, пополнить запасы и продолжать полет, или подождать и убедиться, что Луч действительно погас? В конце концов мнения разделились, через две недели часть уже была сыта по горло; они приземлились где-то на севере Гренландии, на полосе возле поселения на льду, загрузили воду и провиант, высадили пожелавших остаться – и снова поднялись в воздух, – Дагеншелл поднимает одну из четырех своих скелетно-мозаичных рук и указывает в зенит беззвездного неба над Токио. – Они и сейчас летят, кружат там над нами на трансокеанских высотах.
Теперь все уже уверены, что это лишь легенда.
Гжесь присел у самого края террасы, его сентиментальный реквизит – банка пива «будвайзер», покрытая крикливыми знаками катаканы [42] . Если поставить эту банку вертикально на столе, она начинает раскачиваться и изгибаться, будто танцовщица с хулахупом. Гжесь неподвижно держит ее в килоджоулевом захвате «СтарТрупера».
Мы все – гаджеты, думает он. Вдали, на высоте сороковых этажей, ветер колышет оборванный кабель, время от времени осыпая темный Токио фонтанами электрических искр. Гжесь на мгновение задумывается, сколько тока утекает таким образом с электростанций «Роял Альянса». Потом у него возникают мысли об искусственных огнях и спецэффектах Голливуда. Ветер холодный, но металл не чувствует ветра. Металл не чувствует ничего.
42
Одна из двух японских систем слогового письма «кана». Используется в основном для записи имен собственных иностранного происхождения, заимствований из западных языков и звукоподражательных слов.
Так он проводит вечера, так он проводит ночи.
Чужой в чужой стране. Тем более что среди трансформеров нет ни одного японца, всю Японию смело сразу же в момент удара Луча; в секунду Зеро Азия находилась в полушарии смерти.
– Anyway.
Вторая легенда – о рае.
– Им удалось. У них получилось. На серверах одной из крупных студий в Калифорнии, используя готовые сканы, они поместили весь мир по другую сторону Зловещей Долины [43] – по крайней мере дом, сад, тела. И создали стопроцентно надежный фильтр, так что можно наконец непосредственно подключиться к сети, mind-to-mech, и даже mind-to-mind, и никакой вредоносный софт-зловред [44] не вспорет тебе память и не заразит сознание. Так что они логинятся туда, и там, по другую сторону, у них снова мягкие, теплые и влажные организмы, чудесно телесные на ощупь, они снова могут осязать, обонять, чувствовать вкус, – Дагеншелл разошелся не на шутку, а собравшиеся вокруг внимающие ему угловатые роботы наклоняются еще ближе, высовывают языки-микрофоны, усы-сканеры. – Они чувствуют вкус, и пьют, и едят, и пьют, – он поднимает рюмку водки, и вокруг раздается протяжный металлический лязг, крршааахррр, обратная связь динамиков и микрофонов, а может, вздох стыдливой машинерии, – и пьют, пьют, и спят, даже если не видят сны, и ходят по траве, и греются на солнце…
43
Uncanny Valley (англ.) – на графике психологического комфорта между высокими уровнями восприятия образов столь человекоподобных, что от человека неотличимых, и преднамеренно нечеловеческих (таких как игрушка, карикатура, чудовище) находится зона отчетливо сниженного самочувствия – при реакции на образы, которые близки по виду или поведению к человеку, но все же имеют от него мелкие, трудно поддающиеся описанию отличия. Впервые данный феномен наблюдал японский инженер и конструктор роботов Масахиро Мори в 1978 году.
44
Malicious software (англ.) – всевозможные приложения, скрипты, программы, оказывающие вредное воздействие на работу компьютера.
Кррршааахррр!..
– И у них есть собаки, кошки, птицы, насекомые, их кусают комары, в глаза попадают пыльца и семена, их слепит Солнце, там всегда восходит Солнце, и они устраивают барбекю, и обжигают себе пальцы…
Кррршааахррр!..
– Едят горячее мясо…
Это уже чересчур, роботы напирают на Дагеншелла, почти его раздавив.
– Знаешь IP [45] ?
– Только шефы альянсов знают. Это они там встречаются – чтобы обсудить стратегию на ближайшее будущее, обменяться информацией, решить споры.
45
Internet Protocol (англ.) – набор правил и действий, автоматически исполняемых устройствами с целью установления связи и обмена данными в сети.